С момента покушения Рейнольд практически со мной не разговаривает — мне кажется, он зол на то, что Киран отдал перстень Ночи из-за меня. Рыжий Йен (выживший в тот день и забравший перстень) сначала будто провалился сквозь землю, а вчера Джон обнаружил его труп в одной из близлежащих чащ. Перстня при нём, разумеется, не было.

Со мной никто не разговаривал на эту тему, поэтому с каждым часом я чувствовала всё большую потребность обговорить произошедшее. Однако мои силы таяли, а кандалы и ошейник становились непомерным грузом, мешающим думать, чего-то хотеть или просто говорить.

Сейчас Люция кормит меня кашей с фруктами из ложечки, пока Киран разбирает бумаги на своём столе. Джон сидит рядом на стуле и улыбается мне, но я вижу, как вымученно он это делает.

Они с Кираном и Рейнольдом уже сутки ждут ответа ведьмы, которая должна обозначить своё прибытие со дня на день. И беспокоятся о каждой секунде, которую мне приходится проводить в магических оковах, высасывающих из меня жизнь.

— Как дела у Лили? — интересуюсь я. Мой голос сиплый и тихий, словно шелест листвы. Но Джонатан обладает превосходным слухом оборотня, поэтому прекрасно меня слышит.

О Ночь… У меня при взгляде на Джона до сих пор перед глазами стоит картинка, где он погибает на траве в теле волка…

— Уже получше. Правда, ей тяжело даётся обращение.

В тот день Лили первая оказалась в руках похитителей и те знатно поиздевались над ней. Джонатан нашёл её в луже крови, делающей последние вздохи. У неё не было шансов выжить, и Джон принял единственное решение, возможное в такой ситуации.

Когда мне рассказали о Лили, я обрадовалась тому, что мы не потеряли её. Она была так добра ко мне…

Однако после Киран поведал о том, что обращение в оборотня человека — то, что плохо скажется на Джоне. Он не согласовал обращение с членами стаи, самовольно приняв это импульсивное решение. Да и само обращение могло и не произойти: шансы на летальный исход и обращение у человека всегда равны. Но Лили повезло. И теперь она свыкается с изменениями в своём теле.

— Она всё ещё в подвале? — спрашиваю я.

— Да, — Джон роняет свою голову на руки. — Вчера было полнолуние, нам пришлось…

— Джон, — обрывает его Киран, отрываясь от бумаг. — Давай без подробностей.

— Ваша светлость, быть может, не стоит ограждать Лайлу от знания реальности этого мира? — неожиданно встревает в разговор Люция, докармливая меня кашей и оставляя миску на столик. Невозмутимый вид Люции, явно свыкнувшейся с сосуществованием рядом с вампирами и оборотнями, вызывает у меня восхищение. — Я отправляла её с вами в целости и сохранности: отмытую, одетую, накормленную. А вернули вы её сюда полумёртвую, без сознания и с лихорадкой. Полагаю, ограждение ни к чему хорошему не привело.

Киран переводит взгляд на Люцию. Та отвечает ему хмурым взглядом.

В этом доме, как оказалось, Люция не просто служанка, а главная управляющая, и знакома она с Кираном с малых лет. Её мама тоже работала на герцога, поэтому Люция — одна из самых надёжных людей герцога. И в этом замке из слуг лишь Люция имеет право перечить Кирану Ердину.

— Я и не ограждаю Лайлу от знаний. Просто напоминаю Джонатану, что не стоит повествовать подробности вчерашнего за завтраком Лайлы. Да., Джонатан?

Джон что-то неразборчиво бурчит и кивает.

— То же мне, неженку-Лайлу нашли! — фыркает Люция, поднимая мне голову и помогая выпить настойку из трав. — Будто она и сама не понимает, что оборотни питаются мясом. Свежим. И с кровью.

Я выпиваю настойку и киваю.

— Конечно понимаю.

Киран закатывает глаза.

— А вы все теперь дружите против меня, да? — он улыбается, явно пытаясь с помощью шутки разрядить витающую в воздухе тревогу за моё ухудшающееся состояние.

— Скажете ж такое, Ваша светлость! — говорит Люция, вставая и расправляя складки на переднике. — Ни в коем разе! Но раз в нашем доме наконец-то появилась хозяйка, то я собираюсь помогать ей во всём и не вижу в этом ничего плохого.

