В сущности он не испытывал особого желания попасть в Софию. Ужасно неприятно, когда знакомые начинают расспрашивать о строительстве и о его работе. Что он может сказать о себе? Сменный инженер какого-то заброшенного туннеля. Но Дора часто звонит и сердится, что он уже больше месяца не был дома. А теперь, когда начнут строительство шахты, придется бывать в городе еще реже.

Убедившись, что полная реорганизация работы в туннеле не удастся, Евтимов стал обдумывать другие возможности ускорения проходки. Он поддержал предложение Ольги. Тем более, что и в его проекте предусматривалось строительство шахты для ведения проходки еще в двух направлениях.

После долгих обсуждений это предложение было принято руководством. Но в то же время недовольство против Траяна росло. Одни невзлюбили его за то, что он относился к ним свысока, другие воспользовались тем, что он не всегда посещал собрания, и всюду рассказывали, как он не слушает ничьих советов и один решает все сложные вопросы.

В Гидропроекте высказались за его увольнение и наказание. Но Божил Божинов решительно выступил против. Остановились на компромиссном решении: Траяна отстраняли от работы в туннеле и посылали в Буковицу для сооружения шахты. А предлог выдвинули такой: идея шахты принадлежит инженеру Евтимову, так кому же, как не ему, претворять ее в жизнь?

Траян знал, что в Гидропроекте не особенно верят в его успех, считают, что он со своим проектом шахты непременно провалится. А Тошков старался держать Евтимова подальше от управления, чтобы тот не мог рассказать о его промахах.

Разрабатывать проект шахты было поручено Ольге. Теперь она чаще бывала на строительстве, и ее уже не могли упрекнуть, что она не изучает на месте условий работ. Значило ли что-нибудь для Траяна ее участие в работе?

Не раз во время бесконечных совещаний ему хотелось бросить все и уехать, но появлялась Ольга и что-то удерживало его. Одна мысль, что она приедет, доверчиво попросит его совета, оживит все вокруг своим застенчивым лукавством, придавала Траяну бодрости, делала самый пасмурный день солнечным, праздничным.

Автобус вдруг остановился. Евтимов в недоумении посмотрел в окно и увидел, что это уже София. Он вышел из машины, пересек улицу. Рюкзак с бельем, который он нес, держа за ремни, ударял его по ногам.

Шум, уличная суета прервали ход его размышлений. Он стал думать о доме. Траян любил приезжать неожиданно, чтобы сделать Доре сюрприз, и оттого никогда не звонил заранее. Дора как будто еще сильнее радовалась, когда он появлялся вот так вдруг, без предупреждения. Дальше все пойдет по заведенному порядку: Траян отправится в ванну, потом будет бриться, а Дора накрывать на стол и поминутно заглядывать к нему, чтобы рассказать обо всем, что произошло в его отсутствие. Потом придут ее родители или они сами отправятся туда.

Сегодня Траяну никого не хотелось видеть. Они побудут с Дорой вдвоем. Ему так много надо ей рассказать.

Открывая входную дверь, он неожиданно почувствовал досаду, неприязнь ко всему городскому, к этим людям, которым живется спокойно и легко. Они только все отрицают, бесконечно брюзжат, не имея ни малейшего представления о том, что творится там, в двух шагах от города, — о борьбе, лихорадке строительства, о трудностях, возникающих каждый день. Он подумал, что на строительстве у него не остается времени прочесть газету, а теперь он проведет полтора дня в полном безделье. За это время можно было бы докончить чертеж помпы и прикрепить желоб к верхней галерее (это было его предложение), чтобы более быстро и легко удалять грунт и скальную породу.

…Дора ходила за ним по пятам, помогала доставать вещи из рюкзака, стояла рядом, пока он брился.

— Рассказывай, Траян!..

А сама без конца перебивала его, не давала ему произнести ни слова.

— Какой ты грязный! А рубашки, просто ужас! Не знаю, как я их отстираю, — почти никогда нет тока, воды не согреешь. Да и я забываю, в какие часы разрешено пользоваться электричеством четным номерам, в какие нечетным. Только понадобится — оказывается, именно сейчас нельзя. А штраф накладывают большой. Ни погреть ничего, ни погладить. А знаешь, что случилось с Юлькой? Пошла она как-то с приятельницами к Жужи. Без приглашения, но получилось что-то вроде вечеринки. Не успела Жужи поставить кофейник, выключили ток. Спиртовки у них не было, примус испорчен — так что нельзя было вскипятить ни чаю, ни кофе. А больше ничего Жужи не приготовила, не ждала их.

— И они ушли без кофе? Ах, бедная Жужи!

— А ты только послушай, что было со мной. Такая неприятность! Собралась я к Лили, на день рождения. Перед этим зашла к парикмахеру. Только он мне накрутил волосы и я села в сушилку — свет погас! Ужасно! Так и сидела я с накрученными волосами под холодной сушилкой и ждала, пока дадут ток. Хорошо, хоть недолго пришлось ждать, я еще успела к Лили.

— Действительно, ужасная неприятность!

— Ну что ты смеешься, Траян? А люди смеются над тобой. Говорят: «И твой муж продался коммунистам. Строят свое водохранилище, народные деньги тратят, а мы тут сидим без света».

— Да, Жужи, Рони и Кики остались без кофе, а ты пошла в гости с плохо подвитыми и просушенными волосами, какой ужас! Действительно, жаль миллионов, вложенных в строительство!

— Что тут смешного? Послушай, что я тебе еще расскажу. Ты ведь знаешь рыжую Перку. Муж ее раньше был полковником, она и теперь еще этим гордится. Не может понять, что теперь все по-другому. Так вот, ее племянника исключили из союза молодежи: он порвал какие-то лозунги, в школе вел себя плохо, не знаю, что там еще. Тогда Перка пришла к нам просить, не сможешь ли ты что-нибудь сделать. Она ведь убеждена, что у тебя сейчас есть связи. И знаешь, в какое неудобное положение я попала? Когда она была у нас, выключили свет. Перка иронически улыбается, смотрит на меня сверху вниз и цедит сквозь зубы: «Какого мнения ваш супруг об этих перебоях с током? Ведь он работает на каком-то строительстве?» Она это произнесла по-французски — barrage. «Он, разумеется, понимает, что из этой безумной траты денег ничего не выйдет. Инженер — умный человек, полковник его весьма ценит. Тем более удивительно, что он связался с этими. И именно сейчас, когда дело идет к концу».

Траян, сначала улыбавшийся, стал раздраженно барабанить пальцами по круглому столику.

— А ты? Ты согласилась с ней?

— Я, конечно, ей возразила, сказала, что со временем будет больше электроэнергии, что сейчас это неизбежные трудности, переходный период. А она еще больше возмутилась: «Зачем вы притворяетесь? Разве вы не видите, что с каждым днем становится все хуже? И это называется социалистической культурой!»

— И ты ничего не сказала?

— А что я могла сказать? И тетя Зорница ее поддержала. Она тогда гостила у меня неделю.

— Я об этом сразу догадался. И все-таки удивляюсь.

— Чему тут удивляться? Так думают все.

— Не им удивляюсь, а тебе. Как ты можешь слушать этих слепых, недальновидных людей, у которых нет ни воображения, ни перспектив! Почему ты не выставишь их за дверь? Ты изменилась, Дора.

— Ну, что ты! Я вовсе не придерживаюсь их взглядов, просто подумала: тебе интересно узнать, что они говорят.

— Нет, — Траян отодвинул пепельницу и встал. — Меня нисколько не интересует, что они думают. В тот день, когда Жужи не могла вскипятить кофе, а ты не догладила свой воротничок…

— Я гладила твою рубашку, вот эту, что ты сейчас надел…

— Пусть так. Ничего страшного, если бы я один раз надел плохо выглаженную рубашку. Хочешь, я тебе расскажу, что случилось в это время у нас на строительстве? Я был в туннеле, когда вдруг выключили ток. Карбидные лампы были не заряжены. Темно, как в могиле, со стен капает, под ногами вода, кругом вагонетки, рельсы, камни. В туннеле тогда со мной была одна девушка. Она не испугалась, не стала жаловаться. Только и сказала: «Надо скорее строить, обеспечить Софию электричеством».

Эти слова напомнили ему о листке из Ольгиного блокнота, лежавшем в кармане куртки. Он хотел его вынуть — на пол упала смятая бумага.