Мальчик стоял немного поодаль; штаны его, застегнутые на одну пуговицу на животе, доходили ему до щиколоток, на плечах, поверх рубашки из серого полотна, болтался чей-то старый пиджак.
Динка, боясь, что гости уйдут, бросилась к ним, протянула руки:
- Здравствуйте! Здравствуйте! Пришли наконец! Она поймала прятавшуюся в рукаве загорелую руку девочки, похлопала по плечу мальчика.
- А я так ждала… Как вас зовут? - с интересом спросила она.
- Меня Федорка, а его Дмитро, - несмело ответила девочка.
Мальчик, щуря темные глаза, опасливо смотрел на хлопавшую его по плечу Динкину руку.
- Да вы не бойтесь! Меня зовут Динка!
- А я с того году пойду панских коров пасти, - ни с того ни с сего заявил вдруг басом Дмитро.
Федорка подняла свои тонкие бровки и дернула плечом:
- Не хвастай, бо это еще неизвестно! Павло сказал, если твоя матка принесет ему порося, то он возьмет тебя подпаском, а если нет, то кого другого пошлют.
- Нема у нас порося… - сердито сказал мальчик.
- А что это за порося такое? Почему этому Павло нужно порося? - заинтересовалась Динка.
Федорка потуже завязала концы платка, выплюнула изо рта травинку.
- Так Павло - это ж приказчик пана… Он задаром не возьмет… Еще и по шее даст!
- Ого! - возмутилась Динка. - По шее! Из-за какого-то порося! Его самого надо по шее!
- Ой, боже ж мой! Хиба ж так можно казать! - испугалась было Федорка, но, взглянув на Динку, закрылась концами платка и звонко расхохоталась.
Смех у нее был такой дробный и заразительный, что Динка тоже начала смеяться. Хмыкнул и Дмитро, а потом, расхрабрившись, снова совсем не к месту спросил:
- А чого-то вы этот хутор купили? Тут молния на пруду в дуб ударила… Она в другой раз может ударить, деды кажуть - тут место нехорошее, по всем ночам филин кричит…
- Ну и что же? Пускай кричит! Я люблю птиц, - беспечно сказала Динка.
- Э, ни! - махнула рукой Федорка. - Его погано людям слушать. Он может на каждого беду нагнать.
Она вдруг обернулась к Дмитро и начала шепотом убеждать его в чем-то, повторяя одну фразу:
- Все равно ж найдут! Лучше сам скажи! Мальчик сердился, упрямился…
- Ну чего вы там шепчетесь! Говорите громко! Я никому не скажу, если это тайна! - вмешалась Динка. Федорка толкнула локтем Дмитро:
- Ну говори! Вот какой упрямый… Барышня никому не скажет!
- Я не барышня, я Динка! Ну говори твою тайну, Дмитро, - нетерпеливо перебила Динка.
Дмитро покусал губы и, глядя исподлобья на Динку, нехотя сказал:
- У вас под крыльцом я обрез спрятал… Если стрельнет, то может и насмерть прибить…
- Обрез? А что это такое? Ружье? - живо заинтересовалась Динка.
- То не настоящее ружье, оно обрезано, чтобы, значит, покороче было… объяснила Федорка.
- А где же ты взял его? - ахнула Динка.
- У нас, как батько помер, так мы с маткой полезли в подполье и нашли! А матка испугалась да и велела закинуть в пруд, а мне жалко стало, я его и подложил под ваше крыльцо… Тут никто не жил, - хмуро рассказал Дмитро.
- К нам, под крыльцо? Так ведь Ефим будет чинить это крыльцо и найдет! Что же ты сразу не сказал? Надо сегодня же перепрятать его в другое место! - загорелась Динка. - Мы вот как сделаем…
Динка обняла своих новых приятелей за плечи и что-то зашептала…
- Дак он заряженный, в нем и пуля есть… - прерывая ее, шептал Дмитро.
- Ой, боже мой… - испуганно вздыхала Федорка.
- Ничего, ничего… Я осторожно… - уверяла Динка. - Только приходите вечером, как стемнеет.
Весь день Динка беспокойно прохаживалась около крыльца и, еле дождавшись вечера, побежала к трем березам.
- Идем, - шепотом сказала она Дмитро. - Я уже нашла место… Мы спрячем его в дупле старого дуба… Пойдем, Федорка!
