Положив руки поверх черных брюк, он слегка наклоняется вперед, но смотрит мне прямо в глаза. Это его любимый метод общения, как будто он всегда готов к допросу, и я могу представить, что когда-нибудь он будет работать на ЦРУ или ФБР.

— Ты не совсем одет для вечеринки, — выпаливаю я, осознавая, что наши бедра соприкасаются.

— Аналогично, — мгновенно отвечает он, на секунду взглядом исследуя мое тело.

— Я оделась бы соответствующим образом, если бы знала, что приду сюда. Ты же живешь здесь, но одет, словно был на совещании.

— Ранее у меня была встреча, и не было ни времени, ни желания переодеваться.

— После окончания школы ты будешь работать в бизнесе своего отца? — спрашиваю я, задаваясь вопросом, не поэтому ли он одет так, будто только что провел день в офисе.

— После окончания Стэнфорда.

— Ты это выбрал или именно этого ожидают от тебя?

— Оба варианта. Я бы никогда не взял на себя обязательства, которые бы не хотел.

— Тебе повезло, что у тебя есть выбор.

Наступает многозначительная пауза, и он пристально смотрит на меня.

— Выбор есть всегда. Даже если тебе так не кажется.

— Почему это звучит как какое-то скрытое послание? — спрашиваю я, инстинктивно наклоняясь ближе к нему. Возможно, я ошибалась в своих суждениях. Раньше Сойер меньше всего представлял для меня интереса и казался скучным зазнайкой, но чувствую, что это потому, что он не открывает всех своих карт. В этом отношении он очень похож на Чарли, и они также разделяют прагматическое чувство долга.

Он придвигается ближе ко мне, и его карие глаза сегодня скорее зеленые, чем карие, с маленькими золотистыми крапинками, возвышающими их от обычных до необычных. На таком близком расстоянии я также могу разглядеть едва заметные веснушки на носу и щеках, и держу пари, что он был восхитительно милым маленьким мальчиком. Его пряный одеколон окутывает меня, и я расслабляюсь, что опасно, потому что он не меньший хищник, чем два других придурка.

— Может, так оно и есть. — Он заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо, впиваясь своим пристальным взглядом в мой.

Бабочки разлетаются в груди, когда его пронзительный взгляд делает со мной забавные вещи. Когда мы так близко, его напор становится менее пугающим и каким-то более интимным.

— Это какой-то новый хитроумный план? Тактики унижения Кэмдена недостаточно?

Он качает головой.

— Я говорю правду, и Кэм делает то, что, по его мнению, должен, но на самом деле он не такой.

— Да. Конечно. — Фыркаю я.

— Его реакция на тебя глубоко укоренилась, но он находится в сильном конфликте чувств.

— В каком смысле конфликте чувств?

Он проводит кончиком пальца по моей линии подбородка, и я резко втягиваю воздух, когда его электризующее прикосновение обостряет все мои чувства.

— Он привык ненавидеть тебя, — признается он более мягким тоном, его взгляд фиксируется на моих губах.

Я не уверена, было ли это признание преднамеренным или незапланированным, и понятия не имею, является ли оно искренним, но не хочу терять эту связь или что бы, черт возьми, ни происходило между нами прямо сейчас. Особенно, если это даст мне ответы, в которых я нуждаюсь. Медленно поднимаю руку, легко пробегая пальцами по шелковистым прядям его темно-каштановых волос.

— Почему? — шепчу я. — Почему он так сильно меня ненавидит?

Сойер проводит большим пальцем по моей нижней губе, и в этот момент я едва дышу. Нерешительность мелькает в его глазах, но я знаю, что не стоит давить на него. Итак, я жду, проводя пальцами по его волосам, пока он продолжает водить большим пальцем по моей губе, глядя на рот.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что, возможно, мы на одной стороне?

Мое сердце колотится в груди, страх ограничивает доступ кислорода, пока я размышляю, раскрыли ли они мой секрет.

— Что ты имеешь в виду?

— Может быть, мы…

— Какого хрена? — первобытный рев Кэма отражается от стен, и я подпрыгиваю, когда дверь в спальню сильно хлопает о стену.

