- Конечно! Я же ничего не сказала, мама. Почему ты сердишься? - пугается Алина.

Мать спохватывается и, горько улыбаясь, говорит:

- Я ничего не требую от тебя, я только боюсь, чтобы Леня не почувствовал себя чужим в нашей семье.

- Пускай наравне, мамочка: как мы, так и он, - подсказывает Мышка.

- Вот именно: как вы, так и он. Это не гость, не случайный человек… Тут нужно сердце и чутье, Алина! - волнуется мать и, слыша приближающийся топот по дорожке, быстро меняет разговор. - Я хочу тихонько-тихонько спеть одну песню… Знаете, какую?

Алина, еще не остывшая от волнующего разговора, молча поднимает на мать обиженные глаза… Но Марина знает, чем успокоить старшую дочку.

с улыбкой запевает она,

торжественно подхватывают обе девочки.

- «Но мы поднимем гордо и смело…» - волоча за собой прыгалки и примащиваясь около матери, вступает в хор Динка.

Дети хорошо знают, что песня эта запрещенная, голоса их звучат тихо и торжественно. Они стараются петь так твердо и храбро, как поют настоящие революционеры, они знают, что с этой песней в девятьсот пятом году шли по улицам толпы народа… За эту песню казаки били людей нагайками, топтали лошадьми…

- «В бой роковой мы вступили с врагами…» - выпятив худенькую грудь, поет Алина. Она так честно и гордо выводит эти слова, что даже кончики ее торчащих ушей из-за туго стянутых кос покраснели от волнения и глаза стали огромными.

Мышка тоже преобразилась, и звонкий голос ее уверенно ныряет то вверх, то вниз, выскакивая из общего хора, но с жаром повторяя знакомые слова…

Динке просто нравится, что песня эта запрещенная, что их всех вместе с мамой могут арестовать и даже побить нагайками, но ей это нипочем: она чувствует себя очень смелой и, в случае чего, сама побьет всякого полицейского с нагайкой.

- «В бой роковой мы вступили с врагами…» - с особенным удовольствием поет она, размахивая крепко сжатым кулаком.

Марина знает, что на дачах сейчас пустынно, даже ночные сторожа уже не стучат по ночам в колотушки, но, когда маленький хор разрастается, она предупреждающе поднимает вверх палец и понижает голос… Динка и Алина послушно следуют за ней, но Мышка сама не владеет своим голосом.

- «На бой кровавый, святой и правый…» - серебристо выкрикивает она, и вдруг… калитка громко хлопает. - «Марш, марш вперед, рабочий народ…» испуганно заканчивает в наступившей тишине Мышка.

- Здесь живет госпожа Арсеньева? - громко спрашивает мужской голос.

Марина медленно поднимается, поправляя растрепавшиеся косы… Уши у Алины делаются малиновыми, но она тоже встает и вместе с матерыо сходит с крыльца.

- Вы кто? Зачем? - опережая их, громко кричит Динка и, широко раскинув руки, останавливается посредине дорожки. - Не пущу!

- Это Кулеша, - говорит Марина, и с лица ее медленно сбегает краска. - Он привозил нам весной письма от папы…

- Кулеша… Кулеша… - удивленно и испуганно повторяет Алина.

Мышка молча пытается понять, что привез им гость.

Приезжий человек - небольшого роста, но у него широкие, мощные плечи, крепко посаженная круглая голова, усыпанное желтыми веснушками лицо и веселые, широко открытые голубые глаза…

- А ну-ка, сверни с дороги! - сильно нажимая на букву «о», запросто говорит он Динке, и большие ручищи его мягко вскидывают девочку на воздух. Давай сюда свою маму!

Динка вырывается, дрыгает ногами и, очутившись снова на дорожке, весело хохочет.

- Кулеша… - встревоженно говорит Марина и бросает быстрый взгляд на детей. - Вы что-нибудь привезли мне?

Сердце ее бьется неровными толчками, губы крепко сжимаются. Гость снимает фуражку и, пожимая ее холодную руку, весело улыбается:

- Не бойтесь, не бойтесь! Я - добрый вестник! Я привез вам оглушительную новость! Мне поручено вызволить вас из дачной неволи… Сейчас передам вам деньги, билеты, и начнем укладываться!

