— Пойду вина принесу, — сказал Вахтанг.

— Зачем? — удивился Иона.

— Отметим мой приезд. Хотя нет, — Вахтанг встал. — Сначала пойдем на кладбище.

Могила заросла травой, и надгробия не было видно. Вахтанг сел поодаль, вырвал травинку и стал теребить ее зубами. Стояла мертвая тишина, только посвистывала невидимая птица, укрытая листвой. Аллею, ведущую под гору, окаймляли ряды стройных кипарисов. Нона украдкой поглядел на Вахтанга — не плачет ли. Но очки блестели на солнце, и трудно было разобрать, стекло это или слезы.

Вахтанг поднялся.

— Надо привести могилу в порядок, — сказал он, — лопата найдется?

— Да, у сторожа.

— А где он?

— Там, внизу, — Иона махнул рукой в сторону кипарисов.

— Пойду принесу.

— Я сам пойду, — сказал Иона, — он меня знает.

Когда Иона принес лопату, он увидел, что Вахтанг уже скинул гимнастерку и взялся за дело. Он пучками вырывал траву и отбрасывал ее в сторону. Иона глаз не мог отвести от мускулистой, блестящей от пота спины.

— Вот лопата, — сказал Иона.

— Давай сюда, — Вахтанг почти силой вырвал у отца лопату. Работал он споро, привычно. Иона любовался сноровкой сына, хотя ему было немного обидно, что сын обходится без него. Ясно было, что Вахтангу не нужна его помощь, и он стоял, как посторонний, стараясь не показывать своей досады.

Потом Вахтанг поджег выполотую траву, и она загорелась, сухо потрескивая.

Когда они возвращались с кладбища, Вахтанг сказал:

— Оставила меня мать сиротой.

Иона чуть было не спросил: как же — сиротой? А я? Но промолчал.

«Сын не нашел для меня ни единого теплого слова. Неужели не стосковался об отце? Как будто только для того и приехал, чтобы на кладбище сходить. Элисабед, вот когда ты со мной рассчиталась!»

— Мне надо в комендатуру, я скоро приду, — сказал Вахтанг.

— Хорошо, — Иона направился к дому.

«Господи, лишь бы ему было хорошо, а я — перетерплю. Если надо, глаза себе выколю, язык вырву, рот землей набью, лишь бы ему хорошо было…»

Вечером пришел Силован.

Стол накрыли в комнате новой жилички. Тамадой выбрали Силована.

Вахтанг сразу опьянел. Сначала пристал к отцу, а почему Ева — чужая женщина — ведет себя в их доме как хозяйка. Потом сбросил на пол пепельницу с окурками. Он громко пел, смеялся и никому рта не давал раскрыть. Когда Ева сказала ему, что Иона награжден медалью, он удивился и спросил, обернувшись к отцу:

— За что же тебе медаль дали, за пение?

Иона с трудом увел Вахтанга и уложил на свою кровать. Вахтанг тотчас захрапел. Когда Иона вернулся к столу, Силован сказал:

— Что поделаешь, мальчик столько перенес.

Ева сидела, крепко сжав губы; Ионе показалось, что она сердится на Вахтанга.

— Он еще ребенок, — заключила новая жиличка.

В ту ночь Иона долго не мог заснуть. Сидел на балконе и курил. В комнату, где спал Вахтанг, он вошел на рассвете. Сын разметался во сне, сбросил одеяло. Иона заботливо укрыл его.

— А? Что? — Вахтанг вскочил. — Кто здесь?

— Никого здесь нет, сынок, спи спокойно. — Иона хотел вернуться на балкон, но Вахтанг схватил его за руку.

— Папа, — сказал он. — Папочка!

У Ионы подкосились ноги, и он сел рядом с сыном. Вахтанг обнял его за шею и зарыдал:

— Папа, папочка, бедная наша мама… не уходи, останься со мной.

— Конечно, конечно, сынок, — плакал Иона, — я никуда не уйду, только ты не плачь. Все будет хорошо. — Он гладил Вахтанга по волосам — рядом был сын, беспомощное дитя, вернувшееся в отчий дом.

Наутро Вахтанг отправился в город — погулять, сказал он отцу. Вернулся он поздно вечером, вместе с Евой, очевидно, они встретились на улице. Оживленно беседуя, оба вошли в дом. Иона обрадовался, что Ева больше не сердится на Вахтанга.

Потом Вахтанг сыграл с Ионой в шахматы. Иона выиграл. Ева смеялась над тем, как серьезно Вахтанг переживает проигрыш.

— Теперь вы сыграйте со мной, — предложил Вахтанг Еве.

— Я не умею, — смеясь, ответила Ева.

— Тогда не смейтесь.

Наступила неловкая тишина. Ее нарушила Ева.

— Я пойду спать, у меня что-то голова разболелась, — сказала она.

— Как так можно, — выговаривал Иона сыну, — разве с женщинами так разговаривают?

Вахтанг ответил закуривая:

— Если хочешь, я пойду извинюсь.

— Я не для того говорю…

Через некоторое время Ева снова вошла в комнату.

— Не спится.

— Какое время спать, — сказал Иона, — еще и девяти нету.

— Голова болит.

— Хотите, пройдемся? — предложил Вахтанг.

Ева почему-то посмотрела на Иону, Вахтанг тоже, но он быстро перевел взгляд на Еву.

— Идите, идите, — поспешно сказал Иона, — что вам дома сидеть!

— Идем, Ева, — поднялся Вахтанг.

— Нет.

— Почему?

— Во-первых, потому, что не хочу, во-вторых, мы, по-моему, на «ты» еще не переходили…

— Ох, простите, пожалуйста, — засмеялся Вахтанг, — вот вы, оказывается, какая!

— Какая? — без улыбки спросила Ева.

— Очень хорошая. Пошли, пошли. Простите грубого солдата, который забыл, как следует разговаривать с дамами.

«Можно подумать, что он когда-нибудь умел», — Ионе не понравился самоуверенный тон сына, но он воздержался от замечаний.

— Не хотите — не надо, — с прежней улыбкой продолжал Вахтанг, — я все равно иду гулять. Если вам со мной неприятно — дело ваше.

Иона сам себе не поверил, когда услышал спокойный голос Евы:

— Отчего же, я пойду.

Они только ушли, как появилась Медико.

— Я видела его на улице. — Медико, сгорбившись, сидела на краешке стула. — Он очень изменился.

— Вахтанг только что ушел.

— Знаю. Я целый час на улице стояла. Если бы он был дома, ни за что бы не вошла.

«Как он резко разговаривал с Евой!» — думал Иона.

— Я утром бежала за хлебом, смотрю, Вахтанг идет. Я к стене прижалась. Слава богу, прошел, не заметил!..

«И вообще он со всеми так разговаривает, как будто он старше и больше нашего знает. Я не о себе беспокоюсь, перед другими неловко».

— Вы сказали ему обо мне?

— Сказал.

— И что же?

— Ничего. Он тебя простил.

— Не смейте так говорить! — Медико вскочила со стула. — Все, что угодно, только не это.

— Что я такого сказал? — опешил Иона. — Он тебя простил. Разве это плохо?

— Это ложь.

— О, господи! Я тебе уже сказал, дочка, думай о семье.

— Вахтанг не мог меня простить. Если он простит меня, я умру. Мое единственное утешение — что он никогда не простит мне измены. Единственное, слышите? — Голос у Медико дрожал, она прижимала к груди сплетенные пальцы и почти кричала: — Не Вахтанг, а вы, вы сами меня не любите! — она хлопнула дверью, оставив Иону в полном недоумении.

Одно он понимал: эта несчастная женщина во лжи видела надежду и утешение и всю жизнь будет носить в своем сердце эту ложь.

Эх, Иона! Зачем ты свел с ума бедную девочку! Что она тебе сделала?

Ева вернулась с прогулки одна. Ионе показалось, что она хочет что-то сказать. Она выглянула из своей комнаты, но, передумав, закрыла дверь и даже дважды повернула ключ в замке, чего никогда не делала прежде. Иона взволновался: «Неужели Вахтанг что-нибудь себе позволил?!» Вахтанг вошел, напевая, разделся и отправился во двор. Там он снял очки, спустил воду в крапе и начал мыться, пофыркивая от удовольствия.

Иона молча принес полотенце. Он не стал ни о чем спрашивать, заранее пугаясь ответа. Вахтанг вытерся, надел очки и, возвращая отцу полотенце, сказал:

— Как в раю живете.

— Эх, — вздохнул Иона, — какой там рай!

— Все равно как в раю, — повторил Вахтанг.

Проснувшись среди ночи, Иона смотрел на сына. Вахтанг лежал на спине, положив руки под голову и уставясь в потолок.

Наутро Иона пошел в школу. После уроков состоялся педсовет — учебный год кончался. После педсовета к Ионе подошла Ксения:

— Я слышала, Вахтанг приехал?