Проклятие! Дело об убийстве посла с самого начала было кривым, шатким и чересчур рискованным; а, чем дальше, тем обрастало большими сложностями. Дегану казалось, будто он держит в руках нить воздушного змея, а крепкий северный ветер вырывает его. Ветер силён, змей рвётся прочь, и Деган чувствует, как нить выскальзывает из ладони. Ощущение было настолько реалистично, что он посмотрел на свою затянутую в перчатку ладонь: никакой нити в ней не оказалось, лишь на подушечках пальцев и в тех местах, где Деган касался поручней и лавки, были рыжие пятна.
Между тем, пассажиры заглотнули брошенную провокатором наживку. Разговор стал смелее, голоса громче. Всем вдруг захотелось показать друг другу, что они тоже много знают и свободно мыслят.
«Каждый раз одно и то же, — мысленно проворчал Деган. — Наивные люди, думают коробчонка на колёсах дребезжит так сильно, что чуткий слух империи не услышит того, о чём они до сих пор благоразумно помалкивали».
— Император уверял, что будет вешать работорговцев без суда, — говорил молчавший до сих пор мужчина. У него было такое лицо, будто его как напугали в детстве, так он с тех пор напуганный и живёт.
— Чего ж не вешает? — скептически улыбнулся ещё один чернорабочий. — По сибицам их в Сеншае можно брать голыми руками, как рыбу во время нереста.
— Казну империи пополнять нужно, — тонко улыбнулся провокатор. — У императора двор большой, всех напоить-накормить надо.
— А кормят всех вот эти вот руки! — патетически воскликнула сеншайка и показала соседям пухлые ладони.
Провокатор внимательнейшим образом их осмотрел, будто снимал глазами мерку для кандалов.
— Матушка, а вы чтодумаете? — неожиданно с напором обратилась сеншайка к Дегану.
— О чём? — спокойно спросил он, глядя на раскрасневшуюся от духоты и волнения женщину. Её щёки вырвались из оков платка, большая грудь под грубым сукном платья взволнованно вздымалась, юбка обхватила полные бёдра. Деган подумал, что сеншайка будет хороша в бане. Голая и жаркая между тазами, исходящими горячим паром.
— Какочём? — сеншайка обвела взглядом спутников. Мол, нет вы представляете?! Матушка нас даже не слушала!
— О работорговле, — елейным голосом подсказал провокатор. — Как Орден великомученицы Аглаи относится к этому вопросу?
Деган встретился с ним взглядом.
«Всё же, почему он оказался в одном дилижансе со мной? — уже в который раз подумал Деган. — Если его подослал Зиг, то "узкому" совершенно не нужно знать, куда я еду. Как бы избавиться от этого балласта? Ещё и сидит так удачно, у самой двери..."
— В работорговле не может быть вопросов, — строго ответил он провокатору. — Орден порицает подобное.
В глазах провокатора сверкнула радость, и он с торжеством откинулся на стенку дилижанса. Деган внутренне подобрался, ожидая любой пакости. И провокатор не подкачал.
— А как вы объясните выдачу двадцати беглых рабов? — ласково спросил он.
Остальные пассажиры переглянулись. У всех в глазах стоял вопрос: «О чём он?»
Дегану тоже хотелось бы это узнать. Готовясь к поездке, он запросил у Карла как можно больше сведений об Ордене мученицы Аглаи — о выдаче беглых рабов приятель ни словом не упоминал. У этого могло быть два объяснения: либо Карл тупо забыл о таком инциденте; либо никакой выдачи рабов не было, и провокатор, зная, что Деган не тот, за кого себя выдаёт, изуверски насмехается.
Однако, требовалось что-то ответить. Рассудив, что если бы история получила широкую огласку, то о ней судачил бы весь двор, и мимо него это бы тоже не прошло, Деган с удивлением воскликнул:
— Позвольте, вам-то это откуда известно?
Провокатор улыбнулся:
— Я много путешествую, матушка. Земли Сивона полны ра-а-азных историй.
Ну, ещё бы! Внезапно на помощь Дегану пришла сеншайка с её незамутнённой простотой.
— А чтотам случилось с рабами? Нам расскажите! — потребовала она.
— Пусть матушка и расскажет, как онипорицаютторговлю людьми, — процедил сквозь зубы "узкий".
