Внезапно над погребальными кострами возникло слабое голубоватое сияние. Оно разливалось словно зарево, поднимаясь всё выше, охватывая верхушки деревьев, а за ним, как за полупрозрачным занавесом, танцевали тени.

— Стражи приняли души людей рода Свирх, — торжественно произнёс Глава рода. — Они на пороге Небесного леса.

По толпе пронёсся вздох благоговения.

Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, я повернула голову и увидела брата Аристо. Он стоял чуть в стороне от всех, держа за руку Роома. Мальчик смотрел на сияние широко распахнутыми глазами, но на его лице не отражалось никаких чувств.

Встретившись со мной взглядом, брат Аристо чуть улыбнулся. Я почувствовала лёгкую дурноту и отвернулась.

Тем временем, Глава подошёл к Раале и встал рядом, возвышаясь будто утёс. Раала медленно подняла голову и остановила на нём помутневший взгляд.

— Раала, духи Леса решили твою судьбу, — провозгласил Глава. — В час, когда Красный Воллах Одо и Голубой Окхари встретятся на небесах и встанут в одну линию, ты примешь смерть от меча Маары.

Империя Дирош. Окраина города СухО.

Деган перешагнул через кучу гниющих яблок, которые лежали посреди дороги. Кто-то уже прошёл по ним, оставив след от сапога. Здешний народец не отличался чистоплотностью. Рождались в мусоре, жили и после смерти присоединялись ко всеобщему гниению.

— Умеешь ты, Имп, выбирать «душевные» местечки, — пробормотал Деган.

Определённо из всех мерзких городишек, где Имп прежде назначал встречи, этот было вершиной.

Деган усмехнулся случайно возникшему каламбуру: гостиница, где ждал его напарник, называлась «На вершине». Название было особенно примечательным из-за того, что в городе не наблюдалось никаких возвышенностей. Казалось, он лежит на огромной ладони. Не зря говорили, что его название происходит от древнего слова «сухей», что означало «рука просящая».

Из подворотни выпрыгнула и шмыгнула под ноги крупная серая тварюга. В последний момент шарахнулась от Дегана в сторону, зашипев и сверкнув фиолетовыми глазами. Свет болтавшегося в небе Угрюма посеребрил её свалявшуюся шерсть, сделав почти красоткой. Деган притопнул на тварюгу ногой, но она и без того уже исчезла в другой подворотне. Дегану внезапно вспомнилось, что лесовики называют ночное светило Голубым Окхари. Поэтично, не то что здесь — ночью Угрюм, днём Живун. Никакой романтики. Деган подавил вздох. Наедине с собой он мог признаться, что за неполный день, проведённый у лесовиков, влюбился в их закрытый, незатейливый мирок, где все просты и открыты. Ему было по-настоящему жаль, что он не родился и не вырос там, под сенью вековых, разумных деревьев. Наблюдая за селянами через открытую дверь лечебницы, Деган думал, что без сомнений поменял бы свою жизнь на жизнь одного из лесовиков. У них есть семья, им есть кого любить и защищать — а ему... Ему каждый раз оставались пустота да пакетик с голубыми кристаллами дегана. Если растолочь их в порошок и вдохнуть, то провалишься в прекрасное небытие. В честь этого порошка он когда-то и взял себе прозвище. Давно это было, очень давно, во времена, когда...

— Стоп, — сказал он себе. — Рановато я расслабился. Работа завершена, только когда получены теталы*, а они не получены.

Деган остановился посреди дороги, поставил на землю пухлый саквояж из хорошей кожи и, оглядевшись по сторонам — не видит ли кто — встряхнулся словно крупный пёс. Мысли встали в правильном порядке. Так-то лучше. Деган достал из саквояжа сложенную вчетверо карту и камень-светляк. Подсветив себе, проверил, не потерялся ли в хаосе улиц Сухо. Попутно с неудовольствием отметил, что сила камушка подходит к концу. Эти, из новой партии оказались гораздо слабее прежних, их хватало на одну — две ночи, после чего приходилось сдавать для подпитки. Деган подозревал, что причина не в плохом месторождении, как оправдывались продавцы камней, а в том, что камни продают по третьему, а то и четвёртому кругу, они давно отработали своё. Словно подтверждая его мысли, камушек мигнул и совсем потух.

