В душу закралось сомнение, а правильно ли она поступает? Однако в тот же миг Раала почувствовала присутствие рядом Хозяина. Он будто завернул её мягкое одеяло и положил в гнёздышко, где было тепло и уютно.

- Будь здесь, - ласково сказал он и Раала с радостью покорилась.

Она почувствовала, как Хозяин принимает её форму: руки Раалы стали теперь его руками; и ноги, и туловище.

— А ты, хитрая бабка, рассчитывала, чтобы она будеттвоейигрушкой? — спросил Хозяин губами Раалы.

По лицу старой Целительницы прошла судорога.

— Кто ты? — спросила она, задохнувшись от волнения.

— Тот, с кем не совладать ни тебе, ни всей магии твоего рода, ни духам Леса, — девушка улыбнулась. — Запомни, старуха, душа Раалы принадлежит Пожарищу. Она рождена для великих дел, а вы в своём лесочке восемнадцать лет подавляли её волю.

Вееки перехватила клюку обеими руками.

— Ты её не получишь! — сказала она.

— Я уже её получил, глупая старуха, — насмешливо возразила Раала.

— Люди-и-и сюда-а! — завопила Вееки.

Раала в один прыжок оказалась рядом и сдавила пальцами её горло. Вееки выпустила из ослабевших рук клюку, упала на колени, с ужасом глядя в такое знакомое — чужое лицо воспитанницы. На губах Раалы играла спокойная улыбка, а не человечески сильные пальцы продолжали сжимать горло Целительницы, растягивая её мучения.

Глаза Вееки вылезли из орбит, лицо посинело. Она хрипела и судорожно царапала руку девушки, но с каждым мгновением её движения становились всё слабее. Наконец, она вовсе затихла, закатив глаза. Тело в последний раз дёрнулось и обмякло на полу.

Раала отпустила Целительницу и брезгливо вытерла о халат руку.

— Старая карга, — фыркнула она.

Прошла вдоль стен, со скучающим видом рассматривая баночки с мазями. Взяла одну из них, открыла, понюхала, наморщила нос и, обернувшись к Вееки, спросила:

— И этим ты пыталась её увлечь? Мази, притирки, толчёный олений рог. Лесная дремучесть.

Раала наклонила баночку, и серый порошок просыпался на земляной пол. Девушка щёлкнула пальцами, и все, даже самые малейшие звуки исчезли. С меланхоличным видом Раала направилась вдоль полок, ведя по ним рукой и сбрасывая на пол всё подряд. Глиняные горшки беззвучно разбивались на мелкие осколки, в воздухе висела пыль от рассыпанных снадобий. Когда на полках совсем ничего не осталось, Раала вновь щёлкнула пальцами, возвращая звуки, и повернулась к мёртвой Целительнице.

— Скучно тут у вас, всё мхом заросло, — сказала она с зевком.

Развязала пояс халата и скинула его на пол, оставшись нагой. Кроша ногами черепки горшков, прошла в центр комнаты и остановилась под дымоходом. Серебристый свет Окхари облизал её груди, плоский живот, бёдра. Закрыв глаза, девушка блаженно улыбнулась, подняла руки и запрокинула назад голову. Из её горла вырвался птичий клёкот.

Мгновение, и она растворилась в серебристом свете Окхари.

....

Раала вновь оказалась в реке, но теперь вода была тёплой, от неё шёл пар. Он оседал на покрытых инеем кустах, поднимался выше в чёрное небо, где не было ни одного светила. Несмотря на это, Раала видела всё вокруг, словно её заключили в огромный освещённый шар с прозрачными стенами. Она вспомнила, что видела такие на рынке в Сеншае, их привозили шаманы Великостепья. Внутри шара шёл снег и гнулась под ветром высокая трава, а если взять его в руку, он оказывался на ощупь тёплым.

Раала осмотрела себя: она была голой, вода доходила ей до плеч. Она не помнила, как очутилась в реке, впрочем, во сне всегда так. Ты просто оказываешься где-то. И всё же, она попыталась вспомнить. Целительский дом, сторожащая её сон Вееки, а потом... В память будто воткнулся осколок льда, и всё залила чернота. Раала зажмурилась, пытаясь изгнать жуткое воспоминание: старческая шея под налитыми силой пальцами, смертельный ужас в глазах Вееки, разбитые горшки со снадобьями. Нет! Это не могло быть правдой!

