Но Никич не обращает никакого внимания на ее слова, он говорит со всеми, кроме Динки, и девочке становится обидно.

«Ладно, ладно!» - думает она.

Но когда обед кончается и Никич идет к себе в палатку, Динка бежит за ним и, догнав его у самого входа, смущенно предлагает:

- Давай помиримся, дедушка Никич, а то нам все некогда - то тебе, то мне.

Старик останавливается и холодно спрашивает:

- А как это наспех мириться, по-твоему?

- Не знаю… Просто, чтобы все по-прежнему было.

- А если у человека обида есть, то куда она денется? - спрашивает опять Никич.

Динка опечаливается:

- А у тебя еще есть обида?

- Конечно. Нагрубила ты мне, старику, обидела меня, как же я могу быть с тобой по-прежнему? Что ты для этого сделала? Пришла ли, прощенья ли попросила, совесть ли тебя мучила?

- Совесть мучила, - говорит Динка. Старик молча смотрит на нее.

- Видно, мало мучила, - говорит он и уходит в свою палатку.

Динка присаживается па пенек у входа и, подперев рукой щеку, задумывается. Никич прибирает свою постель на нарах, переставляет что-то на столе и, выглянув из палатки, видит девочку:

- Ступай. Чего сидишь?

- А ты не будешь мириться? - спрашивает Динка.

- Опять тот же разговор… Я же тебе объяснил, - пожимая плечами, говорит Никич.

- Ну, так и я тебе объяснила, - отвечает Динка.

- Что ты мне объяснила?

- Что меня совесть мучает… - со вздохом говорит Динка.

- Ну, - разводит руками Никич, - ты сама виновата.

- А разве я говорю, что ты? Я только говорю: давай мириться, потому что меня совесть уже мучила. Но Никич не сдается.

- Иди, иди… Пусть еще помучает, - говорит он, легонько поворачивая девочку за плечи.

- Нет, - говорит Динка. - Уже хватит. Мне ведь без тебя скучно… Давай на правду мириться, дедушка Никич!

- Ну, гляди… чтоб этой грубости больше не было! - грозит пальцем Никич.

- Конечно. Я и сама не хочу - ты очень долго сердишься. С тобой надо по-хорошему, - соглашается Динка и, обхватив шею Никича, звонко чмокает его в щеку. - Вот и помирились! Ну, я пойду!

Старик озадаченно смотрит ей вслед и, махнув рукой, уходит в палатку.

Динка мчится к забору. Если Ленька пришел, ей надо сказать ему, что мама сегодня дома. Но Леньки нет, и солнце ужо садится. Как же быть? Ей же нельзя бегать каждую минуту и оставлять маму. Она так соскучилась по маме… Ей бы только знать, что Ленька приехал и заработал себе на еду…

- Лень! - тихонько зовет Динка, прижимаясь лицом к щели.

- Макака! - выскакивает вдруг из кустов Ленька. - Это ты тут? А я думал опять Алина, и запрятался, - шепотом говорит он.

- Мама приехала… - не слушая его, торопливо шепчет Динка. - Я не приду… У тебя есть еда?

- Я ел… Со мной один случайный случай вышел. Помнишь студента, того, в шинели, мы еще рыбу ему дали? - прижимаясь к щели, спрашивает Ленька. - Так я у него чай пил… и вот, гляди, что тебе принес. - Ленька просовывает в щель нагревшийся от его руки стеклянный шарик. - Он сам дал… Ты на свет погляди, там внутри вроде картинка… Пароходы плывут, лодки…

- Ой, - восхищенно шепчет Динка, - какой красивый шарик!

- Приходи завтра на утес… с утра приходи. Я тебе что расскажу… из-за чего у нас дружба вышла со студентом-то этим…

Но Динка занята стеклянным шариком. Бока его помяты и исцарапаны.

- Лень, а почему этот шарик вот тут поцарапан?

- Да он им сахар бил. Как стукнет при мне, я аж испугался. Такую-то драгоценную вещь портить., - Ленька вдруг замолкает и, пригнувшись, быстро скрывается в кустах.

- Дина, с кем ты разговариваешь? - окликает сестру Алина.

Динка прячет за спину шарик и отходит от забора.

- Я ни с кем не разговариваю.

- Нет, ты разговаривала, - раздвигая кусты и заглядывая через забор, говорит Алина.

Динка сердито выпячивает нижнюю губу.

