— Что он спрашивал? — хрипло спросила я.

— Кто твои родители? Знаю ли я, где ты родилась?

В груди заскрёб металлический коготок.

— Зачем ему нужно это знать? — спросила я.

Раала передёрнула плечами, во взгляде промелькнула ревность.

— Он сказал, в империи Тарганен был знатный род, но их полностью истребили много лет назад. Никого не осталось. Ты на них похожа.

Мне вспомнились слова Дегана, сказанные на прощание:

— Когда полностью поправишься, найди меня. Я сделаю тебя императрицей. Твоё место не здесь, а во дворце.

До сих пор я думала, что он просто насмехался. Но что, если нет?

Я почувствовала озноб, тряхнула головой, так что заплетённые во множество косиц волосы хлестнули меня по лицу.

Нет, надо остановиться. Этот мрохо** уже сбил с пути Раалу. Сделать тоже самое со мной ему не удастся.

— А Деган какое отношение имеет к тому роду? — спросила я нарочито небрежно.

Раала покачала головой:

— Не знаю. Рейнар говорил, что было бы чудом, если бы ты оказалась из того знатного рода.

Меня с головой захлестнула злоба. Было бы чудом, значит?! Я нагнулась к Раале — так, что огонь факела в моей руке почти лизнул её плечо. Девушка в испуге отпрянула.

Отчеканивая каждое слово, я сказала:

— Запомни, Раала, я из рода Свирх! И никакого другого рода знать не желаю! Я — не ты.

Девушка смотрела на меня исподлобья. Ничего ей больше не говоря, я развернулась, поднялась по лестнице и постучала в дверь, чтобы рахае меня выпустили.

— Маара! — раздался снизу отчаянный вскрик Раалы.

Я крепче сжала ручку факела. Наш разговор был закончен, впереди казнь.

Дверь со скрипом открылась, в лицо подуло лесной свежестью, и я глубоко вдохнула, выгоняя из себя смрад Тёмного дома. Не задерживаясь, я переступила порог и вышла на улицу.

___

*лауте - специальный чурбан для совершения казни

*мрохо — дух зла

Ночь перед казнью.

Заснуть я не могла, хотя очень старалась. Но, как бы не легла, всё казалось, будто подо мной раскаленные угли. Я вскакивала и начинала бродить кругами, держась за грудь и поглядывая на висящий в скобах на стене меч отца. Ночь была ясной, и падавший в дымоход свет Окхари заливал всё вокруг фиолетовым свечением. Как обычно, в его свете на клинке проступили древние письмена, которых днём не было видно. Отец рассказывал, что были ночные мечи, которые ковались при свете Окхари, и тогда письмена проступали ночью, и были дневные. Дневными могли пользоваться все люди рода, а ночными только вожди.

Отец говорил, что там написано «Род Свирх — первый из родов».

Я подошла к мечу и провела пальцем по гладкому холодному металлу. Прекрасно знала, что не почувствую на ощупь начертанные знаки — они скрыты внутри меча — но всё равно каждый раз надеялась почувствовать.

Мне представился кузнец, выковавший его, жар горнила, сноп искр, взлетающих в темноту ночи. Меч вождя — он был рождён, чтобы нести роду Свирх славу на поле брани. И вот что с ним стало: его хозяин умер, битвы не будет, и завтра ему предстоит отрубить голову той, которую я звала своей сестрой.

Чувствуя, что мне не хватает воздуха, я подошла к двери, распахнула её и глубоко, до боли в груди вдохнула ночной воздух. Моё лицо горело, а тело сотрясал озноб.

— За что ты так со мной? — глухо спросила я у Леса. — Почему выбрал для меня такое испытание? Что плохого я тебе сделала?

Вцепившись в дверной косяк, я обвела взглядом деревья, стеной окружившие селение. Близилось утро, и могучие кроны чётко выделялись на фоне светлеющего неба. Сквозь открытую дверь я видела, как встретились в небесах Голубой Окхари и Красный Валлах Одо. Всё повторялось снова и вновь, приближая момент страшного конца.

