Я потащила его к дороге, навстречу медицинской бригаде. Они приехали быстро, хотя тогда каждая секунда длилась, как минута. Их было четверо. Целая куча уверенных в каждом своём действии людей. Я начала понемногу успокаиваться и вместе с тем замерзать: я вспомнила, что осталась в одном лифчике, после того как разорвала футболку на жгуты. Но никто не обращал на это внимание, целиком и полностью сосредоточившись на Арчи.

Ему вкололи целый коктейль стимуляторов, настроили подачу донорской крови и погрузили в машину. Они сняли с него фильтр и отдали мне, после чего накрыли его лицо кислородной маской. Всю дорогу медики мониторили его состояние и перекрикивали друг друга, орудуя заумными словами. Я словно находилась в эпицентре урагана: вокруг творилось что-то невообразимое, жуткое, но меня не касалось. Я могла только наблюдать, сохраняя каменную неподвижность. И молиться. Но не Побережью.

Я поняла в тот момент, что по сравнению с человеческой жизнью – всё остальное просто игра.

Мы с шумом пронеслись по городу. Потом с шумом Арчи провезли на каталке по больничным коридорам и закрыли в операционной. Я же осталась за дверями, полуголая, замёрзшая, перепачканная кровью, на грани нервного срыва. Меня кто-то окликнул и тронул за плечо, но, когда я попыталась повернуться и что-то сказать, меня стошнило.

В какой-то момент я оказалась в кресле, медсестра колола мне успокоительное. На мне появилась бесцветная больничная сорочка. Люди в полицейской форме засыпали меня вопросами, а я отвечала, даже не задумываясь.

Допрос закончился, когда в госпиталь прибыл мистер Шелл. Он направился прямо к полицейским и потребовал немедленно меня арестовать, потому что я уже неоднократно угрожала его сыну и ему лично оружием, что это может кто угодно подтвердить, и, вообще, почему бы им меня не обыскать.

Они так и сделали. Из моих карманов они достали ключи, телефон Арчи, снайперский прицел, амулет из гильз и патронов…

Этого уже было достаточно, чтобы казнить меня на месте. Но, конечно, на этом всё не закончилось. Ладони ощупали мои ноги и извлекли из-за голенища сапога пистолет.

Вуа-ля.

Подготовленные к любой чрезвычайной ситуации мужчины пришли в себя не сразу. Несмотря на бесспорно богатый опыт, они участвовали в чём-то подобном впервые. В задержании ребёнка, который обвинялся в покушении на убийство с использованием оружия и хранении этого оружия. Они даже не представляли, в каком именно количестве.

Меня заковали и повезли в изолятор, но это было не так страшно, как то, что я уже пережила. С моими родителями связались не сразу, так что первое время я обходилась без зубной щётки и сменного нижнего белья… Хотя едва ли меня это заботило.

Когда же нам позволили встретиться, это было пятиминутное свидание, которое доставило больше боли, чем облегчения. Мама постоянно плакала. Отец рассказал, что наш дом перевернули кверху дном. Отодрали полы, пробили стены, расколошматили всю мебель, ища тайники (и они их, конечно же, нашли). Разрушили лабораторию. Короче, их работе конец. Но репутации тоже, так что, какая разница.

Я выдавила из себя извинение, и оно прозвучало ожидаемо жалко, но отец сказал, что я должна сейчас думать о себе.

- Мы найдём хорошего адвоката. У нас мало денег, но есть покровители, и мы будем использовать все возможные способы, чтобы вытащить тебя. Слышишь? Телевидение, интернет, прессу – всё. К тому же этот парень… Артур, его показания могут сыграть решающую роль.

Впервые за всё время разговора я подняла взгляд и позволила себе эмоции.

- Он не умер?

Отец слабо улыбнулся.

- Современная медицина против оружия прошлого – отличный заголовок, как считаешь? Разве это не лишний повод воспеть дифирамбы нашей науке? Случись это полвека назад, его бы не спасли. Да, парень жив. В коме, но прогнозы врачей обнадёживают.

Это самое главное. Остальное не имело значения.

