Я прочищаю голову, отгоняя мысли о прошлом до тех пор, пока в следующий раз не позволю себе снова на них остановиться. Когда я наконец спрашиваю: «Когда я уезжаю?», мой голос становится тусклым.

Именно эти слова всплывают в памяти, напоминая мне, каким наивным я был, когда задал их перед своей самой первой миссией. Не зная, что в тот день я стану убийцей. Не зная, что буду наблюдать, как человек падает на пол в луже собственной крови.

— На рассвете.

* * *

Рассвет наступил слишком рано для меня, и я не успел оглянуться, как уже направлялся к конюшне.

Большой белый сарай отбрасывает еще большую тень в лучах утреннего солнца. У каждой стены стоят стойла, в которых лошади грызут сено, с любопытством поглядывая на меня.

Мой взгляд скользит по двум Имперцам, стоящим слева от меня, в сопровождении трех лошадей, оседланных для предстоящего нам путешествия. Я скриплю зубами. Король отрядил двух стражников из ротации на Лут-Аллее в качестве меры предосторожности, хотя я более чем способен справиться с этим сам. Но, похоже, за одну ночь отец вдруг стал заботиться о моем благополучии. Потребовалось всего девятнадцать лет и то, что я стал для него ценен.

Я качаю головой и сажусь на ближайшую ко мне лошадь, проглотив свою гордость настолько, чтобы признать, что Имперцам разумно быть со мной в случае изгнания.

Путь до Лута долог, и мы проводим время в полном молчании. По мере продвижения в город улицы постепенно превращаются в трущобы, и я почувствовал запах большого рыночного переулка еще до того, как добрался до него.

Знакомый запах рыбы, дыма и других тайн встречает меня, когда мы выезжаем на Лут. Эхо копыт наших лошадей, цокающих по неровным булыжникам, отражается от стен ветхих лавок, выстроившихся вдоль улицы. Несколько ранних посетителей уходят с дороги, освобождая нам место, и перешептываются.

Мы поворачиваем налево по маленькой улочке, отходящей от главной аллеи, и направляемся к небольшой деревянной хижине. Не раздумывая, я спрыгиваю с лошади и передаю поводья в руку Имперца в перчатке, предоставляя ему заняться закреплением животного.

Если они должны быть здесь, значит, они могут быть мне полезны.

Я шагаю к двери, вынимаю руку из кармана и стучу. Изнутри раздается стук, затем звук тяжелых шагов, после чего дверь распахивается, скрипя на ржавых петлях.

Огромный, грузный мужчина с густой бородой и еще более густыми волосами смотрит на открывшуюся перед ним картину. Я удивлен, что он смог пролезть в дверную коробку. Его голубые глаза расширяются под кустистыми бровями, когда он смотрит между мной и двумя Имперцами, стоящими теперь по бокам от меня.

— Принц Кай...? — Мужчина выглядит изумленным и взволнованным одновременно. — Здравствуйте, э, какая честь! — Его фальшиво веселый голос разносится по улице, вероятно, будя соседей, когда он протягивает руку для рукопожатия.

Его рука крепкая и мозолистая, как и моя собственная. — Натан, верно? — Он кивает, и я продолжаю: — У меня есть несколько вопросов к вам по поводу Обыкновенного, найденного здесь, в Луте. Уверен, что это не проблема. — Я внимательно наблюдаю за ним, ища любой признак того, что он знает, о чем я говорю. Ничего. Его лицо остается абсолютно невыразительным. — Не возражаете, если мы войдем? — Это не вопрос, и он это знает. Я уже переступаю порог, прежде чем он отходит от двери.

Дом не больше моей спальни во дворце. С одной стороны комнаты стоят маленькие кровати, сдвинутые вместе и криво прислоненные к стене. На другой половине комнаты — кухня: обветшалая раковина, деревянный обломанный прилавок, большой стол, за которым сидят два глазастых мальчика и женщина. Большой выцветший ковер соединяет две стороны комнаты — единственное украшение и цветовое пятно в доме.

Натан прочищает горло. — Это моя жена, Лейла. — Она тепло улыбается, ее белые зубы контрастируют со смуглой кожей, когда она смотрит на Имперцев, переминающихся на ногах позади меня.

— А это наши мальчики, Маркус и Кэл. — Натан показывает на каждого из своих детей, называя их по именам. Маркус не отрывает глаз от стола, не смея взглянуть на меня, а его младший брат Кэл слишком любопытен, чтобы не переводить взгляд на меня.