Раала в панике осмотрелась по сторонам, не зная куда податься.

Неожиданно она ощутила колыхание воды, после чего сразу стало спокойно и радостно. Кошмарные воспоминания утонули в тёмной воде. Раала обернулась и увидела Хозяина. Он шёл к ней против течения, до половины скрытый водой. Теперь Раала могла в подробностях рассмотреть его мускулистый торс, разворот могучих плеч, птичью шею и голову с блестящими чёрными перьями и крепким, загнутым клювом.

Приблизившись к Раале, Хозяин легко подхватил её за талию и поднял так, что голова девушки оказалась почти вровень с его. В круглом птичьем глазе отражалась чернота неба. От близости Хозяина Раалу вновь начала сотрясать дрожь желания. Девушка робко обняла его за шею и поразилась тому, какие мягкие на ощупь у него перья.

— Теперь ты будешь принадлежать только мне, — прозвучал у неё в голове бархатный голос.

Всё земное, человеческое, что было прежде, померкло и перестало существовать. Раала смелее сцепила пальцы на голове Хозяина и широко развела ноги, чтобы ему было удобнее овладеть ею.

Он вошёл бережно, но всё равно у Раалы от боли потекли из глаз слёзы — так мощно раздирал её фаллос Хозяина. Раала корчилась и хрипела под его напором, множество раз умирала, чтобы родиться вновь — в этой реке, в этой воде. Она хотела, чтобы мучения скорее закончились, и в тоже время жаждала, чтобы они длились вечно. Когда Хозяин покинул её, Раала всё ещё находилась как в тумане и заново осознавала себя.

Хозяин опустил девушку ногами на дно, прохладный клюв коснулся её разгорячённой шеи, в голове прозвучал голос:

— Кому ты принадлежишь?

— Вам. Только вам. До самой смерти, — прошептала Раала.

— Хорошо, — чёрный птичий глаз лукаво прищурился. — Тогда полетели. Пора тебе увидеть мои владения.

Вееки нашли рано утром. Жена кузнеца пришла в Целительский дом за настойкой от головной боли. Толкнула дверь — закрыто. Постучала — не открывают. Это было странно — ведь двери Целительского дома всегда для всех были открыты. Жена кузнеца поискала Вееки в селении, но никто Целительницу не видел. Тогда она попросила ребятишек забраться на крышу и посмотреть в дымоход, есть ли кто в доме. Ребятишки забрались и уже с крыши стали кричать, что Вееки лежит на полу, а в доме всё перебито. Раала? Нет, Раалы не видно.

Тут уже забили тревогу, сломали дверь и вошли в дом. Внутри творилось Хун ведает что: все горшки со снадобьями были сброшены на пол и перебиты, Вееки — уже остывшая — лежала на полу; судя по тёмным синякам на шее, её задушили. Раала пропала. Мы стояли у порога, потрясённые увиденным. Никто не мог говорить или даже двинуться с места, словно к нам применили заклинание неподвижности.

Первым опомнился Наставник: с хрустом давя черепки горшков, он подошёл к Целительнице и накрыл её лицо и грудь лежавшим на полу халатом.

— Это же халат Раалы! — воскликнула я. — Но... в чём же её тогда похитили?

Послали за караульными. Те прибежали, клялись духами Леса, что ночью никого подозрительного не видели и не слышали.

— Разве что, птица какая-то в селении громко кричала, — вспомнил один из них. — Странно так, на наших не похоже. Но птица... Что птица?

Глава встал под дымоходом, щурясь от яркого света Валлах Одо.

— Думаешь, её похитили через дымоход? — спросил он, не глядя на Наставника, но все поняли, что Глава говорит именно с ним.

— Иначе никак, — ответил Наставник. — Дверь была закрыта изнутри.

— И кто это мог быть? — подал голос, стоявший у меня за спиной селянин.

Глава хотел ответить, но в этот момент в дымоход залетела серопёрая птица. Покружив по комнате, она села на плечо Главы и как ни в чём не бывало стала чистить перья.

— Это же та самая, которую забрал брат Аристо! — воскликнула я.

Глава снял птицу с плеча и осторожно достал прикреплённую к её лапе крохотную трубочку из папируса. Развернув её, пробежал глазами написанное. Его лицо помрачнело, а в глазах промелькнул страх.