Герцог разворачивает мои запястья и оставляет на каждом поцелуй, не сводя с меня глаз, пока наши силы ластятся друг другу, посылая по телу волны мурашек и жара. Мои щёки вспыхивают, дыхание сбивается.

— Когда ты это понял? — слетает с моих губ полустон-полушёпот.

— Сразу.

Я прикрываю глаза.

Теперь Киран знает обо мне то, что я так и не решилась сама раскрыть. Знал изначально. Поэтому ли помогал? Что мы одинаковы?

Возможно, именно этим я Кирану и приглянулась. Своей… уникальностью.

Но, как ни странно, я не чувствую страха от того, что Киран теперь знает о моём Даре. Ведь крохой души я мечтала о том, чтобы он догадался обо всём сам и помог мне. Чтобы показал, что я больше не одна.

— Как ты скрываешь свой Дар? Это же трудно…

— Выдаю его за отклонение от правил, — я вновь чувствую касания его губ на своей обнажённой коже рук, но уже чуть выше.

— А мы отклонение? — мой голос не громче шелеста листьев на ветру.

— Мы естественны, моя маленькая тень.

Киран встаёт, заставляя меня распахнуть глаза, и тянет меня за руку, побуждая встать со стула. Я подчиняюсь и покорно иду за ним.

Мы заходим его спальню и Киран отходит к окну, где за шторой прячется мольберт с пустым холстом и деревянная коробочка с кистями и красками. Вытаскивает мольберт ближе к лунному свету и зажигает свечи, освещая полотно. За окном тем временем начинается дождь.

— Ты не умеешь контролировать свой Дар, я прав? — задаёт вопрос Киран, ставя табурет и пуфик перед мольбертом.

Я киваю, не понимая, куда он клонит.

— Ночью твоя сила вырвалась на свободу, и я это сразу почувствовал. Она терзает тебя, Лайла. Мучает. Её нужно взять под контроль, иначе она уничтожит тебя, оставив лишь физическую оболочку. Я знаю, что это сложно. Знаю по себе.

— Как ты научился самоконтролю?

— Я покажу тебе одну технику, которая покажет, как стоит брать себя в руки, даже когда становится уже невыносимо, — на его лицо опускается тень отнюдь не из-за сильного ливня, зарядившего за окном. Дождь барабанит по черепице и приносит запах свежести из чуть приоткрытого окна. — Иди сюда.

Киран усаживает меня на пуф, а сам садится позади меня на табуретку. Теперь моя спина и его грудь соприкасаются, а я чувствую его горячее дыхание на своей шее. Оно щекочет кожу и заставляет затягиваться узел в животе от трепещущего чувства податься к нему как можно ближе, растворяясь в его запахе.

Тем временем Киран берёт мою руку и вкладывает в неё кисть, а потом накрывает поверх своей ладонью. Наши руки макают кончик кисти в краску и переносят её на холст первым мазком синего цвета. Насыщенного и глубокого, как пучины моря. Успокаивающего и такого родного. Киран шепчет мне:

— Твоя сила заперта внутри тела, и ты должна черпать её по чуть-чуть. Потом видоизменять так, как тебе нужно, сплетая нужную форму, — кисть рисует очертания линии горизонта, а потом обмакивается в несколько других красок, создавая коричневый цвет и прорисовывая линию обрыва. Все цвета, тщательно подбираемые им, вызывают у меня лишь спокойствие, когда я наблюдаю за их смешением на холсте. — Пока ты сосредотачиваешься на том, как тебе управиться с малой её долей, тебя не затапливает лавиной бушующей магии. Ты как бы переманиваешь на свою сторону столько силы, со сколькой ты сможешь самостоятельно управиться.

На холсте проступают первые очертания общей картины. Я завороженно слежу, как Киран рисует моей рукой, добавляя всё больше и больше деталей наброску. Его движения уверенны и точны, а я лишь наблюдатель, вносящий лепту своей рукой под властной ладонью герцога.

— Получается, что ты тоже владеешь магией, помимо Дара находить кого угодно?

Я уже знаю ответ на свой вопрос.

— Да.

Мы рисуем, теряясь в звуках дождя и жаре друг друга. Моё сознание плавится, рука Кирана оказывается на моём животе, придерживая меня, а потом начинает поглаживать мою вторую руку, покоящуюся на коленях.

Я дышу через рот, уже не воспринимая то, что говорит герцог. Каждый уверенный мазок будто перекладывается на мою кожу, заставляя ту становиться чувствительнее к любым прикосновениям.

Пара капель падают на мою ладонь с кисти и Киран пальцем левой руки медленно стирает их, будто наблюдая за моей реакцией.

С тех пор, как грязные лапы подонков из Лезвий лапали меня, я не могу нормально воспринимать касания мужчин. Для меня всё двояко и часто я хочу отстраниться. Но с Кираном…

Я позволяю ему продолжить кружить пальцем по своей руке, растворяясь в ощущениях и отгоняя беспочвенный страх. Наше рисование давно переросло во что-то иное, выходящее на рамки лишь обучения. И это…

— Значит, картины в твоих покоях написаны твоей рукой, — выдыхаю я, чувствуя, как вся горю.

— Да.

Закусывая губу, немного увереннее начинаю вести кистью по холсту под ладонью Кирана. Ему нравится это, и он позволяет мне немного больше свободы. А единственное, о чём я сейчас думаю — так о руках Кирана. Как он прижимает мои пальцы, направляя движение нашей кисти. Чувственно, вверх и вниз. Медленно и невероятно горячо. Так, что хочется хныкать и молить Кирана переместить свои руки с холста и кисти на моё тело. И касаться везде. Касаться всюду и сразу.

Но мы продолжаем писать нашу картину, добавляя хвои, темных грозовых туч и ветра, дующего на неспокойную гладь океана, разбивающуюся о скалы.

А ливень за окном тем временем продолжает барабанить по крышам…

Киран

Который раз задумываюсь о том, что, когда-никогда, Лайла бы перестала покорно принимать всё как есть и не задавать вопросов. Она вовсе не глупая, хоть и пытается изо всех сил не лезть куда не следует. Просто думал, что это произойдёт не так скоро. Когда у меня будут заготовлены ответы, к которым я не мог подготовиться последние несколько десятилетий…

Сейчас Лайла спит в моей кровати всё ещё мне доверяя.

Доверие в моём мире самая ценная вещь. Порой, войны оканчивались, даже не начинаясь, только из-за того, что доверие подсказывает не выступать против того, кто тебе дорог.

Но будет ли доверять мне Лайла, когда узнает правду? Сможет ли принять её, узнав, насколько она ценна для меня? Её дыхание мерное — сегодня ей не снятся кошмары.

Я в тайне наблюдал за ней все эти недели, но в ночь, когда её Дар взял над Лайлой верх, я оказался не рядом. Но успел в самый последний момент, когда сила, связывающая нас, начала гореть с такой мощью, что я понял — ещё чуть-чуть, и девушки, которой я ждал так долго, может не стать.

С приходом Лайлы в мою жизнь я начал ощущать эмоции. Хотя, жизнь ли это, если я столько лет нахожусь на грани, на самом деле толком и не живя?

Лайла не подозревает о том, что живёт в замке, полном монстров. Не задумывается о том, что спит в постели чудовища, пока тот, словно верный пёс, охраняет её спокойствие.

Во дворце никто, кроме меня, Барбары и Рея не знает, кто на самом деле Лайла. Ведь, если им открыть это знание, пророчество не свершится. И наш мир продолжит тонуть в крови, которая в том числе стекает сейчас по моим рукам…

Я смотрю на свои пальцы, под ногтями которых запеклась корка из человеческой крови. Чувствую металлический запах. Её надо отмыть, но я не могу позволить себе сдвинуться с места и оставить Лайлу одну.

Иду к спящей девушке, ворочающейся во сне. Присаживаюсь на край постели, смотрю на её черты.

Она моё противоречие. Ведь я до сих пор не знаю, как с ней себя вести, допуская тысячи ошибок.

Мне хочется прикоснуться к её щеке, но Лайла не заслуживает того, чтобы её касались окровавленные руки монстра. Поэтому я просто смотрю, как трепещут во сне её ресницы, впитывая каждый вздох девушки.

«Я обещал тебе ответы, Лайла. У меня есть сутки на то, чтобы придумать как тебя спасти от этого знания, и как уберечь от тех, кто будет вести на тебя охоту.

Лайла, ты для этого мира значишь гораздо больше меня. И я сделаю всё, чтобы ты осталась жива даже, если мне придётся пойти против Дарэя. Мы с Реем усадили его на трон, позволили вкусить ему власть. Твоя боль и страшное детство — лишь наша вина. Надеюсь, ты сможешь понять нас. И простить.