Дедушка просиял:

— Вот именно.

Изабель тоже улыбнулась.

Дед разгладил рукой брючину.

— Тебе нравится вечеринка?

— Пока ничего лучше нашего разговора не случилось.

Дед улыбнулся.

— Я полностью с тобой согласен.

Некоторое время они посидели молча.

— Рад, что ты не грабитель, — сказал дед.

— А я рада, что ты не пристрелил меня.

— Я бы не смог: мое ружье в сарае.

— Жаль, что его здесь нет. При условии что ты не стал бы стрелять в меня.

— В тебя я бы никогда не выстрелил, милая. — Дед повернулся боком и пожал руку внучки. Потом оперся о пол и поднялся.

— Куда ты? — спросила Изабель.

— Подожди минутку.

Изабель проводила взглядом дедушку и глупую собаку, волочащуюся за ним. Сегодня девочка почти не разговаривала с дедом. Зачем она тратила время на игры с малышней, если можно было поиграть с ним?

Он вернулся и снова сел.

— Проверил, закрыты ли холодильники, — там прохудились резинки. Дверцы могут сами открыться ночью, и тогда израсходуется много электричества.

— Ты бережешь планету, дедушка. Спасибо, — сказала Изабель. — Большинство взрослых не понимают, как это важно.

Дед удивленно посмотрел на нее и отвернулся.

— Пойду-ка я, — ворчливо проговорил он.

Изабель подумала, что он рассердился, но дед сильно, до боли, стиснул ее руку.

Он снова встал.

— Хочу кое-что тебе показать. Подожди здесь.

Изабель прислушалась к его удаляющимся шагам — шарк-шарк-скрип, шарк-шарк-скрип — и снова сунула два пальца в рот. Сосредоточилась, стараясь держать их так, как научил дед, и дунула.

И опять почувствовала, как воздух прошел мимо пальцев, и в очередной раз получилось шипение, а не свист.

Изабель вытащила пальцы изо рта и пощупала в кармане зажигалку — машинально проверяя, там ли она еще. Теперь, когда девочка была одна, ей уже не хотелось разводить огонь.

Она еще раз попыталась свистнуть, но снова ничего не вышло, только теперь у нее заболели губы.

Где же дедушка?

Девочка опять потрогала зажигалку.

Опять она осталась в одиночестве. И еще чипсы эти дурацкие.

Изабель взглянула на стенд. Может, поджечь один пакетик? Чтобы скоротать время в ожидании деда.

Изабель расправила уголок ближайшего пакетика, достала из кармана зажигалку и поднесла ее к уголку, но в последний момент отдернула руку.

Хоть бы дед вернулся поскорее, пока она что-нибудь не натворила. А то это все равно что снова откусить от щеки кусок — она знала, что будет больно, знала, что так делать нельзя, но…

— Дедушка!

Нет ответа. Изабель гадала, где он — в подсобке или вовсе вышел из магазина.

Изабель снова запалила зажигалку и стала любоваться оранжево-желтым пламенем, двигала рукой, заставляя огонь танцевать.

Потом она поднесла зажигалку ближе к краю пакета с чипсами на самой высокой полке. Еще ближе.

Будь у нее зрители, она бы не медлила. Но она всего лишь трусиха, которая играет с огнем.

Девочка позволила пламени лизнуть край пакета, и тот мгновенно загорелся.

Ой!

Изабель как завороженная смотрела на результат своего эксперимента.

Надо было подпалить эти пакеты раньше, подумала она. Они горят гораздо лучше, чем бумага.

Пламя оказалось выше, чем она ожидала.

Здорово. Ух ты, как разгорелось!

И вдруг каким-то образом огонь перекинулся вниз и охватил пакетик на другой полке. Разве огонь распространяется сверху вниз? Выходит, что да.

Слишком большой костер для двух пакетиков с чипсами.

На лице у Изабель еще блуждало подобие улыбки, но она ощущала слабость в ногах. Девочка отшатнулась назад.

Вдруг с громким шипением огонь объял картонный стенд.

Изабель глубоко вдохнула. Ничего страшного.

Не успела она выдохнуть, как языки пламени поднялись почти до потолка. И тогда Изабель вскочила на ноги и помчалась к двери.