- Э, ни! Я боюсь… - усаживаясь в траву и натягивая на коленки платье, замотала головой Федорка. - Я тут обожду… Бо воно как стрельнет, так и живой не останешься.
- Ну, нехай сидит. - Дмитро, задевая за ветки своим длинным пиджаком, пошел за Динкой.
В хате уже горели свечи; Мышка и Алина стелили постели, ждали со станции мать.
- Скорей, скорей! - торопила Динка. - Сейчас Ефим вернется со станции, он поехал за мамой…
Дмитро, сбросив пиджак, полез под крыльцо. В темноте были видны только босые пятки…
- Нашел? - нетерпеливо спрашивала Динка, поглядывая с опаской на дверь, из которой каждую минуту могли выйти сестры.
Дмитро молча шарил под крыльцом; потом наконец вылез, держа в руке что-то тяжелое. Динка увидела приклад и дуло настоящего ружья… Такое ружье, только много длиннее, она видела у дяди Леки, когда он собирался на охоту.
- Пошли! - сказал Дмитро.
Под старым дубом, в который ударила когда-то молния, оба остановились.
Огромный, широкий дуб выгорел и обуглился изнутри. Несмотря на это, толстые сучья его зеленели ветками, и наверху виднелось узкое, глубокое дупло.
Дмитро ловко вскарабкался на дерево и, положив в дупло свой обрез, благополучно спустился вниз.
- Пусть там и лежит, - сказала Динка. - А потом, когда я на следующий год приеду, мы решим, что с ним делать.
Федорка одобрила это решение. Все трое еще немного пошептались и, решив завтра обязательно свидеться, разошлись.
Глава 28
«СВЯТАЯ КРИНИЧКА»
Хуторские знакомые внесли в Динкину жизнь новые впечатления. У Федорки было много дела по дому. Отец ее служил сторожем в экономии пана, мать работала птичницей. Кроме Федорки, в семье были еще младшие дети. Федорка вместе со старой бабкой нянчилась с ними, поэтому у нее только в воскресенье выдавалось свободное время побегать с Динкой, но, несмотря на это, девочки уже побывали в казенном лесу, побывали и в соседних селах… Дмитро приходил чаще; его интересовало, что делается на хуторе. Усевшись в кустах, он часами смотрел, как Ефим чинит крышу и строит терраску.
- Вот как бы не взяли мы под крыльцом обрез, то ваш Ефим нашел бы его, говорил Дмитро.
Вечерами то он, то Динка лазали на дуб проверять, лежит ли в дупле обрез.
- Лежит, - шепотом говорила, прыгая на землю, Динка.
- Лежит, - передавал Федорке Дмитро.
- Ну и пусть лежит, - с облегчением говорила Федорка. - Стрельнет, так в дуб…
Она очень боялась обреза. Как-то в воскресенье Федорка собралась в казенный лес под Ирпенью и зашла за Динкой.
- Пойдем с нами! Люди говорят, что в казенном лесу объявилось чудо! Там есть такая криничках[2], и вот когда нагнешься над ней и посмотришь на дно, то там божья матерь является!
- Да ну? - удивилась Динка. - Откуда же она является?
- Ну, в воде, конечно… Только не все ее видят, который человек очень грешный, тому ничего не видно… Вода и вода. А который безгрешный, тот видит… Вот бабка и посылает меня… Пойдем, может, сподобит нас господь! - перекрестившись, сказала Федорка.
- Пойдем! - равнодушно сказала Динка. - Только меня господь не сподобит, я неверующая!
Девочки пошли. Побегав по казенному лесу, они добрались до «святой кринички», как ее окрестили старухи, и с любопытством заглянули в нее. Криничка была неглубокая. Сквозь чистую прозрачную воду видно было дно. Динка нагнулась первая.
- Ничего тут нет! - засмеялась она.
Федорка, шепча какие-то молитвы и мелко крестясь, заглянула в криничку.
- Ой, мамонька моя! - простонала она. - Не вижу… Ничего не вижу… Не хочет мне божья матерь показаться. За грехи мои не хочет… - Федорка расплакалась. - Ну как я дома скажу, что не сподобил меня господь?
- Да чепуха это! Ничего там нет. Никто и не видит.
- Ох, нет, нет! В прошлое воскресенье сам батюшка в церкви говорил! И две старухи сами видели… Лежит в воде икона божьей матери с младенцем на руках. Безгрешные старухи, они и видели! А я, грешница, ничего не вижу…
Всю дорогу Федорка плакала, а Динка сердилась:
