Подобно противникам единства книги пророка Даниила, ее подлинность отвергают и те экзегеты, которые утверждают, что она не есть произведение современника Вавилонского плена, а написана неизвестным лицом в Палестине во время Антиоха Епифана и Маккавеев между 170 и 164 г. до Р. X. Первым защитником подобного взгляда был неоплатоник Порфирий, за ним следуют Спиноза, Бертольд, Ленгерке, Кнобель, Гитциг, Бунзен, Бахман, Эвальд, Нольдеке, Граф, Рим, Штаде, Кюнен, Корниль, Кениг, Мейнголад и в самое последнее время Делич.

Единственным прямым основанием относить происхождение книги пророка Даниила к эпохе Антиоха Епифана являются 23–25 ст. 8 гл. и 31 ст. 11 гл., рассматриваемые перечисленными учеными, начиная с неоплатоника Порфирия, не как пророчество об отдаленном будущем, а как описание минувших событий в пророческой форме. Но подобное понимание данных мест встречает ничем не устранимое возражение в свидетельстве писателя 1-ой Маккавейской книги. Если книга Даниила написана при Антиохе Епифане, то почему же мнимый ее современник — автор Маккавейской книги счел ее пророчеством об этом времени (1 Мак 2:59–60; 1:39–54 = Дан 9:27; 11:31–32)?

Относимая по указанным соображениям к эпохе Антиоха Епифана, книга Даниила считается вышеперечисленными лицами аллегорически легендарным воспроизведением истории этого царя и маккавейских времен. Под именем Навуходоносора, Валтасара и Дария Мидянина выводится будто бы Антиох в различных обнаружениях своей ненависти к иудейству, а под именем Даниила и его друзей — преследуемые Епифаном иудеи. Неестественность подобных параллелей очевидна сама собою. Даниил с друзьями воспитывается при царском дворе, окружается почестями, иногда, впрочем, живет в отделении от дел правления; маккавейские же иудеи были, напротив, целью гонений Антиоха, безжалостно им преследовались. Даниил был другом почитавших его царей, относился к ним с уважением и сочувствием (Дан 2:38; [24] 4:16); Маккавеи же называют Антиоха «изобретателем всех зол, нечестивым и преступнейшим из всех людей» (2 Мак 7:31–37 [25]), предвозвещают ему страшный гнев Божий. Вавилонские и мидийские цари познали под руководством Даниила силу Всевышнего, прославили силу Его всеведения, всемогущества, Правосудия (Дан 2:47; [26] 3:95; 4:34; 6:26–27), а Антиох задался целью уничтожить иудейскую религию, заменить ее языческою и ввиду этого требовал от иудеев отречения от обрядности, обрезания, принесения жертв Господу (1 Мак 1:41–42; [27] 44–50).

Не менее слабы и остальные соображения ученых в защиту маккавейского, точнее послепленного, происхождения книги пророка Даниила. Такова прежде всего их ссылка на отсутствие имени пророка в встречающемся у Иисуса сына Сирахова перечне знаменитых мужей древности: от Иезекииля и 12 пророков он прямо переходит к Зоровавелю (49:10–13), и на незнакомство с книгой Даниила послепленных пророков Аггея, Захарии и Малахии. Непонятное в своих причинах замалчивание Сирахом пророка Даниила не может однако служить основанием относить время жизни последнего к позднейшей эпохе по тому одному, что и не упоминаемые Сирахом Иосафатат, Ездра должны быть также признаны жившими в 3 в. до Р. X. Не упоминая имени Даниила, Сирах, как думают, знаком однако с его книгой, доказательством чего служит его учение о вождях каждого народа и замечание о преемственной смене монархий (17:14; [28] ср. Дан 2:37–45 [29]).

Что касается незнакомства с книгою Даниила послепленных пророков, то и оно — вымышленное, а не действительное. Так, некоторые темные места пророчеств Захарии становятся ясными лишь при сопоставлении их с соответствующими пророчествами Даниила, которые предполагаются ими, как известные. Сюда относятся экзегетами видения о четырех рогах, «разбросавших Иуду, Израиля и Иерусалим» (Зах 1:18–21) и о четырех колесницах с различными в каждой конями (6:1–8 [30]). Полную параллель тому и другому составляют видения Даниила о четырех преемственно господствовавших над иудеями царствах.

Нисколько не говорят о маккавейском происхождении книги пророка Даниила и особенности ее языка, — прежде всего встречающиеся в ней греческие выражения. Бертольд насчитывает их десять: panterim (1:3) — знаменитые, [в 1:3 и в русском, и в Славянском с 70-и переводах нет в этом стих слова — знаменитый; прим. ред.] от πρότιμοι; pitgam (3:16; [31] 4:14 [32]) — слово, [слова «слово» нет в русском переводе; оно есть в Славянском с 70-и:3:16 — не требе нам о глаголе сем отвещати тебе; 4:14 — изречением бодраго слово, и глагол святых прошение; прим. ред.] от φλέγμα; karoz (3:4) — глашатай, от κήρυξ; keraz (5:29) — провозглашать, от κηρύσσειv; patisch (3:21) — исподнее платье, от πέτασος; nebisba (2:6; 5:17) — подарок, [дары; в Слав. 70-и — даяния; прим. ред.] от νόμισμα; sabka (3:5 [33]) от σαμβύκη; sumphonia (3:5), от συμφωνία; pesanterim (3:5) от ψαλτήριον, kriros от κίύαρις. [Sabka, sumphonia, pesanterim, kriros — названия музыкальных инструментов. Прим. ред.]

Другие же ученые — Люкке и де-Ветте значительно ограничивают это число: признают за несомненно греческие слова названия четырех музыкальных инструментов. Их употребление в книге пророка Даниила не может служить доказательством ее составления в эпоху Александра Македонского и распространения на востоке греческого языка, т. е. не ранее 3 в., как утверждают ученые, по двум причинам. Во-первых, взаимные сношения вавилонян и греков начались задолго до Александра Македонского, ранее даже Навуходоносора. Так, современник пророка Исаии ассирийский царь Саргон знал, как видно из одной надписи ионян, и называл омывающее остров Кипр Средиземное море Ионийским и даже принимал послов от семи князей этого острова (Рагозина. История Ассирии. С. 306). Позднее Асаргадон и Ассурбанипал подчинили своей власти греческих царей острова Пафоса, Кипра и др.; наконец, во время вавилонского плена греки уже настолько хорошо были знакомы с Востоком, что современник плена Анаксимандр составил карту древнего мира.

При подобном же знакомстве нет ничего удивительного, если ассиро-вавилонянам издавна были известны греческие музыкальные инструменты и вошли у них в употребление под греческими же именами. И действительно, псалтирь изображена на барельефе Ассурбанипала, а кифара в усовершенствованном виде — на памятниках позднейших царей. Во-вторых, греческое происхождение упоминаемых Даниилом инструментов и их названий далеко не так бесспорно, как думают. Атеней считает, напр., местом происхождения самвики Сирию, а Страбон называет ее «варварским инструментом». С востока она перешла в Грецию, а не наоборот. В зависимости от этого и семитическое «sabka» может быть признаваемо не производною формою от греческого «σαμβύκη», а первоначальною по отношению к этому последнему. Что касается названия «кифара», то оно, может быть, происходит от персидского «sitareh» — шестиструнная. Наконец, и «песантерим» признается словом семитического происхождения, — производится или от «phas» — рука и «natar» прыгать, или от арабского «santir» — гусли. К такому выводу пришел за последнее время датский ученый Дитлеф-Нильсен, утверждающий, что китрос, песантерим, синопейя представляют речения, образовавшиеся не из греческого, а из основ халдейского или древнеарамейского языка (Хр. Чт. 1903. 1, с. 674).