Перед отъездом Теймураз навестил профессора.

Профессор Габричидзе сидит, опустив голову, красивыми длинными пальцами долго разминает сигарету.

— О чем вы думаете? — осторожно спрашивает Теймураз.

— Может, даже лучше, что машину сожгли…

В комнату входит жена профессора, точнее — бывшая жена, высокая худенькая брюнетка. Она выглядит очень молодо, походка легкая, как у балерины.

— Может, принести вам чаю? — спрашивает она, беря со стола сигарету и закуривая.

Теймураз знает, что они разошлись два года назад, но часто встречаются, потому что расстались друзьями.

— Ты все-таки куришь? — с упреком говорит профессор.

— Это всего пятая за день, — отвечает женщина, садится и листает журнал.

— Я сразу же попросил тамошнюю милицию приостановить следствие, — обращается профессор к Теймуразу.

— Но ведь нельзя оставлять дело незакрытым!

Доносится протяжный автомобильный гудок.

— Это Шалва! — женщина выглядывает в окно.

— Пусть поднимется.

— Ему неловко, — улыбается женщина, подходит к профессору и кладет руку ему на плечо. — До свидания.

Профессор поглаживает ее руку:

— Как доедешь, позвони.

— Непременно, — женщина кивает Теймуразу и выходит.

— Я хочу вас спросить, отчего умирают люди? — Профессор говорит так, словно продолжает прерванную беседу. Ясно, что он не ждет ответа, да и что может ответить Теймураз?

— От глупости и равнодушия, — говорит профессор, — да, только от глупости и равнодушия…

Он замолкает и после паузы спрашивает:

— Не выпить ли нам чего-нибудь?

— Спасибо, я не пью, — отвечает Теймураз.

— Совсем немного?

— Нет, благодарю.

Профессор встает, ставит на стол бутылку коньяка и две рюмки, наливает коньяк и поднимает свою рюмку:

— Будем здоровы! — Пьет. — Прошу вас, выпейте. Да, от глупости и равнодушия, — снова повторяет профессор.

Теймураз напрягается, сам не зная почему. Ему кажется, что этот посторонний, раздавленный своей бедой человек в чем-то винит его.

Профессор снова наливает коньяк.

— Открою вам одну курьезную истину: чем больше отдаляется от нас врач, чем больше он забывает о своей первейшей обязанности, чем недоступнее становится он для простых смертных, тем больше мы его уважаем. Невероятно, но факт…

— Да, но врач — это одно, а отец — другое… — с улыбкой возражает Теймураз.

Звонит телефон. Профессор берет трубку. Теймураз почему-то вспоминает Дато.

— Слушаю… а-а-а, доехали… Спасибо, что позвонила. Нет, снотворного не принимай, постарайся заснуть так… Не кури, иначе я пожалуюсь Шалве… У меня все в порядке, не беспокойся… От меня тоже привет… Нет… еще не ушел… Спасибо, дорогая…

Профессор кладет трубку и некоторое время не убирает руку, сидит, задумавшись, потом говорит:

— Врач, который устает, уже не врач… — Пьет коньяк и доливает снова: — Помните об этом, мой милый.

«Дато, наверно, совсем большой», — думает Теймураз и сам удивляется, как давно он не вспоминал о сыне.

Тетка жила довольно далеко, рядом с почтамтом. По дороге Беко несколько раз останавливался передохнуть. От голода кружилась голова. Тяжело дыша, он подбежал к воротам. Залаяла собака.

— Джека, Джека, — приласкал он пса, кинувшегося ему в ноги.

— Тетя! — крикнул он. — Тетя Тина!

Никто не отозвался. Тогда он поднялся бегом по лестнице и увидел на дверях замок. Этого он никак не ожидал! Сел на ступеньку и уткнулся лицом в ладони: что делать?

Потом он спустился во двор. Под инжировым деревом на каменном столе увидел два желтых огурца. Жадно вонзился зубами, но тут же сплюнул — огурец был гнилой. Выбежал на улицу и бежал без передышки, изредка замедляя шаг. Пот катился градом, сердце колотилось где-то в горле. Солнечные лучи, отражаясь в стеклах, приобретали красноватый оттенок. Он жалел, что не взял с собой Дато. И верно, почему он его с собой не взял?

Сколько времени прошло? Он не замечал, как летит время.