— Ну же, малыш, только не сейчас, — пробормотал Деган. — Дай мне ещё раз рассмотреть карту этой жопы мира.

Свет Угрюма был недостаточно сильным, чтобы прочитать названия улиц. Деган поднёс карту ближе к глазам и постучал камнем о колено. Камень от изумления вспыхнул зелёным, после чего потух окончательно. Однако Деган успел выхватить взглядом название «улица Благочестия». Гостиница «На вершине» располагалась как раз там.

В конце улицы раздался стук колотушки сторожа. На пути Дегана это был уже четвёртый обход.

«Видят боги, сей паршивый городишка — самый охраняемый в империи Дирош, — хмыкнул про себя Деган. — Я даже в Будре столько сторожей не встречал. Но как раз этот сейчас весьма кстати».

Он вновь сложил карту вчетверо, убрал за пазуху и стал ждать приближение сторожа. Наконец, тот подошёл. Это был мужчина лет пятидесяти с бледным лицом, кожу на котором точно стянули вниз, отчего нижние веки опустились, открывая белки глазных яблок. Высокий, в большом плаще до пят, делавший его в два раза себя шире, он казался ходячей будкой с лампой. Сторож взмахнул колотушкой — продолговатой дощечкой с привязанным за тесёмку деревянным шариком. Раздался стук.

— Стой, кто идёт! — крикнул он и поднял лампу выше, стараясь рассмотреть встречного.

В свете фонаря на плаще Дегана вспыхнул знак дома Сингай — две змеи, переплетённые вокруг шара. Сторож смущённо кашлянул и проронил:

— Доброй ночи, господин.

— У вас тут и добрые имеются? — с насмешкой спросил Деган.

Сторож как-то жалостливо улыбнулся, будто боялся, что его начнут бить. Не затягивая паузу, Деган сказал:

— Подскажи-ка братец, как мне попасть на улицу Благочестия?

Сторож моргнул и посмотрел ему за спину, словно надеялся увидеть там коня — в самом деле, как это благородный господин и пеший? Не найдя коня, сторож произнёс:

— Улицу Благочестия? Дык вы на ней, господин.

— Отлично, — Деган широко улыбнулся. — А далеко ли мне до гостиницы «На вершине?»

— Так эдоть, — сторож заволновался, радуясь возможности угодить человеку из Великого дома, у которого уж точно должны были цераты*. Глядишь, пару подбросит. — Налево идите. Как улица закончится, там и гостиница будет.

Он махнул рукой, в которой держал колотушку. Колотушка от взмаха глухо стукнула.

— Спасибо, — поблагодарил Деган, доставая из кармана холщовый мешочек с монетами.

Сторож облизнулся, точно собака в ожидании кости. Затем спрятал колотушку под свой необъятный плащ и протянул освободившуюся руку. Деган насыпал в неё горсть монет.

— Спасибо, господин! — воскликнул сторож, не ожидавший такой щедрости. — Позвольте, я вас провожу.

— Не надо, тебе ещё улицы обходить дозором.

— Что верно, то верно, господин. Как птица принесла весть об убийстве судьи, так нас эдоть, всех на ноги подняли.

Деган метнул на него острый взгляд, радуясь, что темнота скрыла выражение глаз. Итак, весть об убийстве Зойдака долетела уже и до этого клоповника. Он представил, что творится сейчас в Тарганен. Империя гудит, как потревоженный улей: кто-то притворно плачет за убитым; другие, не таясь, злорадствуют. Этот засранец многим успел в жизни напакостить. Шутка ли, Имп принял на него заказ ещё две зимы назад, да ещё и сразу от трёх клиентов, но до сих пор Дегану не удавалось подобраться: всегда окружённый охраной, параноидально трусливый, Зойдак не давал возможности застать себя врасплох. Вернее, почти не давал.

Деган дорого отдал бы за то, чтобы узнать, что такого важного обсуждалось у лесовичков, что судья махнул туда инкогнито и почти без охраны. Конечно, с ним был Старший брат Ордена Зиккур и это должно было дать гарантии защиты. Однако, Деган лучше других знал, что не дало.

Определённо, он не пожалеет теталов, если появится возможность узнать, что такого исключительно важного обсуждалось в волшебном лесочке. Заплатит информатору столько, что его карманы провиснут до земли. Но — это потом. А сейчас надо встретиться с Импом.