В последний раздел включены статьи и очерки Кнута, написанные им (за исключением первой статьи, «Безделицы для погрома») после его репатриации в Израиль. Публиковавшиеся в газете «Гаарец», они дошли до нас только в ивритоязычном варианте, хотя оригинал представлял собой, по-видимому, текст, написанный на русском языке: вопреки распространенному мнению о том, что Кнут владел литературным ивритом (см.: Струве, с. 344; Седых, с. 264; его же. Русские евреи в эмигрантской литературе. IN: Книга о русском еврействе. 1917–1967. N.Y., 1968, с. 441; Терапиано, с. 226; Краткая Еврейская Энциклопедия. Т. 4. Иерусалим, 1988, с. 398; Д. Глэд. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М., 1991, с. 316; Писатели русского зарубежья (1918–1940): Справочник. Ч. 2. М., 1994, с. 22 (автор статьи о Кнуте А. Чагин); Б. Ю. Поплавский. Неизданное: Дневники, статьи, стихи, письма /Сост. и коммент. А. Богословского и Е. Менегальдо. М., 1996, с. 493), следует сказать, что за тот небольшой срок, который был отпущен ему для жизни в Израиле (сентябрь-октябрь 1949 — февраль 1955), он в какой-то мере освоил разговорный язык, использование же его в литературных целях так и осталось несбывшейся мечтой. Обнаружить собственно кнутовские рукописи, равно как и выяснить, кто переводил их на иврит, к сожалению, не удалось. Таким образом, при подготовке статей к публикации в данном издании пришлось пойти на вынужденную обратную их языковую реконструкцию, которая в предлагаемом виде не может, естественно, считаться аутентичным текстом Кнута. Хотя перевод и передает, как кажется, характерные черты авторского стиля, какие-то потери все равно неизбежны. Однако даже в таком, если подобное выражение здесь уместно, «вторичном» качестве, статьи и очерки Кнута представляют известный интерес и как фактически новый и неизвестный штрих его творческой биографии, и как небезынтересный сам по себе опыт критико-очеркового мемуария о жизни той части русской литературы XX в., которая, в силу трагических исторических обстоятельств, оказалась в изгнании. Сам автор, давая своему предприятию имя «маргиналий к истории литературы» (названная так первая из кнутовских статей, печатавшихся в упомянутой газете «Гаарец», стала заголовком для всей серии, исключая написанную как некролог статью «Иван Алексеевич Бунин»), имел, безусловно, в виду не второразрядность собственной литературной судьбы и тем более не рассматривал творческий мир эмиграции эпохи между двумя мировыми войнами как обочину художественной культуры, — под «маргиналиями» понималось нечто иное: те — на фоне больших событий — крупицы живых впечатлений и воспоминаний, которые были им высеяны из своей почти тридцатилетней писательской деятельности в Париже и которые, как он небеспричинно полагал, заслуживали быть сохраненными и переданными читателю.

«Безделицы для погрома». Печатается по газ. «Гаарец» (1938, 4 марта). Статья была, по всей видимости, отправлена Кнутом из Франции после завершения его путешествия в Палестину летом-осенью 1937 г. (на это указывает обозначение места ее написания: Париж). Автор подвергает в ней уничтожающей критике нашумевшую во второй половине 30-х гг. во Франции книгу Л. Ф. Селина «Безделицы для погрома» («Bagatelles pour un massacre»). Французский писатель Луи Фердинанд Селин (наст. фамилия Детуш, 1894–1961), известный своим эпатирующе-парадоксальным творческим дарованием, написал ее после посещения осенью 1936 г. Советского Союза. Глубоко мрачные впечатления от разрушенного до основания гуманистического строя и образа жизни, которые он вынес из этой поездки, приобрели, однако, под его пером грубую антисемитскую форму. К слову сказать, это было не единственное сочинение Селина, где он предстает перед читателем ревностным юдофобом; можно сослаться, например, на другую его книгу, «Попали в переделку» (1941), в которой, по замечанию современного французского критика Ж. Бреннера, «он смеялся… над поставленной на колени Францией и ни на секунду не скрывал своего антисемитизма» (Жан Бреннер. Моя история современной французской литературы. М., 1994, с. 124). Кнут, который под воздействием политических катаклизмов, потрясших Европу, вступает в эти годы в полосу поэтического безмолвия, продлившегося фактически до конца жизни, и обретает голос в новой для себя роли сионистского деятеля (прежде всего как редактор еврейской газеты «Affirmation»), не мог не сознавать, что пыл воинствующего юдофобства, исходивший от талантливого художника был превосходным идеологическим кормом для фашизации европейского общества. «Удивительное дело, — пишет он Е. К. в письме от 29 марта 1938 г., т. е. примерно через месяц после того, как статья о Селине увидела свет: — когда евреев громили в России, немецкие евреи пожимали плечами: „Ах, эта варварская Россия!