— А если там будет кто-то, кто меня узнает?

— Кардинал в отъезде. Кто ещё знает тебя в лицо?

— Надеюсь, что никто. Но…

— Что «но», сердце моё? У тебя не должно быть от меня никаких секретов. Будет тебе же хуже.

Я морщусь, но это «сердце моё» гораздо лучше, чем Ассасинчик.

— Мне нужно послать весть до конца этой недели в Братство, чтобы меня не хватились. Я уже говорила.

— А я уже говорил, что эта проблема будет решена через пару дней. Как и с Эмилио.

— Интересно, как ты заставишь его забыть про меня?

Дождь льёт и льёт, сгущая в комнате тени, а мне всё больше и больше становится не по себе. Несмотря на ливень, я ощущаю, что мне душно. Встаю со стула, снимая свой плащ и кладя его на плащ Кирана.

— Предоставь это мне, — обрывает мужчина. — Я уже написал обо всём Рейнольду, и он всё решит. При встрече Эмилио тебя не узнает даже, если столкнётся нос к носу. Он просто тебя не вспомнит.

Вскоре Киран уходит из комнаты, оставляя меня отдыхать. Приходит через полчаса, принося мне обед, а после вновь исчезает за дверью.

Я, съев всё до последней крошки, решаю залезть на кровать и немного расслабить мышцы тела. Дождь продолжает барабанить по крыше, клоня в сон. Сама не понимаю, как начинаю дремать, свернувшись на левой стороне кровати на боку. Сны не отпускают меня, маня забытьём, в котором я принадлежу сама себе. Прикрыв веки, нахожусь на грани реальности и дрёмы.

Вновь раздаётся раскат грома, и я раскрываю глаза, встречаясь со взглядом Кирана. Его лицо расслаблено, он смотрит прямо на меня, а на чёрных кудрях блестят отсветы молний, мелькающих за окном. Я замираю и слышу, как в раскрывшееся окно в комнату задувает прохладный воздух, принося запахи мокрого леса.

Киран лежит так близко ко мне, что моё дыхание опаляет его губы, а я чувствую всем своим телом его близость. Все клеточки моего тела, расслабившиеся за это время, тут же снова напрягаются. То, как он смотрит на меня своими сапфировыми глазами, заставляет меня окончательно избавиться от дремоты.

Я моргаю и Киран исчезает, будто то была игра моего воспалённого сознания. В раскрытое окно продолжает лить дождь, окропляя влагой деревянную раму.

Протягивая руку вперёд, касаюсь ладонью простыни, проводя по ней тыльной стороной. Она тёплая и пахнет грозой, хвоей и бушующим океаном в прохладную июньскую ночь. Вздыхаю этот запах и закрываю глаза.

Раньше я мечтала, чтобы он мне вновь приснился, а теперь я могу видеть его вживую каждый день. И теперь хочу только одного: чтобы всё это не оказалось моим сном, который в одночасье обратится в кошмар.

Дождь утихает только под утро, поэтому до самого рассвета я наслаждаюсь тем, что отсыпаюсь за прошедшие сутки. Мы отправляемся в путь, стоит пропеть первым петухам. Изумрудный лес встречает нас мокрой хвоей и стелющимся по земле туманом, что скрывает копыта чёрных коней.

С того самого разговора в комнате Киран больше не говорит мне ни слова. Просто молча направляет коня, придерживая меня своей рукой для устойчивого положения в седле, а я особо не сопротивляюсь, так как ещё не до конца проснулась после беспокойного сна. Прохлада касается кончика моего носа и щёк, а из рта вырываются клубки пара. Но, несмотря на зябкость, я ощущаю в теле тепло, так как до отъезда Джонатан принёс мне горячий завтрак и чай.

Когда мы вновь оказываемся в лесу, мчась по широкой лесной дороге, я смахиваю остатки сна. Из-за того, что мы потеряли почти сутки в На’лике, Киран предупреждает, что теперь будем ехать весь день и сделаем привал только на ночь. Это — его первые слова, сказанные в моём присутствии за весь день. Неужели я его так сильно задела?

Киран со мной холоден, а вот жар, идущий от его тела, согревает меня от порывов ветра, пытающихся сбросить меня из седла. От холода не спасает даже плащ, и я надеюсь только на то, чтобы вновь не начался дождь.