- Как - укладываться? Какие билеты? - удивленно вскинув брови, спрашивает Марина.

- Билеты на поезд. Завтра, ровно в шесть, вы должны выехать. Не позже и не раньше… Вот письмо. Что не дописано, то дополню устно, - спокойно говорит приезжий, шествуя рядом с Мариной к дому и на ходу вынимая из бумажника сложенный вдвое конверт. - Вот, читайте и располагайте мной, как упаковщиком, грузчиком, носильщиком - одним словом, как вам будет угодно!

- Вы что-то шутите, Кулеша… - недоуменно пожимая плечами и раскрывая письмо, говорит Марина.

- А, старина, здорово! - окликает гость выглянувшего из-за террасы Никича.

Старик обрадованно семенит ему навстречу:

- Здравствуй, землячок! С чем приехал? Гость подмигивает ему одним глазом:

- Экстренное поручение! Сейчас все станет ясным!.. Он входит на террасу и, оглядываясь, качает головой:

- Ну, вы действительно всех дачников пересидели! Ни одной души вокруг… Товарищи уже волновались, что вас тут похитят, убьют, обокрадут…

- Ничего! У меня кое-какое ружьишко при себе… - улыбается Никич.

Марина уходит с письмом в свою комнату. Алина проскальзывает за ней.

- Мамочка, от кого это? Когда мы едем? Почему так быстро? - нетерпеливо допытывается она.

- Письмо от товарищей, но я сама ничего не могу еще понять, - распечатывая письмо, говорит Марина.

- Мамочка, читай громко. Может, тут что-нибудь о папе… Мать, перескакивая через строчки, шепотом читает вслух выхваченные фразы: «Отъезд на Украину… одобряем… Фамилия Арсеньевых слишком хорошо известна полиции. Посылаем деньги и всяческие пожелания… Поспешность отъезда объяснит Кулеша… он же поможет выехать с вещами… Бери всех четверых детей… Не опаздывай…» Марина опускает на колени письмо:

- Выехать завтра же… Но это невозможно… И почему так срочно?.. Билеты… деньги…

Алина напряженно смотрит в лицо матери.

- Кулеша! Идите скорей сюда! - раскрывая дверь, кричит Марина. В руке ее смятое письмо, в глазах - голубые взволнованные огоньки. - Кулеша! Что это за билеты? Почему мы должны выехать так срочно, завтра?

- A-a! - говорит Кулеша, просовываясь своим тучным телом в узкую дверь. Это сюрприз! - Губы его расплываются в широкую улыбку, глаза лукаво блестят, толстый па-лед указывает на девочку.

- Говорите при ней! - волнуется Марина.

Но Кулеша поворачивается лицом к террасе, где стоят Мышка и Динка, осторожно прикрывает за собой дверь, потом снова открывает дверь и манит пальцем Никича. Динка и Мышка остаются одни.

- Кулеша привез какую-то тайну… - шепчет Динка.

- Мы, кажется, завтра уезжаем… - неуверенно предполагает Мышка.

- Завтра? Ну что ты!.. Ведь Ленька еще не приехал… - бормочет встревоженная Динка.

За дверью раздаются радостные восклицания, взволнованный смех.

- Кулеша, вы ужасный человек! Почему вы не сказали сразу? - весело кричит Марина, и в распахнутую настежь дверь выбегает Кулеша.

Пригнув вниз голову и прикрывая ее своими огромными ручищами, он с хохотом прячется за табуретку. Марина, расшалившись, настигает его своим зонтиком, дети, моментально включаясь в игру, загоняют Кулешу под стол. На столе со звоном падают чашки, Никич хватает самовар… На террасе стоит визг и хохот.

- Ловите его, ловите! Мама, вот он, вот он! - кричат дети. Марина останавливается, хлопает в ладоши.

- Складываться! Складываться! - кричит она, бросая в угол зонтик.

Кулеша на четвереньках вылезает из-под стола.

- Что, попало? - потирая руки, хихикает Никич. - У нас, брат, хорошее подавай сразу!

Алина с раскрасневшимся лицом, запыхавшаяся от беготни, бросается к сестрам: