— Признайтесь, Семеновский, вы, наверное, поддакиваете своей жене, когда она приходит из магазина с пустым бидоном и разносит всех и вся, потому что в Чурове к полудню уже нельзя купить молока. И вряд ли нравится вам обед, когда на тарелке не очень аппетитная океанская мойва. Мясо вам больше по душе, правда? Неужели и вам объяснять святую обязанность помогать людям, которые создают продукты для общества, заботятся о вашем благополучии? Вы живете в районе, где как раз эти продукты производят, — тем больше продуктов, чем лучше мы помогаем колхозам и совхозам.

Семеновский сделал движение, заслонясь от этих слов.

— При такой постановке вопроса, Аркадий Сергеевич, все полетит к черту, — грубо и резко сказал он. — Это, извините, смахивает на партизанщину. Как и строители, я оказываюсь между двух огней. Какому богу молиться? Нет, товарищ Глебов, тут что-то не так. Нельзя, понимаете ли, вытаскивать одно дело и гробить другое.

— Нельзя, Семеновский, в теперешней тяжелой обстановке вести себя, как в известной басне о лебеде, раке и щуке. Сегодня нет ничего важнее уборки урожая. По вашим дорогам мы растрясем немало зерна и за один сезон превратим машины в железный хлам. Имейте в виду: или мы все дружно навалимся на главное дело и вытащим его, или мы завалим уборку и тогда позовем вас на бюро. Не взыщите, если покажется тяжко. Никакая парткомиссия… Вас я увижу, конечно, на другом посту, скорее всего председателем колхоза. Шоссе вы тоже будете строить, ответственность с вас не снимается. Я видел, как у вас работают. Сонные мухи. Но это мы рассмотрим в другой раз. Вы записали требование райкома? Прошу поторопиться. Мы будем контролировать. И очень строго. С вами все. Кто у нас еще? Что в райсоюзе, как со снабжением, Марчук? Что скажете о мешках, о сетках для картофеля, о косах-литовках, точильных камнях, граблях, вилах? О выездных магазинах с товарами, о плащах и керосине? Словом, как вы намерены исполнить заявки колхозов на все товары? И что сделали для приемки картофеля на свои склады? Что есть из кровельных материалов для сараев и навесов? Говорите, Марчук.

— Сегодня же еду в область выбивать дефицит, Аркадий Сергеевич. — Марчук стоял, изображая всей фигурой, вытянутым вперед остроносым лицом своим полнейшую готовность к немедленным действиям. — Доклад о подготовке к уборке я передал Ивану Ивановичу Румянцеву, он подтвердит. Какие будут дополнительные указания?

Глебов покраснел от неловкости. До чего хитроумный дядя! И скользкий как угорь, из любого положения выкрутится.

— Указания прозвучали на активе. Вы обязаны были записать их и действовать, а не ждать, пока вас вызовут с отчетом. Или вы проспали выступления в удобном кресле?

— На активе был мой заместитель.

— А где изволили быть вы? Уборочные дела касаются вас больше, чем заместителя.

— Точно, Аркадий Сергеевич. Точно! Главнее уборки ничего нет, мы у себя так и толкуем на каждом совещании. Но в тот день из области приехали с ревизией, без меня нельзя было…

— И не нашли времени познакомиться с записками заместителя? Особо напоминаю: нужна кровля. Много кровли. Есть у вас?

— Немного рубероида найдется. Из резерва.

— Какого еще резерва?

— Для рыбхоза. Приказ облпотребсоюза.

— Забудьте об этом резерве. Мальки, снеток… Семь лет мак не родил, и голода не было. Передайте весь рубероид кудринскому колхозу и совхозу «Волна».

Марчук с готовностью два раза повторил «Есть!», сел на место и перевел дух. Кажется, выкрутился.

Дьяконов посиживал в дальнем углу кабинета и не верил ушам своим. Что происходит? Как это Глебов решился на подобный шаг? По молодости, что ли?..

