Глебов мог поехать в обком для серьезного разговора, сослаться на постановление об улучшении управленческого аппарата и в обозримом будущем мог добиться изменений, обратив все средства и силы на главное дело. Но когда это будет? И не исчезнут ли его предложения в потоке встречных контрдоводов? А события требовали немедленных перемен. Вот он — урожай на полях. Вот они — сложнейшие погодные условия, нехватка машин, людей, складов, тары. Каждое из этих препятствий способно уменьшить, даже погубить урожай, отбросить район назад, породив у людей уныние и безнадежность.

Аркадий Сергеевич собрал бюро и высказал мнение: дожди осложняют заготовку кормов и уборку. Нужна мобилизация всех сил, техники и людей.

— Тем более, — сказал он, — что план уборки зерновых у нас увеличился на четыреста гектаров за счет посеянной на зеленку ржи. Указание на этот счет райисполкомом дано. Заявки колхозов и совхозов на необходимые им материалы и технику для уборки собраны. Так, Павел Петрович?

— Они здесь, — и Куровской показал на папку под рукой.

— И все-таки этого мало. Кажется, нам придется привлечь к уборке наших посредников, их технику, материалы, их специалистов. Собрать силы в один кулак.

— А наши планы? — спросил руководитель «Сельхозтехники».

— Ваши планы — это хлеб, корма, молоко. Или ты думаешь иначе, Степан Петрович? Выскажись. — Тон Глебова был жесткий.

Степан Петрович только вздохнул. И Глебов попросил у бюро полномочий на мобилизацию. Возражений не последовало.

Когда в кабинете остались только Глебов и Куровской, собиравший свои бумаги, агроном вдруг тихо сказал:

— Большую обузу берете на себя, Аркадий Сергеевич. Отголоски савиновского выступления…

— При чем здесь Савин? — вскинулся Глебов.

— Разбередил своими доводами весь район, выпустил джинна из бутылки. Мне уже без конца звонят, требуют того, другого, да таким, знаете ли, тоном, словно мы обязаны…

— Вот именно, обязаны, — отрубил Глебов. — Как бы ты работал, не окажись у тебя под рукой телефона, бумаги и чернил? Каждому — свое. Савин дело сказал. Не он, так другой бы высказался. Думать, думать надо! А мы вот этим не очень утруждаем себя.

Уже на другой день в райком срочно, по телефону, позвали руководителей всех посреднических контор и организаций, которые состояли на учете в Чурове. Явились раньше намеченного часа. Дожидаясь в приемной, пока пригласят, все сошлись на том, что речь пойдет о шефских обязанностях. Значит, давай еще людей на сенокос и на заготовку зеленых веников. А может быть, предложат новый план, поболее прошлогоднего. В такую-то погоду! Чистое наказание. Хотя, если по-честному, все конторы давно к этому неизбежному изготовились. Даже малыми бензокосилками запаслись, которые колхозам и не снились.

Началось совещание необычно.

Глебов не стал говорить о положении на полях и фермах, ни единым словом не упомянул о шефстве. Это дело решенное, каждый имеет план заготовки и обязан выполнить его. Зато сказал о другом:

— Для спасения урожая в сложных условиях этого года райком намерен мобилизовать все материальные средства, которые имеются в районе. Вы, надеюсь, понимаете, что хлеб дороже всего. Как ни трудно для организаций, представленных здесь, придется потрясти ресурсы именно у вас.

Сделав паузу, он нашел взглядом инженера межколхозстроя и неожиданно спросил, как просят сигаретку:

— У вас есть шифер?

— Да, Аркадий Сергеевич, конечно, — с видом полной доверительности ответил молодой по годам начальник. Он сооружал крупные животноводческие комплексы в трех районах и жилые пятиэтажки еще в двух чуровских селах.

— Хорошо, что есть. И выступление агронома Савина вы слышали. Почему же на активе не поднялись и не предложили свою помощь кудринскому колхозу? Они очень просили шифер. Вы помните, для чего?

— Помню: чтобы навесы укрыть. Я очень сочувствую и рад бы помочь. Но у нас шифер для комплекса в Буянове, для гаража сельхозтехники. Кровля, как вы знаете, распределяется в плановом порядке.

— Много у вас шифера на складе?

