— Жди неприятностей, Ларионыч.

— Жду. Чего другого, а их искать не надо. Сами являются.

— Напросился. Теперь мне что? Другого агронома подыскивать на твое место?

— Зачем же торопиться? Перед уборкой агрономов не меняют. Подождешь до осени, помучаешься со мной. Потом и найдешь.

— О себе подумал?

— Рядовой. Необученный. Бригадиром в Лужки.

— Ладно тебе на ночь глядя! Иди спи. Жаловался на бессонницу? Вот она тебе даст! Поворочаешься с боку на бок…

Говорил вроде сердито, а руку пожал крепко, с чувством. И стоял у савинского дома, пока за агрономом не закрылась входная дверь.

Катерина Григорьевна не ложилась. Сразу вышла в переднюю, поежилась от холода, хлынувшего в двери, сказала:

— Закрывай скорей, такая осень среди лета! — Она стояла в тапочках на босу ногу, но в платке на плечах.

— Иди спать, я сам поужинаю. — Савин сел на скамью у дверей и стал разуваться.

Мокрый холод тянулся сюда из открытой форточки. Мелкий обложной дождь шепелявил по листьям рябины у крыльца. Большая лужа, вся в крапинах, разливалась под освещенным окном кухни. Ничто в природе не напоминало о молодом лете. Было так темно, как редко случается в конце июня, когда ночи самые короткие и солнце едва успевает прятаться за горизонт.

Над всей обширной землей России толстым одеялом висели дождевые облака. Что будет с полями, если ненастье продлится до уборки?..

Чудесно устроен человеческий организм!

Михаил Иларионович считал, что в эту ненастную ночь, после высокого нервного потрясения он не уснет, проваляется с открытыми глазами, как это часто случалось, до самого утра. И весь следующий день будет сам не свой. Но стоило ему войти в дом, поговорить с женой и выпить свежезаваренного чая с пряниками, которые он любил, как тихая усталость начала обволакивать его, туманить голову и тянуть в постель. Он еще немного поговорил с женой, протяжно зевнул и сказал, что смертельно устал за этот чересчур наполненный день. О том, что происходило на активе, не упомянул и словом.

Лишь когда разделся и лег, перед ним пронеслись, путаясь и размываясь, события минувшего дня. Они тут же затянулись туманом, и он уснул на спине, чего не случалось очень давно.

Открыл глаза, когда в спальне уже светало. Чудо! Снаружи донеслись звуки проехавшей машины, чьи-то голоса. Потом все стихло, и сделался слышней монотонный, нескончаемый шепот листвы под дождем. Опять!.. И когда же кончится ненастье? Савин привычно протянул руку, взял со столика часы, поморгал недоверчиво: стрелки показывали четверть девятого. Нет, не остановились. Секундная черная стрелка резво бежала. И тут он улыбнулся. В кои веки проспал как убитый девять часов кряду! Мир давно работает, суетится, а он в постельке…

Катерины Григорьевны в доме не слышно. Понятное дело, она чем свет уехала в Лужки помогать Зине устраиваться. Хлопот с новой семьей предостаточно, тем более когда дети.

Наскоро поев, радостно ощущая душевный подъем и отдохнувшее тело, он натянул на себя покоробившийся плащ, запер двери и торопливо зашагал по лужам в правление.

— Чего не побрился? — спросил Дьяконов, здороваясь. — Или уже махнул рукой на жизню?

— Проспал, Сергей Иванович, вот какое дело. Как лег, так и не повернулся чуть не до девяти. Голова — свежей некуда, работы просит.

— Гляди-ка, что делается! А я ведь думал… Ну ладненько. С чего начнем этот дивный день? Всю ночь лило.

— Инженера не видел? Что там с монтажом сушилок? Вот что главное, если льет. Травяную муку мы и в дождь готовить сможем. Пустим на косовицу самоходки, тракторные тележки или самосвалы, дело должно пойти. Лишь бы АВМ крутились да в печи гудело.

— Муку так муку. Ты давай в Лужки, там одному Зайцеву не управиться, погляди, как помочь. Я кликну инженера и пошлю следом, если у него здесь порядок. А сам к обеду подамся в Чурово. Надо выбивать шифер и резину для самоходок. Под вчерашний разговор. Уж раз мы настырные, то спать никому не дадим.

— Шифер не удастся, бери рубероид, пленку, накроем навесы временно, чтобы сушилки не под открытым небом стояли. И понастойчивей, пожалуйста.