Он стоит там, как нечестивое видение, источая опасность и агрессию из каждой поры, и его властное присутствие поглощает весь кислород в комнате. Джинсы обтягивают стройные бедра, рубашка все еще расстегнута, демонстрируя красивое тело, на которое невозможно не пялиться.

Сила нашего притяжения в этот момент неоспорима, и наши взгляды встречаются, словно притянуты какой-то магнитной силой.

Сойер медленно убирает большой палец от моего рта и встает, нарочно поправляя штаны, приподнимает бровь и ухмыляется своему другу.

— Ты перебиваешь, — холодно говорит он, его взгляд устремляется на меня, нарушая противостояние с Кэмом.

Кэм входит в комнату, ноздри раздуваются, а взгляд горит от ярости.

— Что она делает в твоей спальне? Я думал, она, бля*ь, ушла!

Он говорит так, словно меня нет в комнате, пялится на своего друга, откровенно игнорируя меня, и это просто еще одна форма запугивания, ненависти и неуважения.

Ладно, к черту это дерьмо.

На сегодня с меня хватит.

Я хватаю свою сумочку и встаю.

— Я вернулась, придурок, — тыкаю пальцем в его лицо и рычу в ответ. — И ты мог бы это заметить, если бы не был занят другими делами.

Вид того, как Рошель отсасывает ему, с болезненной ясностью воскресают в моем сознании, и я пристально смотрю на него, вкладывая в выражение лица каждую унцию ненависти в сердце.

Жестокая улыбка приподнимает уголки его рта, когда он понимает о чем я. Мне хочется причинить ему боль: до крови царапать ногтями плоть, оторвать яйца и скормить акулам, кусать, шлепать и бить, пока он не превратится в грязную, разбитую мякоть у моих ног.

Жажда причинить боль не похожа ни на что, что я чувствовала раньше, и это говорит о многом, потому что я помолвлена с Трентом и регулярно хочу надрать ему задницу.

Но насилие — это не выход, поэтому я делаю лучшее, что могу в данный момент.

Потянувшись, я обвиваю руками шею Сойера, застав его врасплох, и целую. Это жесткий, страстный поцелуй. Он пронизан всеми ядовитыми эмоциями, гноящимися внутри меня. Если он и возражает, то не подает виду и без колебаний целует меня в ответ.

Отстраняясь, я провожу рукой по его груди и улыбаюсь, словно мой мир начинается и заканчивается с ним.

— Спасибо. За беседы и…

Я позволяю этому повиснуть в воздухе, радуясь, что он не разоблачает мой блеф, задаваясь вопросом, может быть, мы на одной стороне.

Я бросаю уничтожающий взгляд на Кэма и намеренно задеваю его плечом, выходя из спальни Сойера, взволнованная, сердитая, и разочарованная. По выражению лица Кэма было понятно, что сцена свидетелем которой он стал, взбесила его и я надолго запомню искаженное болью выражение красивого лица. Я знаю, что он накажет меня за эту выходку, но сейчас считаю это победой.

— Девочка, ты играешь с огнем. Ты уверена в своих действиях? — спрашивает Джейн на следующее утро во время нашей прогулки по пляжу после завтрака.

— Да. Нет. Не знаю. — Тяжело вздыхая, поднимаю камень и скольжу им по поверхности воды. Легкий ветерок развевает мои волосы по плечам, когда мы продолжаем идти.

— Что, если они расскажут Тренту? Он с ума сойдет, и у тебя настанут плохие времена. — Она пристально смотрит на меня с обеспокоенным выражением лица. — И тогда он начнет еще большую войну с новыми парнями. Не то чтобы я была против этого. Я ненавижу этих придурков за то, что они сделали со мной. То, что они продолжают делать с тобой. Но я не хочу, чтобы ты страдала еще больше, чем сейчас.

— Если они что-нибудь скажут Тренту, я совру, чтобы выбраться из этой ситуации. Он знает, что они что-то вынюхивают, так что не потребуется много времени, чтобы убедить его в обмане. Единственным свидетелем того случая с Джексоном был Оскар, а он никогда бы не сдал меня. Я целовалась с Кэмом в своей машине на пустой парковке, и я поцеловала Сойера в его комнате. Даже если бы Кэм подтвердил это, Трент ожидал бы этого и не счел бы это правдоподобным.