Мне становилось всё сложнее выдерживать его взгляд. Перед глазами, как наяву возникли объятые пламенем стволы деревьев, треск огня, удушающий дым.

— Маара, ты заблудилась в собственной гордыни, как в Лесу, — продолжал Глава рода. — Она сжигает тебя. Вот почему Лес устроил тебе такое испытание. По твоей вине могло погибнуть наше селение и вековой лес. Так много смертей из-за прихоти одной разбалованной девчонки.

Я вздрогнула и опустила глаза. Он добился своего: я чувствовала себя последней сволочью.

— Твоё счастье, что всё это произошло не на самом деле, — продолжал уже тише Глава рода. — Но этот урок должен научить тебя смирению и скромности.

Я молчала, опустив глаза в пол.

— Ты поняла? — спросил он.

— Поняла, — тихо проронила я.

Внезапно он протянул руку и дотронулся до моего плеча. Я резко отшатнулась и бросила взгляд на меч отца. Меч откликнулся, задрожал в сдерживающих его скобах.

Глава рода покосился на него, опустил руку.

— Я не хочу тебе плохого, Маара, — серьёзно сказал Глава рода. — Знаю, как тебе сейчас тяжело. И знаю, как ты ко мне относишься.

Я прикусила задрожавшую губу и устремила взгляд в очаг. Он курился дымком, который тянулся через комнату и исчезал в пробитой в потолке дыре.

Глава помолчал. Я чувствовала на своём лице его изучающий взгляд. Он ждал от меня слов покаяния и сожаления, но мне было нечего сказать. Хотя я и признала, что Лес наказал меня за дело, но признать это перед Главой рода язык не поворачивался.

Так и не дождавшись от меня ответа, мужчина встал на ноги и сказал:

— Что же, Маара, думай о своей ошибке и соображай, как её не повторить.

Ещё немного подождав от меня покаяний, он сдержано вздохнул и вышел.

Я закрыла лицо руками и заплакала.

Фееб всегда напоминал мне дождь — внезапный и мягко шуршащий по опавшим листьям. Я услышала его шаги, когда он был уже в доме, у меня за спиной. Краем глаза уловила, как колыхнулся огонёк на масляной лампе, как скользнула по камням очага тень. Ещё пара мгновений, и Фееб положил ладони мне на плечи. Я почувствовала на затылке его дыхание, зажмурилась и запрокинула голову в ожидании поцелуя. Но Фееб только провёл тёплыми ладонями по моим мокрым щекам. Я открыла глаза, пробежала взглядом по его короткой светлой бороде, под которой скрывался шрам от когтей пёстрого нетопыря, широким скулам, высокому лбу и стянутым на затылке светлым волосам. Мы посмотрели друг другу в глаза.

— Ты... — начала я, желая спросить почему он не пришёл на моё испытание.

Но Фееб прижал палец к губам. Я кивнула, показывая, что поняла и не буду разговаривать громко.

— Прости, я не смог прийти на испытание Леса, — шёпотом сказал он.

Блики от огня масляной лампы отражались в его расширенных зрачках. Фееб обошёл меня, опустился напротив на колени. Взяв моё лицо в ладони, коснулся губами сначала моего лба, затем поцеловал в глаза, нос и прильнул к губам. Его шершавые мозолистые руки спустили с моих плеч халат, стали гладить по спине, сгребли в узел распущенные волосы. Я подалась навстречу ему, выпростала руки из широких рукавов. Но Фееб неожиданно отстранился. От мысли, что после моего позора на испытании он начал стыдиться нашей любви, меня будто ледяной водой окатило.

— Что случилось? — спросила я, вглядываясь в его лицо.

— Что он тебе говорил? — Фееб кивнул на дверь вслед ушедшему Главе рода.

Я повела плечами и нетерпеливо ответила:

— Воспитывал, к совести взывал. Фееб, не томи уже, говори — что случилось?! Почему ты не пришёл на испытание Леса? Почему сейчас пробрался, будто вор?

Он ощупал взглядом комнату, словно выискивал по углам подслушников, затем приблизил лицо к моему и торопливо сказал:

— Я ухожу из Леса.

Я застонала: опять начинается!

