21. В чести ли дети его — он не знает, унижены ли — он не замечает;
22. но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает.
21–22. Смерть прекращает всякое сношение с землею: умершему неизвестна даже судьба его близких (ст. 21; ср. Еккл IX:5–6); его плоть ощущает лишь то, что касается непосредственно ее самой, его душа плачет лишь о себе (ст. 22).
Глава XV
Вторая речь Елифаза. 1–16. Упрек Иову в недостатке мудрости. 17–35. Описание гибели грешника.
1. И отвечал Елифаз Феманитянин и сказал:
2. станет ли мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево свое ветром палящим,
3. оправдываться словами бесполезными и речью, не имеющею никакой силы?
4. Да ты отложил и страх и за малость считаешь речь к Богу.
2–4. Упрекая друзей в неразумии (XII:1–6), Иов сам заслуживает такого же точно обвинения. О недостатке у него мудрости свидетельствуют пустота (см. прим. к 2 ст. XI гл.), горячность, раздражительность речей («наполняет чрево ветром палящим», точнее, «ветром востока»), — слова мудрого проникнуты спокойствием (Притч XIV:29; Еккл IX:17) — и, наконец, отрицание страха Божия, — начала всякой мудрости (XXVIII:28; Притч I:7; IX:10; Пс СX:10; Сир I:15–16). Отрицающим страх Божий, нетвердым в благочестии Иов является по мнению Елифаза потому, что отвергает Божественное Правосудие как по отношению к себе, считая себя невинно наказанным, так и по отношению ко всем людям (IX:22 и д.) С утратою страха, чувства благоговения к Богу в речах Иова не заметно должного почтения к Господу: «за малость считаешь речь к Богу» (ст. 4).
5. Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых.
6. Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя.
5–6. Отрицание страха Божьего составляет прямое проявление нечестия (Пс IX:25, 27, 32, 34; Пс XXXV:2). Следовательно, сам Иов свидетельствует о своей греховности, виновности, сам является в роли самообличителя: «тебя обвиняют уста твои, а не я…»
7. Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан?
8. Разве совет Божий ты слышал и привлек к себе премудрость?
7–8. В своих речах Иов не проявил обычной, свойственной человеку мудрости. Тем более он не имеет основания усвоить себе какую-то особенную мудрость, побуждающую друзей к полному молчанию (XII:13). Он не первый человек, и потому не наделен теми высшими качествами, какие были свойственны этому последнему. Он сотворен не прежде холмов, как бы от вечности (Пс LXXXIX:2; Притч VIII:25), не стоял в непосредственных отношениях к Богу и не посвящен им в планы мироправления (Прем IX:13).
9. Что знаешь ты, чего бы не знали мы? что разумеешь ты, чего не было бы и у нас?
10. И седовласый и старец есть между нами, днями превышающий отца твоего.
9–10. Иов — обыкновенный смертный человек; знания его нисколько не выше знаний друзей. Но так как последние ссылаются в своих речах на опыт предков, более старых, чем предки Иова, и потому более мудрых, то он должен согласиться с ними.
11. Разве малость для тебя утешения Божии? И это неизвестно тебе?
12. К чему порывает тебя сердце твое, и к чему так гордо смотришь?
13. Что устремляешь против Бога дух твой и устами твоими произносишь такие речи?
14. Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным?
15. Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его:
16. тем больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду.
11–16. По своим знаниям Иов — обыкновенный смертный человек. Поэтому прежде всего неуместно с его стороны пренебрежительное отношение (XII:1–6) к рассуждениям друзей, их кротким речам («Маловажное ли дело для тебя утешения Божии и кроткие слова, к тебе обращенные?» — ст. 11); во-вторых, не допустимы дерзкие, полные гордости речи к Богу (ст. 12–13). В них он обвиняет Его в неправосудии, считая себя невинно наказанным. Рассуждать так Иов не имеет права, потому что склонность к греху составляет у него как и у всякого человека, потребность природы (ст. 16). Чистым в очах Божиих быть он не может (ст. 14): постигшее его бедствие вполне им заслужено.
17. Я буду говорить тебе, слушай меня; я расскажу тебе, что видел,
18. что слышали мудрые и не скрыли слышанного от отцов своих,
19. которым одним отдана была земля, и среди которых чужой не ходил.
17–19. Уверенность Елифаза в недостатке у Иова мудрости дает ему право высказать свой взгляд на спорный вопрос о земном мздовоздаянии. В противоположность суждениям Иова излагаемое старшим другом учение отличается безусловною достоверностью. Оно не его личный взгляд, а взгляд мудрецов прежних времен, переданный им их предками и составленный последними на основании личного опыта и наблюдения; в нем нет никаких посторонних, чужеземных примесей: предки жили в то время, когда в их страну не вторглись чужеземцы (ст. 19).
20. Нечестивый мучит себя во все дни свои, и число лет закрыто от притеснителя;
21. звук ужасов в ушах его; среди мира идет на него губитель.
22. Он не надеется спастись от тьмы; видит пред собою меч.
23. Он скитается за куском хлеба повсюду; знает, что уже готов, в руках у него день тьмы.
24. Устрашает его нужда и теснота; одолевает его, как царь, приготовившийся к битве,
20–24. Согласно излагаемому Елифазом учению предков, нечестивый никогда не пользуется настоящим миром; его совесть, обремененная преступлениями, постоянно заставляет страшиться бедствий. Мучения усиливаются еще тем обстоятельством, что грешник не знает конца им: «число лет закрыто от притеснителя (ст. 20). Создаваемые на почве мучений совести предчувствия бедствий оправдываются: нечестивый слышит устрашающе звуки, которые предвещают ему гибель. И хотя она постигает его в то время, когда он наслаждается благоденствием (ст. 21), но спастись не представляется возможности: меч божественного мщения поражает грешника (ст. 22). Несчастье, на которое обречен нечестивый, — для богатого им является полная нищета (ст. 23) — постигает его с непреоборимою силою (ст. 24).