“, что значило в переводе на немецкий язык: к нам, в культурной Германии, это не относится. Когда начались немецкие зверства, австрийские евреи полагали, что к ним это, конечно, большого отношения не имеет. Теперь, когда в Австрии пошла удивительная мода на еврейские „самоубийства“, франц<узские> евреи еще думают, что это — австрийские дела. „Очень, конечно, печально, но…“ Но волна идет! Недавно состоялся вечер Club du Faubourg, посвященный Селину. Мы, к сожалению, пропустили его, но люди, побывавшие на нем, с удивлением и ужасом открыли наличность ожившей стихийной злобы и вражды к евреям» (цит. по: Шапиро, р. 201). Таким образом, проблема заключалась не только в грубо задетом национальном чувстве Кнута, но, по высшему этическому счету, в измене французским писателем обязательному для творца (и, добавим, высоко ценимому русским поэтом-эмигрантом) гуманистическому кодексу. Фигура Селина, взятая в целостном человеческом и творческом масштабе, вероятно, представляла более неоднозначное явление, чем его откровенно плоский и циничный антисемитский памфлет, побудивший Кнута взяться за критическое перо. Однако даже в этом случае глубоко примечательно и симптоматично отторжение Кнута от самой селинской эстетики, и не только по указанной причине враждебного отношения автора «Безделиц» к евреям. При всей повышенной иронической чувствительности, которой вообще-то отличался кнутовский взгляд на вещи, воспитанный на ветхозаветной традиции, поэт, пожалуй, ни за что бы не сумел разделить буффонно-шутовской восторг оппонента, задорно восклицающего в одном из своих сочинений: «Это конец света!.. Но это забавненько!» Эсхатологические настроения Кнута накануне второй мировой войны далеки от селинского сатанинского веселья и пронизаны нешуточной тревогой за судьбу европейского еврейства. Уже в эти годы он, в отличие от многих своих соотечественников-эмигрантов, чьи политические симпатии распределялись по широкому спектру — от коммунизма до фашизма, не проводил резкой границы между ними и пророчески предсказывал приближающийся геноцид евреев при том и другом режимах. На этом катастрофическом фоне литературно-идеологическая концепция незаурядного писателя, берущегося объяснить все мировые беды «происками евреев», была для Кнута в особенности отталкивающей и враждебной. С наибольшей резкостью это проявилось в финале статьи, где он пишет о неоплаченных кредитах яркого таланта, переметнувшегося, вместо того, чтобы служить Добру, в лагерь Зла. Горькое разочарование Кнута в Селине оказалось провидческим: в годы второй мировой войны автор «Безделиц» активно сотрудничал с немцами, за что был впоследствии предан суду.

«Путешествие на край ночи» (1932) — роман Селина, в центре которого катастрофа сознания интеллигента, побывавшего в пекле первой мировой войны. «…принесло автору мировую известность» — Между прочим, селинский роман был переведен на русский язык (перевод осуществлен Э. Триоле) и в 1934 г., искалеченный цензурой и оснащенный идеологически выдержанным предисловием И. Анисимова, вышел в свет в ГИЗе. Произведение имело в Советском Союзе весьма широкий резонанс — от критических рецензий в авторитетных периодических изданиях (так, в частности, «новомирский» рецензент писал, что это «книга бурного и страстного протеста против безумия и зверств капиталистического мира — плевок из желчи и крови в лицо этому миру и вместе с тем книга клеветы на живые силы революции, — книга отчаяния, безумия и смерти», И. Соболевский. Книга отчаяния и смерти. IN: Новый мир, 1934, № 9, с. 180) до упоминания в докладе М. Горького на Первом съезде советских писателей (1934). Роман почтил своим вниманием и отзывом на него уже высланный к тому времени из страны Л. Троцкий (1933), сравнивший Селина с Рабле. Естественно, что «Путешествие на край ночи» читалось и горячо обсуждалось в эмигрантской критике (см., напр., рецензии Л. Кельберина и Ю. Терапиано в Ч, соответственно — 1933, № 9, с. 223–224 и 1934, № 10, с. 210–211). «…не станут более заниматься „полом и характеров“…» — Намек на книгу австрийского философа Отто Вейнингера (1880–1903) (еврея, принявшего христианство) «Пол и характер» (1902). Кроме данного, нам неизвестны другие упоминания Кнутом этого сочинения, но