И, бросив на стул фартук, она бежит к кукольному ящику, где хранится ее рваное платье.

«Встану раным-рано и пойду… Дзинь-дзинь денежки в шапке! Целую кучу заработаю и принесу Леньке!» - мечтает девочка.

Жарко парит солнце. Склонив усталые ветки и словно задумавшись о чем-то, стоят деревья; не шелохнется лист, притихли птицы. По лесной дороге, согнувшись под тяжестью шарманки, плетется старик. Рядом с ним, то отставая, то забегая вперед, семенит маленькая нищенка… Крутые кольца волос липнут к ее потному лбу; красные от жары щеки покрыты пылью, синие глаза устало щурятся на солнце, на разбегающиеся от дороги тропинки, на виднеющиеся среди зелени крыши разбросанных по лесу дач.

- Дедушка, нам дадут попить? - спрашивает Динка, облизывая языком губы и поправляя сползающее с плеча рваное платье. - Я попрошу, дедушка, ладно?

Но старик, глядя себе под ноги, молча шагает вперед… Сухое, морщинистое лицо его застыло в одном выражении долготерпения и покорности судьбе.

На свету кружатся мошки. Динка отгоняет их рукой и от нечего делать разглядывает приплюснутую шапку на голове шарманщика, изрезанный морщинами лоб, покрытый черными точками бугорчатый нос и свисающие из-под шапки, похожие на желтые лохмотья седые волосы.

машинально припоминает она и, забегая вперед, участливо спрашивает:

- Тяжело тебе, дедушка?

- Тяжело, - каким-то хрипящим звуком выдыхает старик.

- Ты, наверное, хочешь пить? - снова спрашивает Динка. Шарманщик медленно поднимает голову и поводит вокруг мутными, выцветшими глазами.

- Вот спросим… Где-нибудь подадут водички-то… Старик и девочка рано выбрались на работу, они обошли уже несколько дач. Динка пела и перепевала три песни, которые играет шарманка; она пела старательно, чисто, но на глазах ее уже не появлялись слезы, как тогда, на пристани. Она не жалела больше тех, о ком поется в песне, и не представляла себя несчастной, брошенной сиротой. Она думала о Леньке, и каждая монета, падающая в шапку, вызывала у нее радостную улыбку.

- Пожалейте нас, люди добрые! - весело говорила она, встряхивая шапкой.

Потом снова пела и, повторяя заученные слова песни, безучастно смотрела поверх голов своих слушателей… Динка работала. И ничто в ней уже не напоминало ту маленькую, трогательную нищенку, которая вызывала всеобщее сочувствие. И слушатели ее были уже не те простые, бедные люди, которые сами видели горькую нужду и от всего сердца жалели сироту. Сейчас это были дачники. Заслышав звуки шарманки, к ограде подбегали нарядные дети, а вслед за ними торопились бонны, нянечки в белых чепцах или бойкие горничные в кружевных передниках.

- Ступайте отсюда, - говорили они, - господа отдыхают.

Шарманщик резко обрывал музыку и шел к следующей даче; Динка, приготовившаяся петь, следовала за ним.

Но чаще дети поднимали крик и бежали к матери с просьбой впустить шарманщика.

- Мама! Там девочка! Пусти их! - кричали они, подбегая к веранде.

Калитка открывалась, горничная, брезгливо морщась и отстраняя детей, вела шарманщика и девочку по красивой аллее, усаженной по бокам выращенными в оранжереях диковинными цветами.

- Играйте! - приказывала она, остановив их неподалеку от веранды.

Старик перетягивал на шее ремень и, стащив со своей спины шарманку, упирал ее деревянной ножкой в песок. Динка становилась в позу. Дети, стоя поодаль, с любопытством смотрели на ее вихрастую голову, рваное платье и босые ноги Пение сопровождалось заунывной хрипящей музыкой. Ни веранде появлялись взрослые и, облокотившись на перила, перекидывались шутками. Маленькая бродяжка смешила их своей манерой прижимать руку к груди и откидывать назад голову с полузакрытыми глазами.