«Вот еще какая искательница? Чуть-чуть Леньку не выискала», - недовольно думает она и, желая подразнить сестру, безразлично говорит:

- Я просто сказала: иди, иди себе, дурак!

Алина широко раскрывает глаза:

- Кому ты сказала?

- Да одному человеку, потому что он все ходит да ходит тут, - искоса наблюдая за сестрой, сочиняет она.

- Какому человеку? Где он ходил? Тут был какой-то мальчик… оглядываясь, говорит Алина.

- Ну нет… Это так один… с бородой… - пугает Динка. Но Алина вдруг успокаивается:

- С бородой? Так это дачник. Как же ты смеешь обругивать кого-нибудь через забор? Иди отсюда сейчас же! Вот я скажу маме! - хватая сестру за плечо, строго говорит Алина.

Динка понимает, что попала впросак, и, упираясь, кричит:

- Не толкайся!.. Я бородатому ничего не сказала. Я тому, который без бороды… гладенькому такому!

- Какому гладенькому? - снова останавливается Алина.

Динка чувствует, что попала в цель.

- Ну да, гладенькому… без бороды, без усов, лысому…

- Лысому? - в замешательстве переспрашивает Алина.

Но Динке хочется еще крепче припугнуть сестру.

- Он как подскочит к забору да как скривится вот так… - Динка, зажмуривает один глаз и скашивает на сторону рот, - да как моргнет на меня…

- Это какая-то ерунда… - серьезно глядя на нее, говорит Алина.

- А я ему говорю: иди, иди, дурак! - увлекается своим сочинением Динка.

Но Алина краснеет от гнева:

- Иди домой! Врушка! Несчастная врушка!

- Как хочешь… - пугаясь, говорит Динка и покорно идет рядом с сестрой.

Около террасы цепкие пальцы Алины выпускают ее плечо. От крокетной площадки доносятся громкий смех и веселые голоса…

- Крачковские пришли, - упавшим голосом говорит Алина и, взбежав по ступенькам на террасу, скрывается в свою комнату.

Динка кладет на ладонь стеклянный шарик, разглядывает его на свет, пробует языком.

- Вкусный-превкусный… Не конфетка, не игрушка, а неведома зверюшка… счастливо улыбаясь, говорит она.

А на площадке снова раздается общий смех и голос Крачковской:

- Ну что ж, Гога, отвечай, отвечай! Иначе твоя юная дама посадит тебя в галошу!

- Да побей меня бог, если я понимаю, о чем она спрашивает! - комически восклицает Гога.

- Я спрашиваю: из какого ребра сделал бог Еву? И еще: где находятся у человека берцовые кости? - уверенно звенит голосок Мышки.

Динка прячет за пазуху свой шарик и бежит на площадку.

На скамейке, покатываясь от смеха, сидят мама, Катя и мадам Крачковская. В серединке площадки, оправдываясь и пожимая плечами, стоит смущенный Гога, а рядом с ним торжествующая Мышка.

- Ну, как же ты не знаешь! Сколько ребер было у Адама? И потом, берцовые кости… Ведь это же устройство человека, и каждый порядочный джентльмен должен знать, как он устроен! - твердо повторяет Мышка выученную наизусть фразу.

- Ха-ха! Браво, браво, Мышка! - хлопают в ладоши Крачковская и Катя.

Мама вытирает мокрые от смеха глаза.

- Ха-ха-ха! - громко доносится с гамака, где сидит Костя.

- Я проиграл! Проиграл! Сознаюсь! - прижимая руку к груди, кричит Гога и, подняв с площадки брошенную кем-то сухую ветку, подносит ее Мышке. - Отдаю пальму первенства!

- Браво! Браво! - хлопают взрослые.

Динка, забыв про все на свете и наслаждаясь торжеством Мышки, выскакивает на площадку.

- Браво! Браво! - кричит она, тоже хлопая в ладоши. Стеклянный шарик выскальзывает из-под ее рукава и подкатывается под ноги Косте. Костя машинально поднимает его и, проводя пальцем по обитым и исцарапанным бокам, задумчиво говорит:

- Что это за игрушка? Где-то я уже видел такую…

- Это мое! - подскакивает к нему Динка.

Но Костя снова проводит пальцем по исцарапанным бокам и силится что-то вспомнить.

Крачковские и Катя с Костей уходят на Волгу. Костя обещал покатать их на лодке. Марина весь вечер дурачится и шутит с детьми, потом, забравшись вместе с ними на широкую кровать, рассказывает им про девочку, которая варит обед для всей семьи.