Не знаю, каким чудом я не высказала ему это. Не иначе, Лесная дева уберегла.

— К тому же, у меня договорённость со скупщиком, — добавил главарь. — Он приедет за товаром и надо объяснить, почему товара нет. Да объяснить так, чтобы он не захотел разорвать со мной дела. Ты же понимаешь, он в свою очередь обещался другим людям.

Меня потряхивало от ярости: значит, они люди, а мы товар! И он говорит мне об этом так легко, не стесняясь! Чтобы удержать себя и не сказать слов, которые всё испортят, я впилась ногтями в ладони.

Главарь щёлкнул меня по носу и добродушно заметил:

— Видишь, как всё непросто? А ты:мы теперь свободны.

Последние слова он произнёс тонким голосом, передразнивая меня.

— Когда ты поговоришь со своими? — процедила я сквозь зубы.

Ему определённо не понравился мой вопрос, а в особенности то, каким тоном я его задала. Взгляд стал колючим и жёстким. Я прикусила губу: всё-таки испортила!

Главарь крикнул своих и, когда в дверях появились два разбойника, приказал отвести меня в дальнюю комнату.

— Ну, вы поняли в какую, — добавил он.

Разбойники закивали. Ох, и не нравилось мне это! Прежде чем выйти, я обернулась к Шэру и сказала:

— Ты обещал быть великодушным.

Хоть и понимала, что его обещания ничего не стоят. Но главарь уже подошёл к кровати, на которой лежала Иза и, кажется, забыл про меня.

«Я сделала всё, что было в моих силах!» — говорила я себе, шагая по дому между двумя разбойниками.

Меня завели в комнату без окон с узкой деревянной кроватью, накрытой какой-то дерюжкой. Ничего другого в комнате не было. Поставив на пол масляную лампу, разбойники вышли. Я услышала, как они закладывают палку в скобы, запирая меня. Бросилась к двери и прижалась к ней ухом: вдруг разбойники скажут, какие у главаря на самом деле насчёт нас планы. Но услышала только удаляющиеся шаги.

Я села на кровать, уронив руки между коленей. Весь мой разговор с главарём теперь представлялся сплошным обманом. Шэр насмехался надо мной, заставил поверить, что освободит — и запер в чулане. Не удивлюсь, если он держит здесь всех пленниц. «Ну, вы поняли в какую». Я в сердцах ударила кулаками по кровати: глупая лесная девчонка! Он поиграл со мной как кот и захлопнул мышеловку!

Злость на свою доверчивость поразила меня будто мечом. Надо было вести себя совсем иначе! Когда мы оставались одни, надо было схватить нож приставить к горлу Шэра и сказать, что убью, если нас всех не отпустят. Только такой язык они понимают: силы и шантажа. А я возомнила, что он из благодарности нас отпустит. Мерила его мерками лесных. Глупая, глупая девчонка! Упустила шанс на спасение! Всё, всё упустила!

От отчаяния мне хотелось биться головой об стены. Я была уже почти-почти готова раскусить зерно яхменя и только крохотная надежда на честность главаря удерживала меня оттого, чтобы сделать это.

Вдруг он всё же отпустит нас?

...

Сморённая усталостью и переживаниями, я провалилась в тёмную яму сна. Пробудилась оттого, что кто-то осторожно тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела Прола. Он тут же прижал ладонь к моему рту. Я вопросительно подняла брови.

— Она умерла, — свистящим шёпотом сказал Прол.

Меня будто приложило головой о камень и накрыло ледяной водой.

— Иза, — пояснил он, хотя я и так поняла.

Я в ужасе посмотрела на закрытую дверь и шёпотом спросила:

— Шэр знает?!

— Все боятся ему говорить. Решают, кому это делать. Шэр за такую весть и убить может. Хотят жребий тянуть.

— Но почему?! - забормотала я. - Ей же стало лучше! Я сама видела!

Голову будто сжали тиски, и я уже ничего не понимала.

— Хватит причитать! — прошипел Прол. — Переодевайся!

Только тут я заметила лежащую на кровати мужскую одежду.

Деган.

Дилижанс с шестью пассажирами трясся по дороге, собирая все кочки и рытвины. Дверей не было, и пассажирам приходилось держаться за лавки, чтобы ненароком не выпасть. Внутрь летела рыжая пыль. Она оседала на полу, одежде и набелённом лице Дегана. Согласно легенде, матушка Тарза едет в дом скорби из Ордена мученицы Аглаи, который является попечителем лечебницы. Матушка Тарза строга, скромна, безмерно благочестива, всю дорогу мысленно молится и ни с кем не разговаривает.