Стоит сказать, я с самого начала не верила, что деньги, покровители или адвокат мне как-то помогут. Несколько дней назад я подписала признание, понимая, что это самый короткий путь на эшафот. Но мне тогда именно этого и хотелось. Я не могла справляться в одиночку с муками совести. К тому же, полицейские прозрачно намекали на то, что если я не возьму всю вину на себя, то к делу приплетут моих родителей.

Теперь выяснилось, что Арчи был жив. И почему-то от этого моя судьба меня перестала интересовать ещё больше.

Родители, как и обещали, постарались. Они нашли мне отличного адвоката. Лиза была бесстрашной женщиной, у которой имелся план на все случаи жизни. На мой, в том числе. Главным (и единственным) положительным моментом в этом деле был мой возраст.

Несовершеннолетних раньше не казнили. Их и к пожизненному не приговаривали.

- Откуда ты знала, что это именно оружие? – спросила она. – Ты не знала этого, понятно? Для тебя это были просто интересные игрушки и всё. Будем придерживаться этой позиции. Ты – жертва, а не преступник. Жертва прошлого.

- Эта версия не пройдёт проверку первым же свидетелем.

- Почему?

- Потому что первым вызовут мистера Шелла, а он видел, как я однажды использовала оружие. В его доме.

Да, создавалось такое впечатление, что я просто мешаю ей меня спасать.

- Зачем?! – вскричала Лиза. – Если бы Артур Шелл подтвердил, что сам подорвался на гранате, я бы смогла добиться условного срока!

- Он всё ещё в коме.

- Вот именно. Он не мёртв, а значит, ни о каком убийстве речи идти не может! – Она расхаживала по камере дознания. – Ты говоришь, что использовала оружие в его доме? Если это была самозащита, свидетели примут это во внимание. Артур или мистер Шелл нападали на тебя? Возможно, угрожали?

- Нет.

Короче, от меня не было никакой пользы.

На самом деле, от Арчи её тоже не было, зря адвокат делала на него такую высокую ставку. Когда он очнулся и прошёл курс реабилитации, психолог, назначенный судом, признал его невменяемым. Не потому что это было подстроено обвинением, как мне показалось вначале, а потому что Арчи, действительно, чокнулся.

- Тогда нам остаётся только сделка, - решила Лиза, что было для неё сродни поражению. Но всё-таки не такому болезненному, как мой смертный приговор.

- Разве прокурор на это согласится? Мне нечего ему предложить. Я уже всё рассказала. У меня не было пособников. Мои родители тут ни при чём.

- Возможно, ты что-то упустила. Думай, Кассандра. О чём обвинение не знает?

О бункере.

Я поведала адвокату всё о моём святилище, и, выкурив три сигареты подряд, она сказала, что это подойдёт. Просто, блин, идеально.

На следующий день послушать меня собрался не один только прокурор с помощником, но и все сотрудники изолятора. Набилась полная допросная. За тонированным стеклом людей было ещё больше.

Я не возражала, хотя могла бы.

На листе бумаги я нарисовала схему: где находится бункер и как в него проникнуть. Через лес удобнее всего, но там полно ловушек. Через скалы туда пролезет разве что собака.

- Разрешите ей пойти с группой и самой всё показать, - сказала Лиза, когда схема оказалась в руках начальника полиции. – Так будет безопаснее.

- Снова подпустить её к оружию? С ума сошли?

- Она готова сотрудничать.

- Этого, - прокурор показал на схему, - более чем достаточно. Я поговорю с судьёй.

- Пошлёте туда своих людей? Они понятия не имеют, с чем им придётся иметь дело.

- Я попрошу Центральное управление прислать бионика, - сказал начальник полиции. – Или даже двух.

- Мы будем вести трансляцию и поддерживать с вами связь, - добавил прокурор. – Ты, Кассандра, будешь направлять каждый шаг оперативной группы. И если всё пройдёт успешно, ты сможешь рассчитывать на… двадцать пять лет. В тюрьме с хорошими условиями.

В общем, операция не прошла успешно. Когда оперативники стали приближаться к бункеру, пошли помехи: картинка была чёткой, но они не слышали меня. Через пять минут, после того как группа вошла в бункер, он взлетел на воздух. Те, кто был внутри, погибли, от взрывной волны и осколков серьёзно пострадали несколько полицейских.