Джорджу до смерти надоело общаться с этими людьми. Он распространил все сплетни от имени дворецкого, так что с него хватит.

Он стоял один в старой комнате Стеллы. Хотел уже ложиться спать, но у него не было с собой никаких вещей: ни футболки, ни шорт, ни зубной щетки.

Чертова умирающая Маргарет со своим скоропостижным требованием остаться на ночь.

Красноречивый штрих к впечатляющему характеру дамочки, подумал Джордж, снимая джинсы. Даже в тот день, когда он узнал, что теще осталось жить несколько месяцев, ей удалось довести его до белого каления.

Внизу вдвое громче заорала музыка. Упругий гитарный ритм хита восьмидесятых «Girls Just Wanna Have Fun» проникали через закрытую дверь спальни вместе с тяжелым топаньем — начались танцы.

Джордж услышал смех, за которым последовал звук разбитого стекла. Смех тут же оборвался и сменился приглушенными извинениями.

Джордж посмотрел на «кровать», устроенную Маргарет. Рассчитывая на то, что Стелла не вспомнит о его обещании спать в кресле, он повалился спиной на надувной матрас. Ложе под ним заколыхалось, зад, пятки и лопатки коснулись твердого пола.

Джордж залез под одеяло и выключил свет на прикроватном столике.

Глаза привыкли к темноте, и он стал разглялы-вать комнату: кучу никому не нужных книг для подростков, куски пластилина на стене, где когда-то висели постеры, горстку школьных спортивных медалей, флаеры из ночных клубов, которые Стелла наклеивала на стены в виде бордюра.

Джордж закрыл глаза. Он притворялся спящим, надеясь в конце концов обмануть самого себя.

Дверь скрипнула, впуская в комнату звуки другой песни — «Baba O’Riley» группы «The Who».

Он приподнялся на матрасе.

Стелла вошла и закрыла за собой дверь. Через ее руку было перекинуто сложенное одеяло.

— Я не могу тебя видеть.

— Прости, — сказал Джордж.

— У меня нет выбора — придется спать с тобой в одной комнате, так что я прошу со мной не разговаривать. И закончим на этом.

Она бросила Джорджу одеяло, и оно упало прямо ему на лицо.

Джордж закашлялся и убрал одеяло с лица.

— Стелла…

— Нет. Я же попросила.

— Мне надо сказать тебя, как я раскаиваюсь. Ты не думаешь, что нам лучше поговорить?

“Нет.

Она разделась до белья, и Джордж уставился в пол. Он увидел, как ее одежда упала на ковер, и почувствовал, как она подняла одеяло и забралась в постель.

Джордж встал со своей половины так называемой кровати, сел в кресло и накрылся одеялом.

Спинка кресла оказалась немилосердно прямой. Ступни мерзли.

Джордж подумал, не надеть ли джинсы, но не мог же он спать в брюках. У многих людей получается спать в одежде — в автобусах, поездах, даже на работе (палка о двух концах, думал Джордж), — но он не был одним из них.

Он потянулся за своей подушкой и подложил ее под спину.

Лучше не стало.

Он попытался придать подушке форму буквы «С» и уложить ее вокруг шеи, как те предусмотрительные путешественники, которые берут с собой подушки в самолет.

Но как бы он ни укладывал голову, шею тянуло.

— Тебе там удобно?

Джордж закрыл глаза.

— Очень.

— На вид ты устроился с комфортом.

— Кажется, ты не хотела разговаривать.

— Пошел ты.

Еще одна подушка ударила Джорджа в лицо.

— Да что ж такое! — Джордж с раздражением бросил ее на пол. — Перестань кидаться вещами, Стелла! У меня болит шея.

— Надо же, какой нежный, — ответила Стелла. — И, между прочим, я не специально.

— Воздушные атаки будут продолжаться всю ночь? Что ты задействуешь в следующий раз? Лампу? — Джордж наклонился вперед и включил свет. — Будем мы говорить или нет, но довольно трудно заснуть в этом кресле, ожидая очередного акта насилия.

Стелла отвернула голову.

— Это была всего лишь подушка.

— Тяжелая подушка. Твои родители набивают их до отказа, как ты знаешь.

— Я разозлилась, и захотелось что-нибудь бросить.

— К утру у меня будет растяжение мышц на шее. Я пришлю тебе счет за лечение у остеопата.