- Ну-ну! - покачал головой Вася. - Трудная у тебя компания! А эта девчонка действительно макака! Ей бы только по деревьям лазить!

- Она может! Она что хочешь может! Ничего не боится! - с гордостью сказал Ленька.

- Оно и видно! Балованная… Я б ее драл с утра до вечера! - неожиданно сказал студент. Леня махнул рукой.

- Не стали бы! - уверенно сказал он и добавил со счастливой многообещающей улыбкой: - Вот узнаете нашу семью, тогда будете иначе думать. А я их всех люблю!

- И эту, голубоглазую? - подозрительно спросил студент.

- И ее… - немного помедлив, сказал Леня.

- Не думаю, - уверенно заявил студент. - Уж очень она барышня…

- Что вы! - испугался Леня. - У нас слово «барышня» вроде ругательного… И к Алине оно никак не подходит. Алина у нас умная, на одних пятерках учится, она не лентяйка какая-нибудь…

- Да?.. Ну, давай оставим это пока и займемся тобой… Сейчас я погляжу, что ты знаешь, а потом составлю тебе расписание уроков, и мы будем метить прямо в пятый класс! Не весной, так осенью! - потирая свои большие ладони, с неожиданной энергией сказал репетитор. Ученик пришелся ему по душе.

Полоса везения в семье Арсеньевых завершилась еще одним, третьим событием: Марина поступила на службу.

- Вот теперь если бы хоть какую-нибудь весточку получить о папе, - тоскуя, говорила она детям. - Тогда все было бы хорошо.

Со времени приезда в Киев Марина ничего не знала о муже и очень волновалась.

Приход репетитора был знаменательным событием в семье. Событие это каждый переживал по-своему. Леня ходил торжественный, подтянутый, с рассеянной улыбкой смотрел на свою комнату, на стол… Он еще никак не мог поверить, что тот самый репетитор, которого звали таким обычным именем «Вася», придет и завтра и послезавтра… Придет для того, чтобы сделать из него, Леньки, образованного человека, гимназиста…

Алина, поглядывая на Леньку, усмехалась.

- Он совсем обалдел, мама! - шептала она матери и тут же решительно добавляла: - Я буду помогать ему изо всех сил, его необходимо скорей обтесать, ведь все думают, что он наш брат!

Мышка просто радовалась, заглядывая Лёне в глаза и, забываясь, по нескольку раз в день спрашивала одно и то же:

- Леня, он еще ничего не задавал тебе? Может, нужно какую-нибудь тетрадку? Возьми у меня! И ручку мою возьми, там такое перо, что совсем не делает клякс.

Динка, необычайно любившая всякие события, не могла простить Васе, что он так бесцеремонно выпроводил ее из Лёниной комнаты; она уже не встречала его веселым криком:

«Идет студент!», а сухо сообщала:

- Леня, идет твой длинный Гулливер!

Динка понимала, как важно для Лени появление репетитора, но, видя общую радость, пыталась использовать ее и для себя.

- Ну давайте хоть угостимся, раз этот Вася пришел! Леня, дай мне денежек, я сбегаю за тянучками!

- Да откуда у меня деньги? - расстраивался мальчик. Динка была сластена и по любому случаю мучила его такими просьбами.

- Жалко, жалко… К тебе репетитор пришел, а ты три копейки для меня жалеешь! А как на утесе были, так я без всякого репетитора сколько сахару там сгрызла, - обидчиво бубнила Динка.

- Да ведь мамины это деньги, на хозяйство дадены, поняла? Мы с Алиной каждый день все расходы записываем, как же я могу тебе чужие деньги давать? И так уж то тянучку впишу, то конфету «Гоголь»…. Погоди, выучусь немного, тогда сам начну зарабатывать…

- Ага! Буду я еще ждать! Я к маме пристану! - пугала Динка.

- Нет, матерю ты не беспокой, у ней и так полна голова забот! На вот тебе на две тянучки, и отстань… Ничего на свете знать не хочешь - дай ей, подай, и кончено!

Сдвинув темные брови, мальчик растерянно рылся в своем хозяйственном кошельке… И Динке становилось жаль его.