Я протягиваю руку со своей силой, чтобы убедиться, что никто из них не является Обыкновенным, прячущимся на виду. Моя способность Заклинателя особенно полезна в роли Энфорсера, делая мою работу намного проще и эффективнее.

Натан — Брауни, и я ничуть не удивлен, учитывая, что он — гора мужчина-гора. Я чувствую, как сила Лейлы как Целителя бурлит в моей крови, как шампанское, в то время как Маркус и Кэл обладают заурядными способностями — Маркус способен распознавать ложь, как Блеф, а Кэл — как Усилитель с его обостренными чувствами.

— Вы знаете, зачем я здесь, — холодно говорю я. — Вы видели или слышали что-нибудь о том, что здесь скрывается Обыкновенный?

— Нет, сэр, не видели. — Это произносит Лейла, ее мягкий голос звучит уверенно.

Мой взгляд снова пробегает по дому и останавливается на раковине. В ней стоят миски, еще липкие от каши, и ждут, когда их вымоют.

Пять.

Пять мисок, когда нужно кормить всего четыре рта.

Интересно.

— Ну, тогда вы не будете возражать, если я осмотрюсь?

И снова не вопрос. Я непринужденно прогуливаюсь по небольшому дому, время от времени останавливаясь, чтобы рассмотреть что-нибудь повнимательнее. Я чувствую на себе взгляды как Имперцев, так и членов семьи, которые не торопясь осматривают дом, небрежно засунув руки в карманы.

Ничто не кажется необычным.

Я уже готов назвать это тупиком и пустой тратой времени, когда ступаю на середину узорчатого ковра, выцветшего от многолетнего натаптывания ног. Под моими ботинками раздается скрип. Я останавливаюсь и переставляю вес, снова прислушиваясь к звуку. Конечно, под ковром снова скрипит дерево.

Интересно.

Хотя лицо Натана остается невыразительным, кровь отхлынула от него, оставив призрачную бледность. — Поднимите ковер, — сухо говорю я охранникам, не отрывая взгляда от семьи. И тут я замечаю слишком знакомую мне эмоцию, которая обычно сопровождает мое присутствие.

Страх.

Откинув ковер, я замечаю очертания люка, почти не отличающегося от остальных грязных деревянных половиц.

Глухой удар. Это то, что я услышал, — закрывание люка, когда был снаружи.

Лейла всхлипывает, когда я опускаюсь на колени и распахиваю люк, открывая тесное, темное пространство под ним. Там, забившись в угол и обняв колени, сидит маленькая девочка. Когда она смотрит на меня, огонь в ее глазах перекликается с ярко-рыжим цветом ее длинных волос.

Чума, она так мала.

Ей не больше восьми лет, но девочка не сопротивляется, когда я протягиваю руку и поднимаю ее из сырого ящика. Я ставлю ее на пол, и она вызывающе смотрит на меня, на ее маленьком лице, усыпанном веснушками, нет ни следа страха.

Чтобы убедиться, что от нее исходит хоть какая-то сила, я ощупываю ее. Ничего. В этой девочке нет ничего экстраординарного — потому что она Обыкновенный.

Душераздирающие рыдания начинают заполнять комнату.

— Нет, нет, нет! — дрожащие крики Лейлы эхом отражаются от стен. — Вы не можете ее забрать! Вы не можете! Она моя дочь, пожалуйста! — Имперцы встают между мной и разъяренной семьей, но я в раздражении протискиваюсь мимо них. Мальчики рыдают, обнимая ноги матери, а Натан выглядит ошеломленным, беззвучные слезы скатываются по его щекам в матовую бороду.

— Успокойтесь и скажите мне, откуда она взялась и как долго вы ее укрывали. — Мой голос низкий и строгий, пробивающийся сквозь хаос. Девочка, стоящая передо мной, совсем не похожа на эту семью с ее веснушками и огненно-рыжими волосами. Не говоря уже о том, что и Натан, и Лейла — Элитные, а значит, вдвоем они никогда не смогут произвести на свет Обыкновенного.

— Она... она здесь уже три года. — Голос Лейлы дрожит, рыдания сотрясают ее маленькую фигурку. — Мы нашли ее на улице и взяли к себе. Мы хотели дочку. Я не могла больше иметь детей... — она осеклась, вытирая лицо. — Я одна из немногих Целителей в трущобах, и она казалась здоровой, сильной. И когда мы нашли Эбигейл, мы... мы наконец-то смогли иметь маленькую девочку.