Уже издалека сердце подсказало ему, что он не найдет Дато там, где оставил. Это предчувствие возникло еще раньше, но он отгонял его от себя. Теперь он бежал в гору, надеясь за поворотом увидеть Дато.

Откуда ему было знать, что Дато побежал за мальчишками, которые отняли у него трубу. Он долго бежал за ними плача, потом они вскочили в автобус и скрылись. Дато заблудился, и только поздно вечером его случайно заметил проезжавший на машине Духу и отвез домой.

Беко кинулся к сторожу обезьяньего питомника:

— Вы не видели маленького мальчика?

Сторож достал из кисета щепотку табаку и стал сворачивать самокрутку, послюнил бумажку, сунул готовую цигарку в рот, закурил и, выпустив дым, ответил:

— Нет!

— С трубой? Такой маленький…

— Не видел, говорю!

Беко побежал обратно по спуску, нагнал какого-то парня, который шел в обнимку с девушкой, и спросил:

— Не встречали маленького мальчика?

Девушка удивленно взглянула на своего дружка и прыснула.

— С трубой… — добавил Беко.

— Сказали тебе — нет, — нахмурился парень.

— Дато! Дато! — закричал Беко и снова побежал.

Он бежал до самого конца улицы, пока не налетел на забор: шло строительство, и улицу перегородили. Беко медленно пошел обратно. Куда мог подеваться Дато? Выйдя из тупика, он снова столкнулся с той же самой парочкой. Когда они разминулись, парень окликнул его:

— Эй, поди сюда!

Беко остановился. Парень подошел и, крепко взяв его за локоть, отвел в сторонку:

— Значит, с трубой мальчик?

— Да, — у Беко от радости сердце так и подскочило.

Парень отпустил его локоть:

— Вот я сейчас ка-ак дам тебе, тогда узнаешь…

Беко невольно откинул голову назад.

— Ты знаком с этой девушкой?

— Нет.

— Смотри мне! — парень погрозил пальцем.

— Нет, клянусь матерью!

— Еще раз попадешься, я тебе покажу трубу!

Беко брел по улице и думал: куда же Дато мог подеваться? Куда? Пока он не найдет его, домой вернуться не может. Но как найти ребенка в таком большом городе?

Он миновал ботанический сад, прошел по улице, ведущей к набережной, заглянул во двор, где они пили воду, потом сел на знакомую скамейку под пальмой. На набережной народу заметно прибавилось. В основном это была праздная, гуляющая публика. Море отсвечивало красным, хотя заходящего солнца не было видно. Набитый пассажирами катер возвращался с пляжа. На катере гремела музыка. «Что делать, — думал Беко. — Что же мне делать!..»

Он встал и направился в порт, по дороге вглядываясь в толпу, в надежде найти Дато… В порту тоже было полно народу. Люди сновали по трапу «Адмирала Нахимова». Беко постоял и пошел назад. У входа в порт за каменным парапетом ныряли в воду маленькие мальчишки, они доставали со дна мелочь, брошенную туристами. Еще немного, и их рабочий день подойдет к концу. Вода уже и так потемнела, а скоро совсем ничего не будет видно. Через десять — пятнадцать минут мальчишки вышли на берег, засунув монеты в рот, стали выжимать мокрые трусы, потом снова надели их и, шлепая босыми ногами по асфальту, разбежались по домам.

Темнота еще больше напугала Беко. «Куда идти?». Подгоняемый страхом, он побежал. Возле театра подсвеченный цветными лампочками фонтан заставил его остановиться. У фонтана было много гуляющих.

— Сисордия! — окликнул его кто-то.

Беко оглянулся и увидел директора музыкального училища.

— Как дела, Сисордия?

— Спасибо…

— Дома все в порядке?

— Да, спасибо.

— Все здоровы? — Кириле так настойчиво спрашивал, словно требовал: а ну-ка, вспомни, может, кто-то не так уж и здоров?

— Все здоровы…

— В театр идешь? — Директор сунул под мышку тяжелую партитуру «Абесалома и Этери».

— Нет.

— А что же ты тут делаешь?

— Ничего, так просто, — Беко спрятал руки за спину и опустил голову.

— В этом году опять будешь сдавать в институт?

— Нет, не буду.

— Нет? — просиял директор: у его дочек одним конкурентом становилось меньше. — А почему?