Тем временем секретарь поднял начальника передвижной механизированной колонны мелиораторов, чьи машины по проекту одного из НИИ осушали болото в семи километрах от Чурова, и дал задание взять под свой контроль все низкие места на пашнях района, которые заняты зерновыми или картофелем, чтобы под надзором агрономов отвести дождевую воду из подтопляемых низин. Начальник, уже намотавший себе на ус все происшедшее, молча кивал головой и старался выглядеть понимающим. Он вообще не мог спорить. Личное дело его и без того распухло от разного рода взысканий, среди которых были и не шутейные. Так что лишнего не скажешь.

Спокойно выслушал задание Глебова знакомый нам начальник райсельхозтехники. У Степана Петровича ажур! Что есть из запасных частей и машин, то уже продано, а чего нет, так на нет и суда нет. Изготовить из железных бочек полозья под колеса комбайнов? Это можно, где-то лежали полозья с семьдесят четвертого, что ли. Сделаем еще. Поехать за резиной в область? С удовольствием, если будет письмо от райкома. Автомашины? Сейчас их готовят для перевозки зерна. Слово «герметизируют» Степан Петрович выговорить не мог.

Он вел себя послушно, и диалог между ним и Глебовым закончился мирно.

Затем, уже в более скором темпе, выслушивали задание представители птицетреста, скотооткорма, «Сельхозхимии», рыболовы, все быстро соглашались подготовить свои помещения для сушки зерна, сена и картофеля, выделить людей и машины. Привычное дело. Уже не год и не два…

Совещание закончилось около трех. Дьяконов вышел на улицу под дождь и пошел в райисполком, размышляя о происшедшем.

Он знал, что произойдет дальше.

Растревоженные неожиданными событиями, руководители учреждений, конечно, не станут торопиться исполнять задания. В конце концов поле с хлебом и картошкой, льном и травами, как и фермы с мастерскими, не относятся к их ведомствам. Вообще какой с них спрос за урожай, за продукцию? У каждого свой план, свои фонды, приказы и задания свыше. Если дело касается посильной помощи, вроде заготовки десятка тонн сена, то они готовы в меру возможностей, чтобы не ущемить планового дела. Однако сегодня случилось нечто новое. Затронута святая святых: дефицитные фонды. Непозволительно! Глебов задумал привязать их к полям и дорогам. Придется пораскинуть умом, как выкрутиться.

Сейчас они сядут за телефоны и горячо, не скрывая обиды и тревоги, станут докладывать о случившемся в тресты, главки, объединения, жаловаться на местничество и негодовать. Их выслушают с пониманием и намекнут, чтобы не торопились выполнять распоряжения райкома до получения санкций сверху. Затем соберут своих юристов и помощников, еще раз обсудят ситуацию, согласуют с кем надо и только тогда придвинут телефоны, чтобы спокойно или слегка иронично рассказать более высоким руководителям о происшествии в далеком Чурове. С подтекстом расскажут. Торопить с ответом не станут. Им не сразу ответят, потому что по другим телефонам, чьи номера состоят уже из семизначных цифр, через несколько дней станут многократно упоминать фамилию Глебова и вспоминать название района, где этот Глебов.

Быть может, не раз еще обратятся в районные свои конторы за разъяснениями, что конкретно делает Глебов и нет ли у него санкции от обкома. А потом Глебова должны пригласить в область. Без этого не обойдется. Какой получится разговор и в каком кабинете — сказать трудно. И каким вернется Глебов из области — дело вовсе не предсказуемое.

Далее Сергей Иванович терял нить рассуждений.

А пока события будут раскручиваться, ему надо успеть получить неожиданные блага для колхоза. Тут, милый, куй железо…

Через несколько минут Дьяконов уже сидел у председателя райисполкома, тот хмуро звонил в банк, а Сергей Иванович с телефона в приемной названивал в Кудрино, вызвал в район две машины с грузчиками, чтобы срочно, без задержки, аллюр три креста! Ни на шаг не отпустив от себя инженера межколхозстроя, быстренько оформил, оплатил кровлю, а заодно и рубероид из райсоюза. После этого несколько успокоенный и даже расслабленный, как солдат после выигранного сражения, он пообедал в столовой и пошел посмотреть, как грузят драгоценную кровлю. Увидел, пощупал плитки шифера в кузовах и уже не отходил. С этими же машинами вернулся в деревню, причем всю дорогу не спускал с них глаз и не давал шоферу своего газика обгонять.