Деган понял, что провокатору и самому доподлинно ничего не известно. А вот постыдное пятно на безупречно чистом челе Ордена, кажется, на самом деле имеется.
Придав лицу самое благожелательное выражение, на какое только был способен, Деган произнёс:
— Я не имею права обсуждать происходящее в нашей обители. Но чтобы не плодить сплетни и пересуды, замечу, что Орден великомученицы Аглаи всегда выступал за непротивление злу насилием. Мы не уподобляемся злу, не позволяем ему захватить себя. Мученица Аглая говорила: как воск от огня, тает от любви самая лютая злоба.
— За что и сгорела на костре, — желчно вставил провокатор.
Все пассажиры посмотрели на него с осуждением.
— Скажите, матушка, а как это... — сеншайка наморщила лоб, вспоминая слова Дегана: — Не...противление злу насилием?
— Так это, — ответил Деган. Он стремительно поднялся, шагнул к провокатору, схватил его за грудки и выбросил на дорогу.
Сеншайка охнула и привстала, вытянув шею и глядя как провокатор кубарем катится по пыльной траве. Остальные пассажиры потрясённо смотрели на "матушку Терзу".
— Я часто с ним езжу, он всегда здесь выходит, — ответил Деган на их молчаливый вопрос.
Затем взял одиноко стоявший под лавкой кожаный саквояж провокатора, переставил под свою лавку и, как ни в чём не бывало, сел. Больше до конца пути у него никто ни о чём не спрашивал.
Скоро они въехали в Карэ. Продребезжав по улицам, дилижанс объехал вокруг высокого каменного забора и остановился перед коваными глухими воротами. На столбах по обе стороны от них сидели печальные каменные девы. На правом столбе висела табличка с надписью «Дом скорби имени святой Аглаи».
— Выходите, матушка! Приехали! — крикнул извозчик.
Деган подхватил саквояж провокатора и поднялся.
— Счастливого пути, — сказал он пассажирам.
Те промычали что-то невнятное. Он ещё не успел сойти на землю, как за спиной раздался громкий шёпот сеншайки:
— Вы узнали его?
— Конечно, — приглушённо ответил один из чернорабочих.
— Кто это? Кто?! — взволнованно спросил «напуганный».
— Разбойник Шэр, — в один голос ответили чернорабочий и сеншайка.
Деган удивлённо поднял брови и, более не задерживаясь, направился к воротам.
Его встретил привратник, который был уже извещён о визите матушки Тарзы. Недоумённо посмотрев на саквояж — видимо служительницы Ордена крайне редко приезжали к ним с багажом, — он рассказал Дегану, как пройти к главному корпусу лечебницы, который здесь почему-то называли императорским.
— Разве у вас лечился император? — спросил Деган высоким голосом, придав лицу самое невинное выражение.
На мгновение он представил, что определил сюда Зига и приезжает к нему в гости. От таких мыслей даже подпорченное провокатором настроение поднялось.
— Не-е-т, — со смешком ответил привратник и, бросив быстрый взгляд по сторонам, тише сказал: — Просто влили в этот корпус столько теталов, что на императорский дворец хватило бы.
— Понятно, — проронил Деган и, попрощавшись с привратником, направился по засаженной каштанами аллее к императорскому корпусу.
Было тихо, даже слишком. И безлюдно. Лишь раз встретились медбратья в длинных, до земли светло-серых халатах. Они внимательно осмотрели Дегана, а в особенности его саквояж, поклонились и пошли дальше.
«Дался им этот саквояж, — с лёгким раздражением подумал Деган. — Как будто матушке редикюльчик нельзя с собой прихватить».
Самому ему не терпелось вскрыть застёжки и проверить многочисленные карманы, в которых провокатор может возить записки и доносы. Но это после, сперва — встреча с Ноа Шенапом.
На вид главный корпус оказался гораздо скромнее и беднее, чем Деган представлял, и действительно, мог называться императорским разве что в ироничном смысле. Треть выделенных на строительство теталов наверняка осела в карманах причастных и «сочувствующих», в результате получилось невзрачное серое здание с четырьмя приземистыми колоннами, похожими на бочонки. Деган отметил, что на крайней слева колонне уже змеится трещина.