И тут до инженера, как говорится, дошло. Он замялся, отвел глаза, зачем-то порылся в своем «дипломате» и виновато сказал:

— По памяти ответить не могу, а сведений при мне нет. Не знал, что потребуются.

— Ну, о шифере вы могли бы помнить и без бумаг. Поможем вашей беде, сделаем так. После этого совещания вы поедете с Румянцевым, — тут он глянул на председателя исполкома, — поедете на свою базу, посчитаете, чем богаты, и сегодня же, повторяю — сегодня, продадите тысячу пятьсот плиток кудринскому колхозу. Дьяконов, вы слышите?

— Так точно! — Сергей Иванович вскочил, вытянулся и стоял, поедая Глебова глазами, как солдат генерала, награждающего его по меньшей мере орденом Славы. Свершалось чудо.

Наступило тяжелое молчание. Дьяконов тихонько сел и нащупал в кармане банковские документы. На месте. С его стороны задержки не будет.

Инженер шумно вздохнул и, набравшись смелости, сказал тоном человека, которому уже нечего терять:

— Не могу продать, Аркадий Сергеевич. Не имею права. Это можно сделать только с согласия областного планового управления. Да и то после согласования с вышестоящим… Так что вы не по адресу. И потом, у нас ведь свои объекты. Если я сорву строительство, вы же первый потребуете объяснения. Получается, как в пословице: камень упадет на горшок — горшку плохо. Горшок на камень — опять же горшку несдобровать.

— Вы где живете? На небе или в сельском районе? — строго спросил Глебов. — Для кого или для чего строите, хотел бы я знать?

— Вот титульный список. — Инженер с готовностью протянул кипу бумаг.

Аркадий Сергеевич не взял. Он сидел прямо и напряженно, крепко сцепив пальцы перед собой. Совсем другой человек, чем тот, с которым на прошлой неделе инженер ездил на рыбалку.

— Я спрашиваю: для чего вы строите?

— Ну, чтобы люди жили лучше, так надо понимать. Чтобы работалось хорошо, больше продукции и все такое…

— Вот именно. Благодарю вас. Это вы понимаете. Но как-то не с того бока, словно бы с позиций чужого человека. Кудринские колхозники в этом году вырастили очень неплохой урожай. Он стоит в поле. А дождь, как видите, все идет. Чтобы сохранить зерно в таких условиях, требуется много чего подготовить. Иначе хлеб пропадет. Хлеб, как вы понимаете, для нормальной жизни нужен всем. Хлеб — забота не одного Дьяконова, а всенародная забота. Вот почему я прошу вас незамедлительно продать шифер колхозу. Попросят другие хозяйства, вы тоже не откажете, если кровля для сохранения урожая. Иногда возникают такие ситуации, когда все другие дела приходится отложить и все бросить на спасение главного. Что мы и делаем. Это вам понятно или нет?

— Ну, я не знаю! — Инженер все еще стоял и разводил руками. — Вы позвоните моему начальству, Аркадий Сергеевич, — уже сердито закончил он. — Я без Дронова все равно не могу.

Похоже, Глебов едва сдерживал себя. До странности тихо сказал:

— Вы обязаны выполнить решение районной партийной организации, членом которой являетесь. После этого можете звонить Дронову. Не я буду звонить, а вы. Вот так. Диалог закончен, с вами все. Садитесь. Кто у нас готов прийти на помощь колхозам? Дорожники? Вы, Семеновский. К вам у райкома требование такого рода. Немедленно переведите свои машины на ремонт и устройство подъездных путей к складам заготзерно. Каких и сколько — определите сами. Директор элеватора вам поможет. Сроки? К началу уборки должна быть хорошая дорога от полей до складов. Мы будем принимать эти дороги, переезды и гати на болотах в конце июля.

— А что прикажете делать на основном объекте, на шоссе в областной центр? — Семеновский говорил безбоязненно. — Все машины там. С меня буквально не слезают, я и так не укладываюсь в сроки. Не могу ослабить работу. План, Аркадий Сергеевич!

Глебов смотрел в глаза рослому здоровяку дорожнику не сказать чтобы строго, но с каким-то повышенным интересом, как смотрит отец на заупрямившегося вдруг сына, отказавшегося идти в школу. И спросил: