Петербург и Южный фронт, зима-весна 1915

— Ну, будем собираться, товарищ Ирина Ивановна, — комиссар Жадов сидел в кабинете, пока означенная тов.Шульц деловито собирала документы. Она казалась совершенно спокойной, бумаги ложились аккуратными стопочками, раскладывались по папкам, словно и не на фронт уезжала Ирина Ивановна с боевым батальоном, а готовилась к очередному совещанию коллегии.

— Я и собираюсь, товарищ Миша, — последовал невозмутимый ответ. — И вам то же советую. Люди к походу готовы? Пайки получены? Огнеприпасы по тройной норме? Пулемёты станковые, вода в кожуха не залита, во избежание замерзаний и разрывов? Пулемёты ручные, системы Льюиса — диски снаряжены? Теплая одежда, портянки байковые?

— Да я знаю, что ты обо всём подумала, — комиссар сделал движение, словно намереваясь положить Ирине Ивановна руку на плечо, но тотчас же передумал.

— Конечно. Я же начальник штаба, — Ирина Ивановна пожала плечами. — Начдив-15 товарищ Жадов о другом думать должен.

— Я вот и думаю… о совсем другом.

— Понимаю, — вздохнула товарищ Шульц. — Ну, что я могу тебе ответить, Миша? Ты мой боевой товарищ. Это очень много значит. Погоди, не гони лошадей, дай… дай время мне и нам. Мне оно тоже нужно. Разобраться… Я не из этих, не из «товарок», у которых всё быстро, раз-два, «стакан воды», «долой стыд» и так далее.

— Да я знаю, — опять покраснел комиссар. — Знаю, что ты не такая. Потому и… и потому я… эх, вот опять сбиваюсь. Что ж такое, с контрой никакой не робею, а тут, поверишь ли, сердце в пятки уходит, ровно как у зайца.

— Вот и давай, товарищ Жадов, думать о том, о чем можем, чтобы сердце никуда не убегало бы. — Ирина Ивановна потянулась к телефону. — Сейчас выясню у коменданта на вокзале, когда наш эшелон сформируют и под погрузку подадут наконец. Письменный приказ товарища Троцкого им доставили ещё утром.

— У нас дела скоро не делаются, — вздохнул комиссар. — Не хватает ещё у многих истинно революционного духа.

— Ничего. Главное, чтобы эшелон предоставили. И паровоз надёжный. Состав тяжёлый получается, вагонов много.

Ирина Ивановна сняла трубку, крутанула ручку.

— Барышня, пять-двенадцать-двенадцать, пожалуйста. Товарищ Игуменов? Шульц Ирина Ивановна, начальник штаба батальона особого назначе… О, уже готово? Благодарю, товарищ комендант. Когда под погрузку?.. Ясно. Благодарю. Всего доброго… да, да здравствует мировая революция… — она аккуратно положила трубку. — Ну, товарищ Жадов, собираем личный состав и…

Дверь распахнулась, без стука, резко, словно в неё ударили. Влетел товарищ Яша Апфельберг, уже сменивший дорогой костюм на френч а la тов.Троцкий. Ремень Яше оттягивала тяжеленая деревянная кобура с маузером, постоянно бившая его в промежность; Яша стоически терпел.

— Вы чего тут сидите и ничего не знаете⁈ — выпалил он, задыхаясь. — Товарищ Ягода приехали! Из Смольного!

— Ну и что? — буркнул Жадов. — Мы вообще тут уже не числимся. Эшелон под погрузку подают, сейчас на вокзал выступим…

— И правильно сделаете, — Яша перешёл на быстрый шёпот. — Товарищ Ягода велели передать… тут ему Лев Давидович товарища одного прислали… даже двух. Вас ищут.

— Кого это «нас»? — спокойно осведомилась Ирина Ивановна.

— Вас, товарищ Шульц. Вас. — всё шутовство с Яши как волной смыло. — Уходите, Генрих Григорьевич говорят. Уходите скорее, всё бросайте.

Комиссар одним движением извлёк собственный маузер.

— Да уходите же вы! — зашипел Яша. — Уходите, я пригляжу. Товарищ Ягода велел мне у вас дела принять. Вот я и приму… а вы идите.

Ирина Ивановна, не колеблясь, положила папку.

— Идёмте, товарищ Жадов.

— Это куда же? — раздался с порога глумливый голос.

Брови Яши Апфельберга страдальчески изломились. К двери он не обернулся.

Там, избоченясь, застыл Йоська Бешеный собственной персоной. В щёгольской форме, пошитой на заказ, на петлицах — не «кубарь», не шпала и не ромб, а никем не виданный знак — «адамова голова», череп и кости.

Он повзрослел, заматерел. Над верной губой — аккуратно подстриженные чёрные усики, заметный шрам на левой щеке возле самого уха.

— Со свиданьичком, хорошая моя, — рот его кривился, губы подрагивали. — Забыла меня, сладенькая? Ну да я не забыл. Иосиф Бешанов никого и никогда не забывает. Да и подмога у меня нашлась.

— Вот-вот, — с готовностью поддакнул Бешанову второй голос и Ирина Ивановна впервые вздрогнула.

Рядом с Йоськой появился Костя Нифонтов. Тоже в советской форме и тоже с черепом на петлицах.

— Здравия желаю, госпожа учительница, — интонациями Костька явно подражал Бешанову. — Вишь ты, где гидра контрреволюции гнездо-то свила…

— Вот мы с ней-то и разберемся… — протянул Бешанов, шагнув в кабинет. — А ты чего тут забыл, Апфельберг? У тебя отдел печати? Вот и валяй, печатай. А то можно подумать, что ты им сочувствующий.

— Мне… дела принять… Товарищ Ягода… — пискнул Яша, но Бешанов только отмахнулся.

— Иди, иди, не мелькай тут. Дела мы сами с Костиком примем. Ведь верно, Костик?

— Верно, как есть верно! — Нифонтов попытался даже ухмыльнуться так же победительно-уверенно, как Йоська, но вышла просто судорожная гримаса.

Мужество Яши Апфельберга стремительно показывало дно.

— Я… я… я сейчас… — бессвязно забормотал он, прежде чем метнуться к дверям, прямо как тот самый «заяц от орла».

Бешанов проводил его презрительным взглядом.

— Дверь прикрой, Костян. Разговор у нас тут долгий будет.

Но Ирина Ивановна не смотрела на него — только на Костю Нифонтова и от этого взгляд тот старательно отводил глаза.

— Ваш мандат, — Жадов двинулся, загородил собой Ирину Ивановну. Хоть и взматеревший, Йоська шириной плеч и ростом сильно уступал комиссару.

— А то, как этот Яшик-наташик сбежал с грязными портками, недостаточно? — Бешанов упивался ситуацией.

— С наташиками и портками разбирайтейсь сами, гражданин. Ваш мандат? Вы кто вообще такой?

— Вот баба твоя, Жадов, всё уже поняла и потому молчит, — ухмыльнулся Йоська. — А ты, дурашка, всё выделываешься тут… ну, Костик, покажи ему наш мандат.

Нифонтов неловко, боком, посунулся вперёд, выудив из-за пазухи френча какую-то бумажку.

Комиссар мельком скосил на неё глаза, но только мельком.

— Товарищ начальник штаба, ознакомьтесь, пожалуйста, и доложите.

— Дайте мне мандат, Костантин, — негромко сказала Ирина Ивановна. — Дайте, не бойтесь, я не кусаюсь. Кажется, этому вы должны были у меня научиться.

Костик кое-как сунул ей в руки бумагу.

— «Начальнику секретно-исполнительного отдела тов.Бешанову…» — это что ещё за чудо невиданное такое, что за новый отдел?… и подпись — Лев Троцкий.

— Ну, убедились? А теперь, Жадов или как там тебя, проваливай следом за Яшенькой-наташенькой. Да, и дверь поплотнее закрой. А мы тут пока побеседуем с контрой этой.

Жадов пожал могучими плечами.

— Ну, коль такое дело… и бумага… и подпись Льва Давидовича…

Йоська ухмыльнулся ещё шире. Рот у него был теперь весь полон золотых зубов.

Комиссар шагнул к двери.

Ирина Ивановна вскинула подбородок, рука её нырнула в ридикюль.

А дальше — дальше никто не увидел, как мелькнул пудовый кулак питерского рабочего Михаила Жадова, дравшегося в жизни своей уж никак не меньше даже бедового Йоськи Бешеного.

Получив удар прямо в висок, Йоська отлетел к самой стене, бессмысленно махнул руками, сползая на пол, а комиссар уже сгрёб Костика Нифонтова за лацканы френча, одним движением приподнял над полом, впечатал в захлопнувшуюся дверь, затряс, словно кот крысу.

— Ты, сучёнок мелкий, а ну, отвечай!…

— Миша! Оставь его.

Ирина Ивановна была бледна, бледнее полотна.

— Оставь. И пошли отсюда. Оружие только забери.

Комиссар повиновался.

— Но нет, так просто не уйду… — он быстро и сноровисто связал Костику руки, прикрутил к стулу, заткнул рот тряпками. Не обошёл вниманием и бесчувственного Бешанова. — Посидите здесь, голубчики. Подумайте. — Обернулся к Ирине Ивановна. — А вот теперь идём.