с малым риском ошибиться можно утверждать резко негативное к нему отношение, ибо еврейство, которому в книге посвящен целый раздел, рассматривается здесь как элемент бездуховный, пассивный и имморальный, как проявление «женского» начала в его национально-религиозной ипостаси (а женское в человеке или человечестве, по авторской концепции, есть полюс абсолютного зла). Роман «Смерть в кредит» (1936) был отмечен гораздо меньшей волнсй интереса со стороны французской критики и читательской публики. «…евреи захватили во Франции все места…» — Все без исключения антисемитские писания есть неоригинальное и нескончаемое варьирование по существу одной и той же темы — о еврейском засилье; отсюда их взаимоцитатность и легкая взаимозамещаемость: за пятьдесят лет до Селина один из его бесчисленных духовных предтеч, пожелавший остаться неизвестным, писал в одном из самых черносотенных органов российской печати — в суворинском «Новом времени», о «захвате жидами» французской прессы, литературы, театра, музыки, делая следующее заключение: «После крокодила, евреи величайшие меломаны из всех животных» (Новое время, 1886, № 3682, с. 3). Талмуд — свод религиозных, правовых и моральных установлений иудаизма, включающий Мишну (собрание Устного Закона, состоящее из Мидраша — толкований библейских экзегез, Галахи — см. коммент. к стихотворению № 27, и Аггады — притчи, легенды, проповеди, дидактические наставления и пр.) и Гемару (свод дискуссий, анализов и уточнений текста Мишны). Различаются Талмуд Бавли (Вавилонский), созданный в 3–7 вв., и Талмуд Иерушалми (Иерусалимский) — нач. 3-го — конец перв. половины 4-го вв. Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945) — один из лидеров Либеральной партии, премьер-министр Великобритании в 1916–1922 гг.; под его началом британское правительство приняло в ноябре 1917 г. Декларацию Бальфура (Джеймс Бальфур, министр иностранных дел в этом правительстве), провозгласившую поддержку сионистским проектам евреев, после чего последовало вторжение англичан в Палестину. Артур Руппин (1876–1943) — один из крупнейших деятелей сионизма. «Протоколы сионских мудрецов» — литературная подделка, появившаяся в конце XIX в. и предназначенная для черносотенной пропаганды о якобы тайных намерениях евреев захватить мировое господство. Андре Жид (1869–1951) — французский писатель. Оскар Уайльд (1854–1900) — английский писатель. Поль Сезанн (1839–1906) — французский живописец. Жан Расин (1639–1699) — французский драматург, один из столпов искусства классицизма. Амедео Модильяни (1884–1920) — итальянский живописец, живший во Франции представитель т. н. парижской художественной школы. Пабло Пикассо (в качестве псевдонима взял фамилию матери, наст. фамилия Руис, 1881–1973) — французский живописец, график, скульптор, керамист; еврей, перешедший в католичество; родился в Испании, с 1904 г. переселился в Париж. Мишель Монтень (1533–1592) — французский философ. Анри-Луи Бергсон (1859–1941) — французский философ, член Французской Академии (с 1914), президент комитета Лиги Наций по интеллектуальному сотрудничеству, лауреат Нобелевской премии по литературе (1927). Марсель Пруст (1871–1922) — французский писатель, один из классиков литературы XX в. Зигмунд Фрейд (1856–1939) — австрийский врач-психиатр и психолог, основатель психоанализа. Альберт Эйнштейн (1879–1955) — один из основоположников современной физики, нобелевский лауреат (1921). Леон Блюм (1872–1950) — французский государственный деятель, один из создателей и лидеров социалистической партии, премьер-министр Франции (1936–1937); сочувственно относился к сионизму, в 1929 г. стал членом Еврейского Агентства (международная организация, занимающаяся проблемами заселения Эрец-Исраэль и Израиля). «Ведь то, что ново сегодня, назавтра устаревает… <и далее>» — Ср. с аналогичными размышлениями Кнута в статье «Константин Бальмонт». «…сумасшедшего австрийского маляра…» — Так Кнут презрительно именует Гитлера, намекая, по-видимому, на его неудавшуюся в молодости попытку стать художником, в чем тот не преминул обвинить евреев. «Первые книги, написанные потом, кровью, спермой, калом…» — Возможно, отголосок слов Б. Поплавского, занесенных в собственный дневник (запись от 17 февраля 1934 г.), которые могли быть, однако, высказаны им и в устной беседе: «Не пиши систематически, пиши животно, салом, калом, спермой, самим мазаньем тела по жизни, хромотой и скачками пробужденья, оцепененья свободы, своей чудовищности-чудесности…» (Б. Ю. Поплавский. Ibid., с. 201).