Киран ухмыляется и возвращается взглядом к бумагам, а Люция быстро выпроваживает Джона из комнаты со словами: «Госпоже надо отдохнуть, придёшь позже», перед своим уходом одаривая меня ободряющей улыбкой.

Герцог хмурится, вчитываясь в текст письма, и я позволяю себе вопрос:

— Что-то произошло, пока я валялась с лихорадкой?

— Ничего, что стоило бы твоих переживаний.

— Киран, я же вижу, что ты чем-то обеспокоен.

— Лайла, — Киран поворачивается ко мне и садится на край стола. — Я обеспокоен твоим состоянием. А это… — он потёр виски. — Сейчас Дарэй путает все карты с политикой относительно других земель. И меня это смущает. Он стал странно себя вести в последнее время. Я не понимаю логики его поступков. К тому же Барбара подкидывает дров в этот костёр — Блайдд почти добрался до столицы. Боюсь, что он захочет свернуть шею Дарэю за то, что тот обратил его сестру…

— И ты должен быть там, чтобы предотвратить столкновение, — утвердительно завершаю за него я. — А в итоге нянчишься тут со мной.

— Нет, я должен быть здесь. А Дарэй пусть сам разбирается с последствиями своих необдуманных поступков. Мы с Реем устали убирать за ним. Хватит.

В последнее время в моей голове практически не бывает мыслей, так как тело направляет все силы на поддержание жизни. Однако сейчас я неожиданно задумываюсь о том, как вампиры получают способности.

— Киран, а после обращения у Одарённого может пробудиться любой Дар?

— Нет. Тот, кто обратил человека, делится с ним своей силой. То есть у новообращённого будет тот же Дар, но он будет слабее, чем у обратившего его вампира. А что?

Страшная догадка внезапно осеняет меня. В своей голове я складываю дважды два и понимаю:

— Дарэй не обращал Барбару.

— Что? — непонимающе смотрит на меня Киран. — Лайла, ты о чём?

— Ты сказал, что Блайдд свернёт ему шею за то, что тот обратил Барбару. Но её обратил не Дарэй, — в этот момент я закашливаюсь, и Киран моментально оказывается возле моей постели, помогая мне лечь поудобнее на подушках. — У Барбары Дар убеждения. У Дарэя Дар телепатии. Исходя из твоих слов, он не мог передать ей Вечерний Дар, имея Утренний.

— Откуда ты знаешь, какой у Барбары Дар? — напряжённо уточняет Киран.

Я поднимаю на него взгляд и шепчу пересохшими губами:

— Я видела, как она манипулирует своими слугами и фрейлинами, — о том, как Барбара ловко управлялась на моих глазах с наложниками, я решаю умолчать. — Они выполняют всё, что Барбара скажет. Беспрекословно. И взгляд у них… помутнённый.

— Ты в этом уверена, сердце моё?

— Да.

— Тогда это всё меняет.

Киран вновь оказывается у стола.

Все его раны уже зажили, и он в полной мере вернул себе скорость и силу. А я всё ещё не могу привыкнуть к тому, как он моментально перемещается от места к месту.

— Что, например?

— Если Дарэй не обращал Барбару, тогда необходимо выяснить, кто это сделал и почему Дарэй позволил этому случиться и ничего нам не…

— Киран!!! — прерывает его громкий вопль Джонатана, вваливающегося в комнату. Мы тут же прерываем наш разговор, забывая, о чём говорили. — Тиона здесь!

Следом за Джоном заходит Рейнольд, а после — незнакомая рыжая девушка. Именно к ней приковываются наши с Кираном взгляды, пока она осматривает комнату.

Девушка миловидна, у неё мягкие, рыжие, кудрявые локоны, серо-голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц и россыпь веснушек на розовых щеках. Она одета в белую рубашку, болотно-зелёную юбку и корсет в тон юбке, туго стягивающий её талию. Через плечо у неё перекинута сумка, битком набитая различными настойками и травами.

А я всегда наивно полагала, что ведьмы старые и дряхлые старухи…

— Тиона, благодарю за то, что вы почтили нас своим визитом и откликнулись на зов помощи, — Киран подходит к ведьме и целует её руку.

Та поджимает розовые губы, немного морщась, и уточняет:

— Я здесь только из-за просьбы Джонатана. Не прельщайтесь. Вампир или дампир — не имеет значения. Из-за вас люди ненавидят ведьм. Поэтому давайте осмотрим девушку, она пострадала из-за вас. А потом я уйду, и мы забудем этот инцидент помощи кровопи… кхм, вампирам.