Динка подошла и стала около Леньки.

- Вот, слышь, парень, и ты, подружка, какую я вам новость сейчас сообщу! - таинственно сказал Вася и, захватив ладонью свой подбородок, добавил: - Вот дело какое! Теперь уж сам видел я вашего хозяина! (Ленька метнул на него быстрый, тревожный взгляд, Динка широко раскрыла рот.) Самолично видел, детушки мои! Убили его, милые мои, насмерть! Так убили, что дальше ехать некуда! В лучшем виде! - Он развел руки и поглядел на Динку. - А то ведь знаешь как… Бают люди, а докель своими глазами не увидал, все думалось: ну как встанет он да побегит? Так ведь?

- Конечно, - с дрожью в голосе сказала Динка. - Встанет да побежит…

- Ну вот, - удовлетворенно кивнул Вася. - Дак я и поехал: дай, мол, сам погляжу! И верно, гляжу - убили насмерть… И схоронили под землей в глы-бо-кой яме, да еще камней навалили сверху! Шабаш ему теперь! Ни рукой ни ногой не шевельнуть! Раз - то, что мертвый, а два - то, что камнями заваленный! Вот как! - Вася выпрямился и, бросив торжествующий взгляд на Леньку, схватился за щеку и закачал головой. - Ох, и завалили ж его…

Динка неожиданно засмеялась, брови ее подскочили кверху, глаза засияли.

- Так и надо! - быстро сказала она. - Это хорошо, что его уже закопали, правда, Лень?

- Еще бы! - усмехнулся Ленька.

Девочка доверчиво просунула свою руку под Васин локоть и прижалась щекой к его рукаву:

- Я больше не буду бояться. Правда, теперь нечего его бояться, Вася?

Вася, тронутый ее лаской, окончательно рассвирепел.

- Да чтоб он еще раз сдох! Чтоб ему трижды в гробу перевернуться! - с жаром сказал он.

- Нет, пусть не переворачивается! Пусть лежит так, как есть! - испугалась Динка.

- Я ему поворочаюсь!.. - еще раз пригрозил на всякий случай Вася.

Все трое засмеялись. Потом Вася сказал, чтоб Ленька следил, когда придет пароход «Надежда», и чтоб сразу бежал на пристань.

- Теперь уж скоро придет он… Я тогда сразу к капитану: так, мол, и так… - подмигнул Вася.

- Дети пошли по берегу.

- Где ты был, Лень? - спросила Динка. - Я тебя все утро ждала!

- Утром-то я на пристани был… - Ленька побренчал в кармане медяками. Заработал маленько… В «Букет» с Васей ходили… А сейчас я из города, добавил Ленька и, глядя, как брови девочки испуганно подскочили вверх, гордо усмехнулся: - А ты что, думала, полиции испугаюсь? Ну нет! Я еще одно место нашел… Там рабочих много… И столовая ихняя там есть… Все подложил! - с сияющими глазами сказал Ленька и, наклонившись, шепотом добавил: - А одну бумажку Васе в карман сунул.

- Все подложил? - переспросила Динка.

- Все до единой… И сам глядел, как один рабочий товарищам читал. Эх, раньше не догадался, где класть надо! А теперь уж нету больше, - с сожалением добавил он, разводя руками.

- Теперь дома будешь, Лень? - робко спросила Динка. Ленька вспомнил, как ночью Динка прибежала на обрыв.

- Теперь с тобой буду, - сказал он улыбаясь. - Вчера Минька и Трошка большие арбузы с баштана несли. Я тебе самый здоровый скраду!

- Скради! - обрадовалась Динка и с опаской спросила: - А не покорежит тебя, если ты скрадешь?

- За арбуз не корежит, - твердо ответил Ленька и, подумав, добавил: Земля-то для всех, а арбуз на земле растет! На утес Динка не пошла.

- Сегодня воскресенье, мама дома, - сказала она и, вздохнув, добавила: - А Лина не приехала…

Ленька вытащил из кармана смятую, облепленную газетной бумажкой тянучку:

- На вот! Замялась маленько… Погоди, бумажку сыму! Динка широко раскрыла рот и ждала, пока он отдерет прилипшую бумажку.

- Скорей! - нетерпеливо сказала она. - Слюна набирается!

Ленька поспешно вложил ей в рот пеструю от бумаги тянучку.

- Больше не выйдешь сегодня? - спросил он, проводив Динку до лазейки.

