Томми неожиданно громко фыркнул.

Жена прищурилась, глядя на него:

— Хочешь что-то сказать?

Томми откашлялся.

— Сорок два года назад в закусочной в Стретфорде я встретил самую красивую женщину в мире — не самую красивую для меня, а в самом деле первую красавицу планеты. Она заказывала жареную картошку. У нее была расшитая бисером сумочка, а еще она чудесно смеялась. Сорок лет, которые я провел с ней, стали счастливейшими в моей жизни.

Тут он вспомнил, что уже говорил все это на праздновании двадцать пятой годовщины их свадьбы в присутствии тех же самых людей. Не исключено, что на нем был даже тот же галстук.

Он опустил голову. Старый любимый галстук. Но насколько старый?

Томми снова обратился к гостям.

— Жена, магазин, семья — в течение сорока лет я имел все, что мне нужно. Я был счастливым человеком.

— Правда-правда, — произнес низкий голос.

— Невероятно счастливым человеком.

Толпа сохраняла неестественную неподвижность.

Томми поднял свой бокал:

— Веселитесь!

Он внезапно вышел из комнаты, не зная, куда направляется, пока не захлопнул за собой дверь сарая и не рухнул на плетеный стул рядом с лежащей на полу Голди.

Он видел, как между сараем и дубом расхаживает Джордж, что-то торопливо говоря в телефон. Свободной рукой он отчаянно жестикулировал.

Джордж подошел ближе к сараю и остановился.

— Если я не сделаю этого сейчас, то все так и будет продолжаться, а это неправильно. — Джордж прикоснулся костяшками пальцев к стволу дерева. — Потому что я ленив. Так что, похоже, другого выхода нет. Мне нужно побыть какое-то время одному, иначе лет через пять я оглянусь назад и… — Он помолчал. — Я не обижаюсь. Я это заслужил.

Специально Томми не слушал, просто он больше ничем не занимался. Нельзя сидеть в тишине, если кто-то наполняет ее словами.

— Нэнси! — неуверенным голосом проговорил Джордж. — Я понимаю, что ты очень зла на меня.

Какая еще Нэнси?

— Нет. — Джордж казался смертельно усталым. — Они скажут, что я непутевый, но им нет никакого дела до моих ног.

Томми нахмурился.

— Я понимаю, — продолжал Джордж. — Тебе нелегко.

Томми наклонился вперед и стал слушать внимательно.

Конечно же, Нэнси перезвонила ни раньше ни позже, а именно во время речи Маргарет. Худший момент и придумать было трудно. Да что же за день сегодня такой: все идет наперекосяк.

Но Джордж не имел права снова пропустить звонок. Маргарет вполне могла, как заправский карманник, ощупать его одежду в поисках телефона.

Несмотря на крайне неподходящее время, Джордж ринулся на улицу, стискивая в руках жужжащий мобильник.

Ох и достанется ему от Маргарет.

Он дошел до дуба и ответил:

— Привет, Нэнси.

— Как дела? — От звука ее голоса внутри у него что-то оборвалось. — Страдаешь?

Джордж обернулся на стеклянную дверь, ведущую из гостиной в сад. За ней продолжались торжественные речи. Томми выглядел злым и совсем не походил на человека, получающего удовольствие от общения с семьей и друзьями.

— Ужас, — ответил Джордж в трубку.

— Стелла тебе по гроб жизни будет обязана за эту жертву. — Доброты в голосе Нэнси не было и в помине. — А что именно ужасно?

— Родные Стеллы постоянно твердят, какой я замечательный. — Джордж расхаживал поддеревом туда-сюда. — Когда мы были вместе, они так не говорили, честное слово.

— Что ж, наслаждайся, пока есть возможность. Когда они узнают о разводе, то подобных комплиментов уже не услышишь.

— Надеюсь, — сказал Джордж. — Стелле тогда придется тяжело. Если только…

— Если только что?

Если только они не поют мне дифирамбы, потому что знают о разводе. Может, вся эта вечеринка специально задумана, чтобы поставить меня в неловкое положение?

Нэнси засмеялась.

— Вряд ли вечеринки устраиваются с такой целью.

— Думаешь, нет? — с надеждой произнес Джордж.