Я вышла из дома, оставив дверь не закрытой, и направилась к воротам. Селение ещё спало, и лишь тёмные окна провожали меня молчаливыми взглядами. В тот момент я не думала о побеге, всего лишь дошла до ворот. Караульные беспрепятственно выпустили меня — в самом деле, куда я могу отправиться без путевой сумы и оружия? Я оказалась за оградой. Со всех сторон меня обступил Лес. Я знала его наизусть, могла пройти даже с завязанными глазами. На церемонии посвящения моя кровь смешалась с соками его деревьев и трав, пролилась в землю, проросла травой...

Светлело. Мох скрадывал звук моих шагов и торопился скрыть следы — обернувшись, я видела только мягкий ковёр, по которому пробегали всполохи от Красного Валлах Одо. Будто от удара кремнем о кресало вспыхнула мысль, что этот путь ведёт к дороге в Сеншай, по которой обычно уезжали на рынок за покупками. Но я затушила её словами:

— Я иду через Лес. Просто иду через Лес.

Неожиданно впереди между деревьями появилось слабое мерное свечение, как от горящей лампады. Я подумала, что надо повернуть, и без того уже ушла далеко от селения — однако ноги сами вели меня вперёд. Вскоре я увидела, что на поваленном дереве сидит женщина в белом кружевном платье с высоким воротом, обхватывающим длинную шею. Рядом с ней резная прялка, на лопатке крепилась золотая кудель*, веретено в узкой, затянутой в кружево руке вертелось с невероятной быстротой, наматывая тонкую, как человеческий волос пряжу. Я остановилась, в изумлении глядя на женщину. Странное дело, хотя она сидела прямо передо мной, я не могла разглядеть её лицо: оно постоянно менялось. То мне чудилось, что я вижу юную девушку, но уже через мгновение она становилась очень старой женщиной — и вновь юной. От таких превращений у меня закружилась голова, я пошатнулась и схватилась за тонкий ствол дерева.

— Вакхай Оли, — неуверенно сказала я приветствие нашего рода.

Женщина разомкнула губы и сказала таким низким, глубоким голосом, что казалось, будто со мной говорит сама земля:

— Поправь-ка мою кудель. Скаталась, боюсь порвать нить.

Робея, я приблизилась к прялке, осторожно дотронулась до кудели и вдруг поняла, что это на самом деле собранные в комок человеческие волосы. Словно зачарованная, я обеими руками развела их в стороны и увидела, что на лопатку насажена голова Раалы. Глаза подруги были закрыты, щёки ввалились.

Заорав, я отшатнулась от прялки, зацепилась ногой за корень и упала, больно ударившись. Женщина открыла тёмный провал рта и громко расхохоталась. Веретено в её руке вертелось, как безумное. Забыв как ходить, я на четвереньках поползла прочь. На мгновение показалось, будто меня саму, как нить, наматывают на веретено.

В голове завертелось: «Лесная дева! Лесная дева!»

Увидев, что отползла далеко, я, придерживаясь за деревья, поднялась на ноги и побежала прочь. Лесная дева улюлюкала мне вслед. Я бежала, не разбирая дороги, отдав себя воле ужаса. Он привёл меня к воротам нашего селения. Караульные выбежали мне навстречу, держа в руках мечи. Они с тревогой осматривались по сторонам, но, кроме меня, никого не было.

— Что случилось, Маара? — спросил один из них.

— Лесная дева! Я видела Лесную деву! — всхлипнула я.

Мужчины переглянулись. Я пробежала мимо них по улицам селения, ворвалась к себе в дом, подбежала к деревянной кадушке с водой, зачерпнула полный ковш и стала пить большими глотками, как загнанный зверь. В ушах до сих пор звучало улюлюканье Лесной девы, а перед глазами была её жуткая кудель.

Выпив весь кош, я зачерпнула ещё один и вылила себе на голову. Ледяная вода потекла за ворот на спину и грудь, застучала по земляному полу. На дрожащих от слабости ногах я подошла к отцовскому мечу, упёрлась ладонями в стену и прижалась лбом к одной из прохладных скоб, держащих меч на стене. В висках стучала кровь.

Не знаю, сколько я так простояла, ощущая, как страх постепенно сменяет мрачная покорность судьбе. Всё решено за меня Лесом, и я должна принять своё предназначение.

Улицы наполнялись людьми. Проходя мимо моего дома, они бросали короткие взгляды на открытую дверь и тут же торопливо отворачивались. Все стекались к Площади.