Динка покачала головой и, вспомнив разговор с матерью, сказала:

- Пойдем еще до калитки. Я тебе что-то скажу….

Они пошли вдоль забора. Динка передала слова матери, стараясь не упустить ни одного слова. Ленька был тронут.

- Я приду, - сказал он. - Таиться мне больше нечего… Только что я сейчас? - Он оглядел свой пиджак и залатанные штаны. - Бродяжка! Вот поступлю к капитану, справлю себе матросский воротник - и приду!

Около калитки Динка вдруг встрепенулась, схватила Леньку за руку.

Из сада послышалась знакомая песня.

- Лина! - вскрикнула Динка и, бросив Ленькину руку, помчалась по дорожке.

Ленька поднялся на забор и поглядел в сад. От кухни доносился тягучий молодой голос…

Динка, широко раскрыв руки, неслась на этот голос:

- Лина! Лина!

На террасу вышли Марина и Катя. Около кухни загремело Корыто, голос смолк, и Лина с мыльной пеной на руках бросилась навстречу Динке. Перехватив ее на дорожке и прижимая к своей груди, она взволнованно повторяла одни и те же слова:,

- Крохотка моя! Доченька моя! Глазочек мой!

А Динка, ухватив обеими руками ее круглое румяное лицо, заглядывала ей в глаза, тревожно спрашивая:

- Ты уже побыла замужем, Лина? Ты приехала насовсем? Ты больше никуда не уедешь?

Лина бегает из комнаты в кухню. Она приехала поздно и сразу взялась за работу. Она печет, варит, стирает. Динка сидит на траве, обхватив руками коленки, мыльные брызги летят ей в лицо, но так уютно сидеть около Лины, такой душистый теплый пар вырывается из раскрытой двери кухни… Динка грызет тугие рожки, которые привезла ей Лина, и болтает обо всех делах: о Кате, которая готовит обед, держа под мышкой поваренную книгу, о кастрюлях, которые она, Динка, чистила песком и топила в бочке с водой, о пустой кухне, где по вечерам так темно поблескивают стекла окон… Динка рассказывает просто и весело, но Лина не смеется: крупные слезы ползут по ее щекам и падают в мыльную пену.

- Не наездишься, не находишься… - громко шепчет она, громыхая корытом.

Лина полощет белье и, сложив его в большой таз, развешивает на веревке; Динка вертится тут же и подает ей мелкие вещи. Лина бежит в кухню, месит тесто, лепит пирожки, а Динка сидит на ее кровати и лижет ложку со сладкой начинкой… Только к вечеру кое-как освобождается Лина.

- Вот пироги вам на неделю… Обед на два дня, разогревать будете, кисель детям, яблочки печеные… - говорит она, вытирая фартуком раскрасневшееся потное лицо.

- Посиди с нами, Лина! Все равно всего не переделаешь! Ну что ты так беспокоишься? - говорит Марина.

- Ночи не сплю, все думаю… А тут приснилось под пятницу, будто Динка ко мне в кухню стучится. «Лина, грит, дай пирожка». Проснулась я и свету невзвидела. Так бы обернулась птицей и полетела сюда…

Вечером приезжает Олег. Вся семья усаживается на крылечке.

- Ну, как живешь, Лина? - с сочувствием глядя в печальные глаза Лины, спрашивает Олег. - Как Малайка?

- А что наша жизнь! Подневольные мы обое. Я за птицей хожу, еле вырвалась нынче… Малай Иваныч тоже всегда занятой… Вот и рвется душа на все стороны… Отпросилась нынче, а теперь уже не скоро опять приеду… Отрезанный я ломоть. Не наездишься, не находишься… - говорит Лина.

Марина подсаживается к ней на крыльцо и, обняв ее, говорит:

- Линочка! У нас с Олегом большие планы… Мы, наверное, уедем на Украину…

Лина, всплеснув руками, с молчаливым испугом смотрит ей в лицо. Дети тоже замирают от неожиданности.

- Не пугайтесь, не пугайтесь! - улыбается Марина. - Мы и Лину с Малайкой возьмем с собой.

- Меня его графское сиятельство переводит в черниговское имение, понятно? - вмешивается Олег. - Ну, а куда иголка, туда и нитка! Марина и Катя подхватят детей под мышку, а Малайка - тебя, и мы всей семьей двинемся на новое место.

- Батюшки! У вас, значит, жить будем? - повеселевшим голосом спрашивает его Лина.