Они расстались. Вскоре Орлик затрусил по дороге в Лужки. Савин сидел на бричке боком, нахохлившись, опустив вожжи. По капюшону и плечам били хлесткие струи дождя. Неподвижный воздух загустел. Дышалось трудно, воздух до предела насытился водой. Вода, кругом вода. И грязь на дороге.

Ветра совсем не ощущалось. В этой промозглой тишине дождь припустился так истово, будто там, наверху, открыли все краны и целое море воды торопливо и тяжело вылилось на землю. Лужи накапливались даже на вспаханном поле, вода не успевала впитываться.

Ни о чем не думалось, так действовала погода. Напряжением воли Савин заставил себя вернуться к действительности.

Нужно пораздумать, не ошибиться. Непогода не должна остановить работу. Хотя бы заготавливать корма. Он вспомнил, как еще третьего дня, в конце телевизионной программы «Время» милейшая Катерина Аркадьевна Чистякова толковала об обширной зоне циклонической деятельности. Похоже, на этот раз ее служба не ошибалась. Циклон надвинулся на Русскую равнину с запада и, завихряясь, как она выразилась, против часовой стрелки, повернулся вокруг них и теперь идет от Волги и Камы. Если такая циркуляция продлится долго — а так случается, — план уборки придется менять на ходу. И все, что говорили об организации труда на активе, так и останется вчерашним-ненужным, потому что сама уборка оттянется на какое-то время, хлеба переспеют на корню, а зерно не подсохнет в колосе. Тут на «ура» не возьмешь. Тем более что подымется сорняк, будяки и сегодня уже выглядывают из-под ячменя и догоняют рожь. Как только зелень сравняется по росту с колосом, так и при вёдре хлеб не умолотишь. Сырое-зеленое в молотилке перемешается с зерном, и в бункер повалит каша. Что можно сделать? Только косить и укладывать хлеб в валки, не дать сору закрыть колос. А далее ловить перерывы в дожде, ворошить и подсушивать валки, обмолачивать их на месте или возить сырую кошенину под навесы, сушить, молотить и веять. Трижды трудное дело, но другого выхода нет.

Сколько годов Дьяконов и Савин требовали материалов для постройки больших навесов, чтобы непогода не заставала их врасплох и было куда свозить добро даже при таком вот дожде, особенно семенное зерно! В районе все отмахивались: сорок лет прожили без навесов, проживете и дальше. А испытаний за эти сорок лет случалось немало. Вот и теперь. Траву ведь тоже можно под крышей готовить, был бы ветерок. Что, к примеру, делать сегодня? О сене, конечно, и разговора нет, но травяную муку надо готовить день и ночь. Был бы навес. Колхоз заблаговременно купил три АВМ, небольшие, правда, сушилки, но все же… Предчувствие не подвело. Теперь скорей смонтировать их да запустить. Хорошо, если инженер приедет в Лужки с толковыми хлопцами, чтобы за считанные часы установить барабан и опробовать. Основу они забетонировали еще на той неделе. Каждая минута дорога!

Две сушилки в Кудрине, третья — в Лужках, вот и перехитрят они циклон. Сухая травяная мука и гранулы не хуже сена, если не лучше. В конце концов, мокрую траву и силосовать можно, траншеи готовы, есть силосный комбайн, три «немки», как прозвали у них самоходные луговые комбайны, легкие и удобные для работы на любых лугах. При такой-то технике только самосвалы и тележки подавай, чтобы отвозить кошенину. Ах ты, боже мой, как это он забыл напомнить Сергею Ивановичу, чтобы затребовал в «Сельхозтехнике» пять-шесть самосвалов. Эта организация любит заработки в чрезвычайных положениях! К ихнему колхозу районный управляющий Степан Петрович пока что благосклонен, должен пойти навстречу. А не пойдет, так через Глебова можно принудить, дело-то о кормах для скотины, о молоке, мясе. Наипервейшее для всех!

Все эти скоротечные мысли следовали одна за другой и составляли единую крестьянскую заботу. Они либо обретали реальные формы, либо исчезали, не выдержав встречи с действительностью. Теперь Савин твердо знал, чем будет заниматься все дни до уборки хлеба. Он уже прикидывал, что и где косить, какими путями-дорогами вывозить с поля и с луга траву, лишь бы подготовить ко времени сушилки и навесы, для которых надо получить кровлю. Тогда можно веселей смотреть на дождливое ненастье.