Я не хотел, чтобы ты так рано поняла боль потерь. Но оказался этому виной. И всё, о чём я могу просить Ночь, так это о том, чтобы ты приняла верное решение, когда я признаюсь тебе во всём.

Ты моя человечность, Лайла. Ты мои чувства. Ведь я десятки лет до твоего появления не испытывал ничего.

Говорят, боль — это самое ужасное чувство во вселенной. Но это не так. Худшее — не испытывать ничего. Не чувствовать, не ощущать. Безразличие ко всему вокруг — вот что делает таких, как мы, безумными.

С годами уходит все, к чему мы привыкли. Остается только жажда. Кровь и ты. И ничего больше.

Но ты, Лайла. С тех самых пор, как я увидел тебя в видении Закатного…»

Я тихо встаю, направляясь к купальне. Темнота мне не помеха, так как я прекрасно вижу даже в беспроглядной тьме.

Оборачиваюсь, лаская взглядом горячо любимые черты той, кто давно значит для меня всё.

— В твоих руках всё, Лайла, — тихий шёпот срывается с моих губ, пролетая по комнате. — И даже я.

Лайла

Воспоминания о вчерашнем вечере и написании картины проносятся у меня перед глазами, пока я, будто во сне, выполняю свою ежедневную рутину.

Часы, проведённые без Кирана, будто сливаются в одну долгую минуту. Я не живу без его присутствия, постоянно думая о том, где он и что делает. Моё сердце разрывается на части, страдая и пытаясь побороть разум и логику, взывающую к разумному поведению.

— Всё хорошо, госпожа? — уточняет Лили, убирая со стола.

Я поужинала, но пока ела не ощущала и близко вкуса горячей еда.

— Да, — отвечаю я, теребя перстень Кирана на руке. Лили бросает взгляд на перстень, и я вспоминаю, что хотела узнать больше о том, почему все так странно на него смотрят. — Лили?

— Госпожа? — улыбается служанка, явно обрадованная тем, что я решаю завести с ней разговор впервые за весь день.

— Почему все обращают внимание на перстень герцога на моей руке? Что в нём такого?

Слышу небольшой звон посуды за спиной — Лили явно не ожидала такого вопроса, относя сервиз. Возвращаясь обратно, она также улыбается, но я вижу, что улыбка не касается глаз девушки.

— Вы разве не знаете, Лайла?

— Не знаю что? — выгибаю бровь я. — Я не жила при дворе, мне многое неизвестно. Но я надеялась, что ты, как подруга, поможешь разобраться.

Мой голос спокоен и расслаблен. Сама дивлюсь тому, откуда в нём берутся властные нотки.

— Конечно-конечно, — кивает Лили, поправляя своё серое платье. — Я всегда готова помочь. Если коротко… в Ладоргане есть особая традиция для высокородных господ. Точнее даже не традиция, а негласное правило, которое часто даёт понять многое приближённым ко двору. Перстни знатных лордов на их пальцах отражают власть. Чем их больше — тем большая власть собрана в руках того или иного лорда, — на этих словах Лили я тут же вспоминаю унизанные перстнями руки Кирана и Дарэя. У Императора все пальцы заняты массивными кольцами. Киран уступает по их количеству лишь в одном… — И для господина каждый перстень содержит крупицу силы, которой он обладает. Их не отдают, не дарят. Передают по наследству своим сыновьям. Но что касается перстней с камнями… Мужчина может отдать такой перстень той, кого любит. Это не обязательно может быть жена, хотя жёны всегда в душе всегда мечтают о таком, самом значимом подарке супруга…

Я внимательно слежу за Лили, впитывая каждое слово. Кажется, даже задержала дыхание чтобы не пропустить финал фразы. Самую важную трактовку.

— … Отдавая перстень с камнем, мужчина показывает миру то, что он отдал этой женщине часть своей власти. Причём самой главной. Перстень означает власть над его сердцем…

Я замираю. Над сердцем…

«Сердце моё» — любимое обращение ко мне Кирана, наряду с «моя маленькая тень». Выходит, что это буквально…

— … Так что перстень — значит очень многое, госпожа, — завершает Лили, вбивая последний гвоздь в наш разговор. — Он показывает, что вы можете рассчитывать на безграничную любовь и преданность герцога. Такое сейчас редкость, поэтому все столь удивлены.

Моя рука так и застывает на перстне Кирана. Камень теплеет от моего прикосновения, и я делаю судорожный вздох.

Редкость в Ладоргане? Вспоминаю руки Барбары, которые не украшены кольцами…

Так вот в чём причина. Первопричина всего.

Вскакиваю на ноги, и уже не слушая, что мне кричит Лили, несусь к дверям. Мне надо найти Кирана. Не знаю, что сказать ему и где искать герцога, пропадавшего весь день, но я несусь по коридорам в его поисках.

Глупо, конечно, но в этот момент мною движут эмоции.

Я нахожу Кирана выходящим из зала Совета вместе с знатными лордами. Даже вижу советника Олленза неподалёку. В любое другое время я бы тут же остановилась, так как этот человек до сих пор вызывает у меня отрицательные эмоции, но в этот момент мне глубоко на него плевать. Продолжаю свой путь к герцогу, минуя лордов и лишь перед Императором приседаю в реверансе.

Пока все удивляются моему неожиданному появлению, я оказываюсь рядом с Кираном.

— … Ваша светлость, несколько деревень на юге сожжены неизвестными. Пострадали десятки мирных жителей, а в Резви погибли все. В других деревнях и городах рядом…

Когда гонец заканчивает свою речь, заготовленную для ушей герцога, я забываю вообще всё, слыша название до боли знакомой деревни. Именно в Резви я столько лет жила вместе с Эрнестом и Мелиссой — моими приёмными родителями.

Все моменты, связанные с моей жизнью в качестве Алексы мелькают перед глазами. Хоть мне сейчас и кажется, что её жизнь жил кто-то иной, но никак не я, память сохранила лица всех, с кем я общалась.

Погибли все… Николь, Джон, Давид, старая карга Инга, пекарь, кузнец и множество других людей, кого я знала, но за эти годы даже не вспоминала.

Застываю, не в силах проронить ни слова.

По щеке скатывается маленькая слезинка…

— Лайла? Лео, ты можешь идти, — Киран берёт меня за руку. Гонец скрывается, лорды покидают коридор. Мы остаёмся одни. — У тебя были знакомые в Резви?

— Да…

Да, были.

В этой чёртовой не моей жизни, ведь, пускай и в качестве кого-то другого, но я была там. Я жила там. Я принесла туда смерть. Я обрекла всех на гибель тем, что пыталась таким образом спасти свою шкуру, прячась годами за обликом той девочки, которая погибла вместо меня на поляне двенадцать лет назад.

За мной по пятам следует смерть, наказывая всех, кто был ко мне добр. И я не могу остановить её, пока живу сама.

— Лайла, мне так жаль.

Судорожно вздыхаю.

Сначала мои настоящие родители и брат, потом девочка, приёмные родители, деревня… Киран тоже ко мне добр. Принесу ли я ему гибель?

Иронично. Сейчас мы в том же самом месте, где начался мой кровавый след.

Я вернулась. Наверное, чтобы принести кару.

Но я не хочу, чтобы Киран пострадал. И Рей, и Джонатан. Я же правда пытаюсь исправиться, помочь. Не приспособиться. Я даже передала Кирану разговор советника, чтобы…

Стоп.

— Ты… — отшатываюсь от него я. — Тогда я рассказала тебе о том, что задумал советник…

— Тише, Лайла! — Киран озирается, но коридор пуст. — Здесь даже у стен есть уши.

— Киран, не увиливай от ответа!! — перехожу уже на повышенные тона я и тут же Киран заталкивает меня в нишу коридора, зажимая рот рукой.

— Лайла, прошу, говори тише. Иначе будут проблемы.

Я испепеляю его взглядом и выскальзываю из его хватки, упирая руки в бока.

В моей груди поднимается волна злости от того, что начинаю осознавать страшную правду.

— Я рассказала тебе о планах советника, — мой шёпот словно шипение змеи. — Земли Сокола — это владения барона Ларри Соколовича, так?! На юге Ладоргана. В том числе и Резвь. Что ты сделал с этой информацией? Спустил всё советнику с рук?!

Глаза Кирана вспыхивают эмоциями, запертыми внутри него. Кажется, чем больше распаляюсь я, тем больше выходит на эмоции обычно собранный и сдержанный Киран.

— Я подавил его жалкие попытки к мятежам… — в его голосе слышатся отголоски странного рыка, но я не реагирую на это, опуская опасность разговора с ним в подобном тоне.