В дилижансе было душно, тесно, к тому же соседи, как на подбор, попались говорливые и беспокойные. Они постоянно ёрзали, тыкались в сидящих напротив коленями и пихались локтями. Разговор затихал лишь для того, чтобы забурлить вновь, и Деган отметил, что заводилой каждый раз был один и тот же пассажир: уже не молодой и весь какой-то узкий, будто он постоянно протискивался в едва приоткрытые двери. Одет "узкий" был в потёртый костюм служащего и принадлежал к людям, которые забываются сразу, как пропадут из поля зрения.

Сначала пассажиры обсуждали цены на картошку и зерно, потом перекинулись мнениями о плохих дорогах, а с неё съехали на бесчинства разбойников.

— Никому сейчас нетот них защиты. Прежде грабили караваны, теперь и за дилижансы взялись, — заявила дородная, опрятно одетая женщина с пухлыми, сдавленными тугим платком щеками. Акцент выдавал в ней жительницу Сеншая с их особенностью выделять букву «о».

— Что у нас брать? — саркастически усмехнулся сосед справа. — Грязную рабочую одежду и пару кусков мыла?

Остальные пассажиры подхватили его усмешку, но в тоже время подтянули ближе дорожные сумки.

— Им нужны люди! — проговорила сеншайка со зловещим присвистом. — У нас на рынке посибицам с недавних порогокакаяоживлённая торговля идёт!

Дилижанс наехал на особо большую кочку, и всех хорошенько тряхнуло, так что сосед с двумя кусками мыла едва не уселся Дегану на колени.

— Простите, матушка, — пробормотал он, залившись багрянцем. Въевшаяся грязь на ладонях и складках шеи выдавала в нём чернорабочего.

Деган понимающе улыбнулся и поправил сбившийся набок припорошенный рыжей пылью белый чепец, края которого загибались по сторонам, напоминая крылья птицы. Нижний слой чепца плотно облегал голову Дегана, закрывая брови и подбородок, и оставляя открытым только небольшое «окошко» для глаз, носа и рта. Наряд довершало свободное серое платье до пола, туфли на толстой подошве и белые перчатки. Доктор Карла был и впрямь хорош, но следы от ожогов ещё остались. К тому же, руки у Дегана были совсем не женственные. Карл отметил это в первую очередь, когда Деган надел всё, кроме перчаток.

— Видно, матушка Тарза душит отступников Ордена собственными руками, — со смешком произнёс приятель. — Такие сильные пальцы, мозолистые ладони.

После слов Карла, Деган тут же натянул перчатки и за всю дорогу ни разу их не снял.

Тем временем, упавший на него сосед вернулся на своё место и спросил у сеншайки:

— А куда смотрят власти Сеншая?

— Не беспокойтесь за власти, они с этого свою выгоду имеют, — заметил «узкий» пассажир.

— Говорят, больше всех распоясались люди Шэра, — подхватил второй чернорабочий. — Совсем страх потеряли, творят, что хотят.

— Неужели вы думаете, они стали бы себя так вести, если бы не знали что их защитят? — спросил «узкий», переводя въедливый взгляд с одного лица на другое.

Теперь Деган понял, кто с ними едет: провокатор из службы дознания империи Тарганен. Это были их методы — бросить в разговор кусок пожирнее, а потом слушать и наблюдать, наблюдать и слушать: кто как отреагирует, кто что скажет. И доносить императору. Если же кто-то из собеседников окажется особенно откровенным, к такому потом наведаются и уведут для продолжения беседы уже в другом месте.

Деган почувствовал, как под тонкой тканью перчаток вспотели ладони. Для чего здесь дознаватель? Может, его нанял Зиг для слежки?

«У меня паранойя, — сказал себе Деган. — Появление здесь этого человека со мной никак не связано».

Но тревожные мысли было уже не остановить. Узнал ли его попутчик в образе благочестивой матушки и, если узнал, то доложит ли Зигу? Деган вспомнил, что дознаватель за время пути лишь пару раз скользнул по нему равнодушным взглядом, но равнодушие могло быть и напускным. Оно-то как раз опаснее всего.