Фееба давно тяготила жизнь в Лесу. Кажется, это началось с тех пор, как он впервые съездил в столицу империи Тарганен город Будру, где мы покупали оружие. В селении Свирх делали луки и стрелы, используя для наконечников кости и рога оленей, а за холодным оружием ездили в Будру. Шутили, что в этом городе оружия так много, что даже мыши бегают по улицам с ножами. Фееб влюбился в Будру с первой поездки, и наш Лес стал ему не мил, всё нём раздражало. Однако покинуть селение без благословения рода запрещалось. Духи Леса такого не прощали, и не могло быть человеку счастья в жизни и успеха в делах. Везде духи Леса найдут и начнут чинить препятствия.

Фееб просил моего отца отпустить его, но тот воспротивился.

— Улицы Будры до сих пор помнят кровь наших предков, — жёстко ответил он. — Никто из рода Свирх не будет там жить и трудиться на тарганенцев. Мы зайдём в Будру только, чтобы завоевать её. И не о чем тут больше разговаривать.

После того разговора Фееб пришёл ко мне совершенно подавленный.

— Поговори с отцом, Маара, — просил он. — Вдруг он прислушается к тебе?

— Но если ты уедешь в Будру, я должна буду поехать с тобой, — заметила я. — Ведь я твоя кохаи. Только вместе, везде и всегда.

Фееб дернул углом рта, в голубых глазах сверкнула злость.

— И что плохого в том, чтобы поехать в Тарганен и заниматься тем, что мне по душе?! — воскликнул он. — Да, когда-то мы воевали, но...

— Фееб, мы не воевали. Они подло напали на нас! Их маги дали жизнь птицам Зиккур, и те превратили наши города в Пожарище. Теперь там живут только нелюди, которые жрут человечину! Если бы Лес не укрыл оставшихся в живых, от рода Свирх никого бы не осталось!

Фееб обхватил себя за голову и дёрнул волосы, словно хотел вырвать. Затем до боли сжал мои плечи и заглянул в лицо.

— Всё это так, Маара! — с жаром заговорил он. — Но с тех пор прошло больше ста лет. Родились новые люди... Я, ты. Мир изменился, поделился на империи: Тарганен, Дирош, Великая степь, Онгеа. Зачем помнить о прошлом и мечтать о мести, когда можно жить в мире? Мне говорят, что я должен мечтать о мести, потому что из рода Свирх. А я мечтаю о другом, понимаешь?! Ты знаешь, я не трус, могу один выйти на лесного кота или... Да на кого угодно! Но я не хочу мстить империи за войну, которую вёл не я!

Я отвела глаза, не зная, что ему ответить.

— Самое для меня непонятное, почему твой отец застрял в прошлом? — продолжал Фееб. — Он такой здравый... А тут... Не понимаю!

— Есть вещи, которые нельзя забывать и прощать. Чтобы они не повторились вновь, — неуверенно повторила я то, что слышала от отца и Наставника.

— Тогда чего мы ждём? — окрысился он. — Почему до сих пор не отомстили?

— Мы пока не готовы, — ещё тише промолвила я.

Фееб горько усмехнулся:

— Боюсь, я не доживу до времён, когда мы будем готовы. А я хочу сейчас, понимаешь?

Он опустился на пол, обхватил мои ноги и прижался щекой к коленям.

— Каждую ночь вижу, как мы живём в Будре, — мечтательно заговорил он. — Чувствую жар кузни, едковатый запах калёного металла. Открываю глаза, а тут всё это... Мне плохо и душно в Лесу!

— Но почему ты хочешь поехать именно в Будру? — тихо спросила я. — В империи Дирош тоже есть ору...

— Нет! — гневно перебил Фееб. — Дирош помойка, населённая неудачниками и рабами.

Он стал с жаром целовать мои колени и бёдра, шепча:

— Прошу, Маара, поговори с отцом! Он тебя балует, прислушивается. Нет ничего страшного в том, что кто-то из рода Свирх найдёт своё место в империи Тарганен. Это не предательство!

— Хорошо, поговорю, — сдалась я.

И в тот же день поговорила. Однако отец, который на самом деле часто шёл мне уступки, оказался непреклонен.

— Только не в империю Тарганен, — отрезал он. — Никто из рода Свирх не станет отдавать им свой труд.

— Но отец! Мы же ездим в Будру за оружием и...

— Не сравнивай. Торговля — это совсем другое. В неё не вкладывается душа, — его глаза гневно сверкнули. Помолчав, он добавил: — Знаешь, мне кажется, духи ошиблись, признав Фееба твоим кохаи. Может, спросить их ещё раз?