Мы останавливаемся на ночлег, и я тут же проваливаюсь в сон. Когда же я пробуждаюсь по утру, герцог и его оруженосец уже почти полностью готовы к продолжению нашей поездки. Ни говоря ни слова, я вновь позволяю усадить себя в седло и продолжить поездку, хотя у меня буквально болит всё тело. Когда впереди показываются острые шпили города, я уже несколько раз успеваю мысленно досчитать до ста и обратно, пытаясь отвлечь себя от того, что мои мышцы уже не выдерживают такой нагрузки, а бёдра и вовсе… даже задумываться о них не хочу.

Киран накидывает мне на голову капюшон, который я сбросила пару часов назад. И никак не намекает на то, что я в край обнаглела, ведь практически полностью лежу на его груди, не в силах держать спину прямо. Как Джон и Киран за такую долгую поездку не устали для меня загадка. Возможно, они просто натренированы гораздо лучше, чем я.

Прелесть и шарм Лаидана давно перестал влиять на меня, ведь за три года в Братстве я исследовала столицу вдоль и поперёк. Но всё же когда мы, пройдя охранную стену, которой обнесен город, заезжаем внутрь, я позволяю себе насладиться видами Лаидана в пасмурный день.

В прошлый раз, когда Рейнольд привёз меня сюда, я в первую очередь обратила своё внимание на храм Пяти. Сейчас же мой взгляд скользит ко дворцу, хмурым и острым ансамблем прорезающему серые тучи. Будучи членом Братства, я никогда не была во дворце, но знаю многое о его обитателях. На высоких шпилях чёрного замка реют кроваво-красные флаги, потрёпанные годами и беспощадным ветром. На парапетах и крыше кроме них нет ни единого цветного пятна, из-за чего весь огромный замок Императора Ладоргана, тенью нависающий над столицей, выглядит словно склеп.

Я сглатываю, продолжая рассматривать громаду здания. Ещё около пятнадцати лет назад замок выглядел иначе и не напоминал траурное сооружение, монстром захватившее столицу. Его стены были светлыми, а сам он напоминал о тех временах, когда в этих землях жил волшебный народ, по преданиям ставший прародителем всех ладорганских ведьм. Но теперь у Империи свои кровавые законы, и такой замок был ни к чему тем, кто пришёл к власти спустя несколько веков мятежей и кровопролития. Поэтому теперь замок в сердце Ладоргана навевает на любого страх и мысли о покорности правящей верхушке, даже пускай он больше не несёт военной мощи и перестроен под дворец. Из-за этого его часто зовут то замком, то дворцом, хотя Император предпочитает называть его резиденция.

— Ты когда-нибудь была во дворце? — шепчет мне на ухо Джон, когда мы неожиданно спешиваемся не возле замка, а на одной из улочек богатого квартала столицы.

— Нет, — вру я. — А ты?

Джон тихо смеется, и я понимаю глупость своего вопроса. Мои щёки пунцовеют, и я даже на секунду забываю о том, что Кирану пришлось меня буквально снимать с коня, ведь я боялась даже пошевелиться из-за задервеневших в пути мышц.

— Надеюсь, тебе понравится, — Джон быстро отвязывает все наши мешки с вещами от седел, в то время как я просто стою рядом и не понимаю, куда исчез Киран. — Там мрачновато… но что-то в этом есть. Просто везде надо искать хорошее, чтобы не было слишком паршиво.

— Понятно. Я тоже надеюсь, что мне там понравится, — наш разговор не имеет смысла, но так я хотя бы получаю повод остаться рядом с Джоном, пока вышедшая на порог служанка не окрикивает меня, прося пройти в дом.

— Иди, Лайла. Это городской дом Кирана, — кивает в сторону служанки Джон. Его светлые волосы растрепались за время пути и теперь на его голове царит хаос. Что случилось с моими волосами, я даже не хочу задумываться. — Лили позаботится о тебе.

Я оборачиваюсь на молодую служанку, переминающуюся на пороге с ноги на ногу и явно раздумывающую, не подойти ли к нам поближе. Лили миловидна, у неё большие зелёные глаза и тёмные волосы, убранные в косу вокруг головы. И, кажется, Лили неровно дышит к Джону.

Паренёк правда симпатичен, но возле герцога его простая притягательность меркнет, и я даже до этого момента особенно не обращала на него внимания. Джон сильный и широкоплечий, что не может не притягивать девушек. Не знаю, сколько ему лет, но по лицу он явно младше меня, хотя с его ростом малышкой рядом с ним кажусь я.