- Не надо, - говорила она, махнув рукой. - Я уже расхотела. Я за этого Гулливера ни одной тянучки не хочу… С чего это мне радоваться, если он меня выгнал…

Время шло, и постепенно все в доме привыкли к аккуратному появлению долговязой Васиной фигуры, к его размеренным шагам и спокойному густому голосу. Однажды он попросил Марину вместо платы за урок кормить его обедом. К тому времени в кухне у Арсеньевых уже появилась веселая черноглазая украинка Маруся и взяла в свои руки все хозяйство. Вася называл Марусю профессором украинской мовы, так как она терпеливо обучала Динку украинскому языку, по-своему разъясняя ей значение непонятных слов.

- Мне было бы очень удобно обедать у вас, иначе придется терять время на столовую, а время нам с Леонидом дороже всего! - сказал Вася.

Марина согласилась, предупредив детей:

- Вася будет у нас обедать, поэтому я вас очень прошу: не поднимайте за столом шума. У нас принято так: если чего-нибудь мало, все начинают отказываться и громогласно предлагать друг другу.

- Ну, это ты скажи Мышке и Лёне. Они постоянно перекладывают какие-то куски из тарелки в тарелку; конечно, чужому человеку это покажется неприлично! - заявила Алина.

- Да я только иногда, если что-нибудь вкусное, Динке… - оправдывалась Мышка.

- Ты Динке, а Леня Макаке, - расхохоталась Алина. - Вот и получается очень милая картинка!

- Одним словом, смотрите, чтобы, глядя на вас, этот самый Вася тоже не начал перекладывать со своей тарелки в Динкину! - засмеялась и Марина.

- А мне что? Кладите хоть все! Я если набегаюсь, то целого вола съем! - веселилась Динка.

В первое время, когда Васина фигура начала возвышаться в конце стола, за обедом царила такая тишина, что Динка боялась есть, чтоб не «чавкать»; и, получив вкусную кость, убегала с ней на кухню.

- Та чого ты бигаешь с тою кисткою? - удивлялась Маруся. - Чи кто ее отнимае у тебя?

- Да я хочу всласть погрызть, а там репетитор…

- А хиба репетитор кисткы не грызе? - риготала Маруся. Стесненная тишина, царившая за столом, длилась недолго. Вася держал себя очень просто, ел с аппетитом здорового человека, иногда немногословно что-нибудь рассказывал. История его жизни, которую уже знал Леня, вызвала сочувствие и опоры. Вася был сыном чернорабочего. Отец его, надорвавшись на работе, умер, а мать поступила прачкой в семью инженера. Когда Вася подрос, хозяева помогли матери устроить его в гимназию на казенный счет. Вася был первым учеником; он обожал мать и мечтал, окончив гимназию, поступить на любое место, лишь бы уйти от своих благодетелей. Но мать умерла раньше, чем Вася кончил гимназию, - мальчик был только в пятом классе. Умирая, мать оставила Васю на своих хозяев.

- Конечно, я ни на что не мог пожаловаться, это были вполне интеллигентные люди. И все же я ушел, я ненавидел всякое благодеяние, я не мог есть за их столом… - сказал Вася.

- Но как же они отпустили вас? - с горечью спросил Леня.

- Какое там отпустили! Они и уговаривали меня, и просили именем матери, и высылали мне по почте деньги… - Вася махнул рукой. - Одним словом, я им наделал много хлопот и все-таки не вернулся. Набрал уроков, голодал, ходил в рваных ботинках, но зато знал, что никому не обязан…

Леня покачал головой:

- Как же так можно?.. Ведь они хорошие люди.

- Да, неплохие. Очень неплохие, они и мать мою не обижали - последнее время она у них почти не работала, - летом брали нас с ней в имение… Хорошие люди, но я всегда видел в них «благодетелей», и это унижало меня.

История Васи взволновала Арсеньевых и, когда Вася ушел, они продолжали бурно обсуждать ее.

- Ну и бессовестный! Просто неблагодарный! - возмущалась Алина.

- Ах, нет, нет! Так нельзя судить, мы же многого не знаем! - защищая Васю, говорила Мышка.

- Конечно. Но если эти люди обещали умирающей матери поставить ее сына на ноги, то я могу себе представить, как они себя чувствовали, когда он ушел… Ушел на голодную жизнь, совсем еще мальчиком… в шестом классе, - вздохнула Марина, исподволь с тревогой наблюдавшая за Леней.