пела Динка, и с веранды раздавался громкий хохот… Дети подбегали к взрослым и, получив от них завернутые в бумажки деньги, бросали их в шапку. Динка разворачивала бумажки и, тряхнув над своим ухом шапкой, бежала к деду. Шарманщик выгребал деньги в свой карман и низко кланялся, благодарил.

Иногда музыка и пение прерывались на середине, горничная совала старику деньги и поспешно выпроваживала его за калитку. Динка, ничуть не огорченная тем, что ее прервали, бежала впереди…

В одной даче пожилая дама с седыми буклями остановила ее пение в самом начале:

- Подожди, девочка! Какие песни ты поешь? - строго спросила она.

Решив, что для этой важной дамы необходимо назвать композитора, Динка бойко перечислила все три песни, которые играла шарманка, и, остановившись на одной, громко заявила:

- «Ах, зачем эта ночь…» - песня композитора Глинки.

- Что такое? При чем тут Глинка? Это не для детей, - сказала старая дама и, обернувшись к мальчику и девочке, которые безмолвно стояли около ее кресла, повторила: - Вы видите, дети, это не для вас! Пусть старичок просто поиграет.

Динка возмутилась.

- Но я знаю и другие песни, - сказала она.

- Какие другие? Все в том же роде? Нет, уж не пой, пожалуйста!

Но дети, стоявшие за ее спиной как два истуканчика, вдруг зашевелились.

- Мы хотим, чтобы она спела! - хором сказали они.

- Но вы же слышите, что у нее все в одном роде! - взволновалась старая дама.

- Ни в каком не роде, а просто детские. Их играют на пианино для детей! - сказала Динка.

- Вот как! Что же, например? - заинтересовалась старая дама.

- Много. О птичках, о кошечках и о новогоднем снеге.

- Мы хотим… - тупо и упрямо повторили истуканчики, с двух сторон налегая на кресло.

- Ну, спой о птичке, - милостиво разрешила строгая дама и, склонив голову набок, поправила букли. - Дети, прослушайте песню о птичке!

Динка приготовилась, на шарманщик, не понял и затянул «Разлуку».

- Прекрати! Прекрати сейчас же! - замахала руками старая дама и подозвала горничную.

- Барыня хочет, чтоб девочка спела одна, - пояснила та испуганному старику.

Динка фыркнула, но сдержалась и, приняв позу, громко объявила:

- «Птичка»! Песня композитора Глинки. «Отчего, певунья-птичка, так печально ты сидишь… - медленно запела она, тщательно выводя мотив. - Грустно милую головку опустила и молчишь…»

Дама милостиво закивала головой.

- Вот видите, дети, - сказала она поучительным тоном. - Сейчас мы узнаем, почему загрустила птичка.

Динка пропела еще один куплет, где птичке предлагают сахару и водицы, но она отказывается.

старательно пропела Динка.

- Ну вот, теперь нам понятно, что птичке не нравится ее клетка, - точно следуя за Динкой и переводя слова песни на поучение, объясняла дама своим истуканчикам.

Динка, давясь от смеха, с трудом дотянула последний куплет:

- «И тогда я вам в награду песню лучшую спою…» Ха-ха-ха! - неудержимо залилась она вдруг.

- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! - прыснули за креслом истуканчики, но старая дама погрозила им пальцем, и они мгновенно смолкли.

- Ха-ха-ха! - еще громче заливалась Динка.

- Почему ты смеешься? Сейчас же объясни, почему ты смеешься? - прикрикнула на нес старая дама, и седые букли ее затряслись.

- Потому что… так полагается по нотам. - испугавшись, что ей ничего не заплатят, скромно сказала Динка. - Это для того, чтобы дети развеселялись… Там просто так и написано: