1. «В двадцать пятом году» = 573 г. Р. Х. Не считая добавления ХXIX:17–21, это последнее откровение пророку. — «В начале года», т. е. в месяце нисане, как понимали и LXX, заменяя выражение: «первого месяца»; см. объяснение I:4, а не в мес. тисри, как думают новейшие, на этом месте, равно как на Лев XXV:9; XXIII:4; Чис XXIX:1 основывая мнение о существовании у евреев, кроме церковного года, начинавшегося с нисана — марта, гражданского, начинавшегося с тисри — сентября, причем этот год считают древнейшим, а церковный — введенным под вавилонским влиянием. — «В десятый день». Знаменательный день, так как в этот день выбирался пасхальный агнец; в этот день евреи перешли через Иордан. «В четырнадцатом году по разрушении Иерусалима», дата, имеющая ввиду содержание видения. — «В тот самый день» — может быть, указание на знаменательность дня. «Была на мне рука Господня» см. объяснение I:3. — «И он повел меня туда» — в Иерусалим, как в VIII:3; ср. XXXVII:1.

2. «Землю Израилеву». Так названа Иудея из-за имеющего быть тогда объединения Ефрема и Иуды. — «На весьма высокой горе». Так еще Ис II:2; Мих IV:1; Иез XVII:22 называли Сион не за его естественную высоту, а за будущее значение на земле; здесь, как и у дальнейших пророков (Дан II:35; Зах XIV:10: ср. Откр XXI:10), еще более выдвигается это мистическое значение Сиона, так что под ним едва уже разумеется гора; отсюда отсутствие имени его здесь, где оно необходимее, чем в параллельных пророчествах. — «С южной стороны» букв. «к югу», т. е. к ю. для пророка, пришедшего из северного Вавилона (ср. XX:46): храм, о котором, как сейчас увидим, здесь речь, по крайней мере, (храм Иезекиилев, идеальный, занимал не юг лишь горы, а всю ее (XLIII:12). LXX читали вместо негев, юг, гевед, прямо, может быть в виду того, что пророк первоначально оказывается у восточных, ворот (ст. 6). Возможно, что юг взят просто как символическая страна света и тепла (см. объяснение I:4: «от севера»). — «Как бы городские здания». Как видно из ст. 3, так выглядели здания храма с его широкой двойной стеной, шестью воротами и многочисленными сооружениями. Самый город (идеальный, как и храм) был от храмовой горы в расстоянии более верст: XLV:1 и cл. XLVIII:8 и cл.

3. «Муж». На основании XLIV:2, 5, где как будто этот же «муж» называется Господом (Иеговою), и так как он обращается к пророку, как везде в его книге Бог: «сын человеческий», некоторые думают, что это был «Ангел завета», Сын Божий, который в качестве архитектора и показывает пророку славу своего будущего сооружения. Но возможно, что здесь разумеется простой Ангел как в IX:2; ср. XLIII:6. И сияет он только как херувимы, а не как Господь: «Которого вид как бы вид блестящей меди» — в знак духовной крепости, воинственности, соединенной с блеском; см. объяснение I:7; сияние не такое блестящее, как I:27. «Блестящей» нет в евр. и добавлено в рус. по LXX: «яко видение меди блещащияся», στίλβοντος; думают, что LXX читали здесь в своем подлиннике; калал I:7. — «Льняная вервь» — для больших измерений, как, напр., в XLVII:3 (впрочем XLII:16 и д.). LXX свободно: «вервь зиждущих» (ватерпас?); Зах II:5; Откр XXI:15. — «И стоял он у ворот», может быть, северных, потому что пророк видит с южной стороны здания храма (ст. 3) и приведен был к храму с севера, из Халдеи; но без ближайшего определения могли быть названы скорее всего восточные ворота, как главный: тогда в ст. 6 ангел подходит к ним только ближе.

4. Приглашение к вниманию, такое торжественнее, троекратное, вниманию не только внешнему (слух — уже более внутреннее), но и глубокому, душевному («и прилагай сердце твое») свидетельствует как о необыкновенной важности имеющего последовать откровения, так и о мистическом (а не непосредственном) смысле видения. — «Сын человеческий». Так обращается к пророку везде в его книге только Бог. — «Приведен сюда». Место видения опять (ст. 2, 3) не названо прямо, но с таинственной неопределенностью. — «Boзвести» — как пророк и в качестве его.

5. Обозрение храма, естественно, начинается с внешней («вне храма», букв. «дома», Вульг. domus), круговой («со всех сторон», слав. «окрест») стены (евр. хома, LXX περίβολος, «ограда») его и к ней возвращается в заключении: XLII:20. Как и храм, стена описывается только со стороны величины своей, причем длина ее указывается в заключении описания храма (XLII:20), а здесь только ширина и толщина ее. Та и другая были одинаковы, благодаря чему стена должна была казаться очень толстой и большой (почему, а также за сложность ворот ее, пророк называет ее вторично уже «зданием», бинъян, LXX «предстение»), т. е. прочно и резко отделять священную область храма от мирского, не закрывая первой от последнего. — Ширина и толщина стены равнялась, как и естественно для этого первого измерения в таинственном храме, только одной единице принятой здесь меры — трости; трость, палка, вероятно, употреблялась везде тогда для таких надобностей, почему и по-ассир. мера — кону = евр. каме, трость. — Ранее измерения пророк определяет эту единицу меры. Она заключала в себе 6 локтей, но локтей не обыкновенных, в 6 ширины руки, а локтей большого, полного и должно быть древнего (2 Пар III:3) размера, — заключавших в себе, кроме собственно локтя (части руки от локтя до кисти) еще и кисть или ладонь (считавшуюся в 4 пальца ширины: Иер LII:21), следовательно, локтей в 7 ширины руки. Так и в греч.: έν πήχει καί παλαιστή; но слав.: «в лакоть шестодланный». В Египте и Вавилоне тоже был локоть большой, полный («царский» в Египте) и меньший, должно быть, постепенно вытеснивший большой; большой в Египте = 52,5 сантим., в Вавилонии 55,5, меньший — 49,5 и 45 (Берт. Креч.). Иезекиилев был приблизительно такого (первого размера), следовательно, был немного более 1/2 метра, а трость = около 3 1/3 метра. Стена такой высоты и ширины походила на длинный одноэтажный городской дом. Но внутри, с храмового двора, она должно быть была ниже на высоту лестницы у ворот (ст. 6).