— Когда станет известно о разводе, ты тут же превратишься в Сатану. Все начнут твердить: «В нем всегда было что-то подозрительное. Эти бегающие глаза…»

Джордж опешил.

— Ау меня бегающие глаза?

От ее смеха у него что-то перевернулось в животе.

— Это я так, для примера, — объяснила Нэнси. — Может, они ничего такого и не скажут.

— Думаешь, нет? — Джордж чувствовал, как отвлекается от своей задачи. — А что тогда?

— Откуда же я знаю? — Его собеседница снова засмеялась. Почему она все время смеется? — В любом случае ты уже скоро отстреляешься, правда?

— Да. — Нэнси определенно не нужно докладывать о том, что Джордж будет здесь ночевать. Ведь он собирается порвать с ней.

Правда, он еще не приступил к объяснениям. Еще чуть-чуть.

Сейчас Нэнси не догадывается, что он ее бросает. Ее можно за это простить.

Джордж остановил взгляд на крючке, висящем на бельевой веревке. Он блестел, раскачивался на ветру и без прикрепленной к нему пиньяты выглядел зловеще.

— Нэнси, мне надо с тобой поговорить.

— Я рада, что ты позвонил. Из-за того, что ты там находишься, я чувствую себя неуютно.

Джордж посмотрел на свои ноги:

— Мне становится не по себе. Из-за нас.

— Что?

— Это семейное торжество напомнило мне, что все еще свежо. Мне пока рано завязывать новые отношения. Нам нужно расстаться, пока мы не вросли друг в друга.

Нэнси ждала.

Ничего не говорила.

«Ты не виновата».

Этого он не сказал. Хотел, но не сказал.

— Я уже чувствую себя виноватым за то, что могу подвести тебя в будущем, хотя на самом деле я должен думать о себе. Мне нужно разобраться, чего я хочу, но я точно не хочу быть мерзавцем — ни сейчас, ни потом. Я немного увлекся, пора одуматься. Ради нас обоих.

Джордж подождал.

Через некоторое время он посмотрел на экран телефона, чтобы убедиться, что не нажал случайно на кнопку «Без звука».

Ничего.

Он снова приложил телефон к уху.

— С моей стороны нечестно продолжать с тобой отношения. Я еще не готов.

— Может, я сама буду решать, что для меня честно, а что нет? — Смех в голосе Нэнси исчез без следа.

— Конечно.

— Не говори мне, что не хочешь меня обижать, и не надо относиться ко мне как к ранимой женщине, которая спала с негодяем и он ее использовал; нечего делать вид, будто оказываешь мне услугу…

— Ничего такого. Просто я долбоеб. Ты заслуживаешь лучшего.

— Заслуживаю, — безучастно повторила Нэнси.

— Несомненно, — подтвердил Джордж.

— Бросая меня, ты хочешь выглядеть благородно и думаешь, если станешь поносить себя, твой поступок станет менее гадким?

— Конечно, нет. — О, Нэнси правильно оценила его поведение.

— Как ни обставь свой поступок, ты все равно выглядишь не героем, а полным дерьмом.

Такой поворот заставил Джорджа остановиться.

— Временно, если мы расстанемся сейчас.

— Нельзя быть дерьмом временно.

— Прости, что обидел тебя.

— Снова играешь в благородство? Для этого ты и звонил?

Они помолчали.

— Ты настоящий сукин сын.

Джордж заморгал.

— И ты еще жаловался мне, что мучаешься на этой вечеринке? Какой же ты эгоист! Решил напоследок выжать из своей сердечной подруги каплю сочувствия? Ничего не скажешь, возвышенный поступок!

С отчаянием глядя на дерево, Джордж сжал кулак и приложил его к стволу, почувствовал жесткую кору и подумал: вот бы ударить со всей силы, посмотреть, как захлещет кровь, ощутить отвлекающую боль.

Голос Нэнси чуть подобрел.

— Послушай, давай не будем ничего решать сегодня. У тебя выдался непростой денек.

— Я… — Джорджу было трудно следовать за рывками и поворотами этого разговора. — Если я не сделаю этого сейчас, то все так и будет продолжаться, а это неправильно. — Он снова приложил кулак к дереву. — Потому что я ленив. Так что, похоже, другого выхода нет. Мне нужно побыть какое-то время одному, иначе лет через пять я оглянусь назад и…

— Ну и пошел ты.