— О, не волнуйся, детка. Эти придурки заплатят.

— И именно поэтому я должна быть вовлечена, делая вид что играю в их игру. — Дрю включил меня на громкую связь, пока я объясняла, что происходит, поэтому я знаю, что все трое слушают.

— Мне все равно это не нравится, но будь осторожна, — говорит Трент, больше не крича. — Мы все еще не знаем их планов, и ясно, что они намерены добраться до нас через тебя, так что будь осторожна.

— Всегда. А теперь мне пора идти. Меня ждет Роберт.

— Хорошо. Оставайся в безопасности. Люблю тебя, детка.

От шока я чуть не роняю сотовый. Трент признается в любви только когда мы на публике, и это часть шарады. Он сказал это уже дважды меньше чем за неделю, и это полная чушь. Он ненавидит меня так же сильно, как я ненавижу его. Итак, его собственничество выходит на первый план: он искренне беспокоится, что я собьюсь с пути, или тоже играет в какую-то игру.

— Пока, — выпаливаю я, не желая отвечать на фальшивые чувства, заканчиваю разговор и иду в наш крытый спортзал, пытаясь понять Трента и раскрыть его мотивы.

Я выползаю из туннеля, как всегда оглядываясь по сторонам и убеждаясь, что вокруг никого нет. Но в лесу пугающе тихо, единственным звуком является легкий шелест листьев и слабый свист ночного ветерка.

Я оглядываюсь на дом вдалеке, нависающий над землей, как какой-то ужасный великан. Фасад из красного кирпича едва виден с задней стороны здания, скрытый за раскидистыми лозами плюща. Темнота скрывает задние окна, единственная яркость, исходящая от наружного освещения, освещает дорожку, которая проходит вокруг главного дома, направляя охранников, которые патрулируют территорию ночью.

Я получаю извращенное удовольствие от того, что регулярно сбегаю, и никто об этом не догадывается.

Я целеустремленно иду к старому заброшенному сараю, забираю свой Kawasaki Ninja 300 и шлем и бесшумно толкаю мотоцикл последнюю милю через лес.

Тот, кто построил туннель до меня — а мне нравится представлять, что это была моя мать, — спланировал его до совершенства. Ни у кого нет причин приходить на эту сторону нашей обширной собственности, и кто-то заблокировал старый задний вход много лет назад. Грязь и мусор разбросаны по тому, что осталось от подъездной дорожки из серого камня, а старые ржавые железные ворота давно заколочены. Но в последнее время кто-то обновил замок на деревянной боковой двери, и я лезу в маленькую настенную коробку, достаю ключ и отпираю дверь.

Я осторожно вывожу мотоцикл, прислоняю его к стене и закрываю дверь, чтобы убедиться, что она надежно закреплена. Затем я надеваю шлем, сажусь на заднее сиденье и запускаю двигатель, по венам несется адреналин когда я выезжаю на пустую дорогу, которая огибает дальнюю сторону нашего поместья.

Я всегда с нетерпением жду этой поездки, наслаждаясь возможностью забыть реальность и впитать иллюзию свободы, упиваясь ветром, хлещущим вокруг тела, когда я проезжаю мимо обширных полей и открытых дорог. Я придерживаюсь менее оживленных проселочных дорог и соблюдаю ограничения скорости, стараясь не делать ничего, что могло бы привлечь ко мне внимание. Отец бы взорвался, если бы увидел меня в черных кожаных штанах на этом мотоцикле, и эта мысль никогда не перестает вызывать улыбку на лице.

Я выключаю двигатель и прохожу последние двести метров до заброшенного склада, который Ксавье использует в качестве выездной базы. Я стою у двойных дверей из гофрированного железа с облупленной краской, высовываю язык в камеру над головой, посмеиваюсь, когда двери открываются, и я завожу мотоцикл внутрь.

Припарковав его, я иду в заднюю часть здания, где, как я знаю, меня ждет Ксавье.

— Добро пожаловать, соучастник преступления, — шутит он, как всегда, когда я вхожу в запечатанную комнату. Дверь автоматически закрывается за мной с легким щелчком. Вы бы никогда не догадались, что это место существует, судя по обветшалому внешнему виду, но Ксавье не пожалел средств на обустройство своего высокотехнологичного логова. — Присаживайся, — говорит он, не глядя на меня, пока его пальцы летают по клавиатуре.

— Мне нравятся твои волосы, — говорю я, рассматривая шипастые голубые пики, прорастающие из его макушки. Ксавье — хамелеон, и ему нравится экспериментировать со своим стилем.

Он поднимает голову, ухмыляясь и демонстрируя новый пирсинг в левой брови.

— Мне нравятся тату, — язвительно замечает он, и я хмурюсь, когда устремляю свой взгляд к застывшему изображению на экране — тому, как я стою топлес в спальне.

— Пожалуйста, избавься от этого.

— Твое желание для меня закон. — Он нажимает пару кнопок на клавиатуре, и экран гаснет. — Я удалил все следы, — коротко добавляет он. — И, если кто-нибудь попытается загрузить его снова, я получу уведомление, и программа, которую я только что внедрил, удалит исходный файл и заразит систему отправителя новейшим троянским вирусом. — Он откидывается назад, шевеля игриво бровями. — Всегда пожалуйста.

— Спасибо. И как ты вообще узнал? — я собиралась попросить его сделать именно это, но он опередил меня. Не то чтобы я сильно удивлена. Он один из лучших хакеров в этой стране, не без причины.

— Ты упомянула скрытую камеру, и не потребовалось много времени, чтобы собрать все воедино.

— И, ты отследил источник?

Он качает головой.

— Кто бы это ни сделал, он знал, что делает. Они использовали учетную запись поддельной электронной почты, чтобы замести следы, и оттуда триангулировали ее по непрерывному циклу. Я мог бы пойти по следу, но он никуда не приведет.

— Это был Сойер Хант или кто-то из компании его отца. — Мне не нужны доказательства, чтобы знать это.

Он медленно кивает, поворачиваясь на стуле.

— Почему эти чуваки держат тебя на прицеле?

— Я надеялась, что ты сможешь мне это сказать.

Он закатывает рукава черной толстовки до локтей, демонстрируя впечатляющие чернила, покрывающие обе руки.

— Я еще не нашел ничего, что ты могла бы использовать. Тебе нужно дать мне больше времени, малышка.

— У меня нет времени. Эти ублюдки шантажируют меня.

— С помощью чего? Какие у них рычаги давления? — его язык скользит по кольцу в губе, когда он выгибает бровь.

— Я не могу сказать. — Никто из моего круга не знает, что произошло между мной и Кэмденом Маршаллом, и я хочу, чтобы так и оставалось. В последнее время я думала довериться Ксавье, но не доверяю ему на все сто, даже если он, кажется, на моей стороне. Но мучительное сомнение подсказывает, что если я могу купить его лояльность наличными, то и любой другой может это сделать.

Мои слова вызывают у него недовольство. Его взгляд становится жестким, а губы сжаты в тонкую линию.

— Я бы рассказала, если бы могла, — добавляю я, намеренно смягчая свой тон и хватая его за руку.

— Этот долбаный мир, когда ты никому не доверяешь, — тихо говорит он, выводя файл на экран.

— Так и есть, — соглашаюсь я, наклоняясь вперед. — Что это такое?

— Кое-какое дерьмо я раскопал на Маршаллов, но ты была права. У них жесткий контроль над этими материалами, и было нелегко собрать то немногое, что я обнаружил.

— Расскажи мне больше. — Я снимаю куртку, вешаю ее на спинку стула, пристально смотрю на Ксавье, когда замечаю, что его взгляд прикован к моей груди. — Серьезно? Тебе даже сиськи не нравятся. Он хмыкает и пожимает плечами.

— Я мог бы увлечься тобой. Это идеальные горсти, и они выглядели красиво.

— Эмм, спасибо? — говорю я, прежде чем покачать головой. — Это странно. Забудь о моих сиськах и расскажи мне, что ты нашел.

— Итак, мы знаем, что отец Кэмдена — Уэсли Маршалл, генеральный директор «Фемерст» и печально известный затворник, который почти не выходит из своего офиса или поместья в Алабаме. Он женился на возлюбленной детства, и у них родился один ребенок, Кэмден Эверетт Маршалл. Кэмден учился на дому до тех пор, пока два года назад родители не записали его в Академию Западного Лориана в Нью-Йорке, где он познакомился с Сойером Хантом и Джексоном Лаудером. Средства массовой информации устроили настоящий праздник, так как Кэмдена не видели на публике с тех пор, как он был совсем ребенком. Трио быстро сделало себе имя в качестве плейбоев академии, а также они часто общались с другими богатыми детьми в Нью-Йорке. Сайты сплетен и частные блоги переполнены рассказами об их выходках, но физических доказательств нет. Никаких фотографий. Никаких свидетельств очевидцев. — Он нажимает другую кнопку на клавиатуре, и экран меняется. — Вот тебе зернышки, мой молодой цыпленок. Однажды копы арестовали Лаудера за незаконные уличные гонки, и СМИ об этом прознали.