— О, тарань, тарань! — Чанчалейшвили сглотнул слюну. — Позвоню Татейшвили, Сордиа Татейшвили не откажет. Ткемали, наверное, уже готово, Димитрий? С киндзой, с приправами!.. Ох, ох!.. С перцем!..

Чанчалейшвили взял трубку и набрал номер.

— Здравствуй, Михаил Васильевич…

«Приветствую дорогого Серго», — Димитрий ясно услышал голос Татейшвили. Чанчалейшвили отодвинул трубку от уха, в трубке, словно в микрофоне, все было слышно.

— Одна просьба к вам, Михаил Васильевич! Сейчас у меня мой друг Димитрий Баркалая, возможно, вы тоже его знаете…

«О-о, Барклай-де-Толли! Кто же его не знает!..» Димитрий оцепенел. Лучше бы ему провалиться сквозь землю, прежде чем явиться сюда. Димитрий покрылся холодным потом: «Неужели весь город зовет меня Барклаем-де-Толли?» Не думал он, что, кроме его сотрудников, кому-нибудь известно его прозвище.

— Так вот, Димитрию нужна тарань. Говорят, что она есть у Сордиа…

«Да, тарань, тарань, вобла! Сейчас неплохо бы ее отведать! Вместе со свежим ткемали, верно, Серго!.. Не клади трубку, сейчас же позвоню Сордиа. По другому телефону… Димитрий — золотой человек, передай ему от меня привет».

Чанчалейшвили прикрыл трубку ладонью и передал Димитрию привет от Татейшвили.

— Весьма признателен! — пробубнил Димитрий.

«Здравствуй, Евграфий Доментич!..» — послышалось снова в трубке.

— С Сордиа разговаривает, — шепнул Чанчалейшвили Димитрию, — слышишь?

Чанчалейшвили повернул трубку в сторону Димитрия так, чтобы старик своими ушами слышал, как благоволит Татейшвили к нему лично и к Димитрию.

«У нас с Чанчалейшвили одна просьба к тебе… Нужна тарань… Немного, килограмма два… не спекулировать же нам ею!.. К кому?.. К Рубену? Это еще что за Рубен?.. Да, да, знаю, как же. Значит, пойдем от твоего имени… Большое спасибо… Ты все слышал?»

— Слышал, большое вам спасибо, — рявкнул в трубку Чанчалейшвили, — значит, от имени Сордиа надо подойти к Рубену, туда, где большой рыбный магазин… Большое спасибо, Михаил Васильевич.

Чанчалейшвили положил трубку, достал платок и вытер пот со лба. Это был тучный мужчина с животом, начинающимся чуть ли не от самой грудной клетки, постепенно расширяющимся и только ниже пупа немного убывающим в ширину. Живот свисал жирными складками, подобно бараньему курдюку. Весь этот груз с большим трудом удерживали необъятные, приспущенные спереди, как у кинто, брюки. Кроме того, от природы он был наделен широкой костью, бог не пожалел для него ни плоти, ни крови, ни румянца. Если к этому еще добавить изрядный рост, то вас не удивит и его вес — Чанчалейшвили весил 120 килограммов. Вполне понятно, что такой махине справиться с небольшим бараном так же легко, как другому с куриным крылышком. Поглядели бы вы на Чанчалейшвили после хорошей трапезы — даже в абсолютном покое он весь полыхал огнем, в течение двух-трех часов обливался потом — шел трудный процесс переваривания пищи! И не дай бог в это время его потревожить по какому-нибудь делу! Как от сыпного тифа, его щеки и лоб покрывались красно-желтыми пятнами, на висках, шее и на носу выступали крупные капли пота. Он знал, что это с ним произойдет, но ради Димитрия себя не пощадил, достал ему тарань! Когда он положил трубку и вытер пот со лба, Димитрий на его лице прочитал: вот видишь, сколько пришлось потрудиться, но ради тебя я на все готов. Выразительно взглянув на Димитрия, Чанчалейшвили гордо произнес:

— Вот и дело с концом!

— Большое тебе спасибо, Серго, дорогой! — Димитрий встал и протянул Чанчалейшвили руку на прощание.

Чанчалейшвили пыхтя проводил Димитрия до двери кабинета, еще раз пожал ему руку и сказал:

— Заходите, Димитрий, дорогой, не стесняйтесь. Я всегда к вашим услугам.

Чанчалейшвили почему-то захохотал. Совсем неуместным и бессмысленным был этот смех. Димитрий, отведя от него глаза, прикрыл за собой черную дверь, надел на бритую голову шляпу и грустно начал спускаться по лестнице. Выйдя на улицу, он подумал: «Убить мало этого Ироди!..»

Когда Димитрий и Ироди пришли в магазин, Рубена на месте не оказалось. Только что был, скоро вернется», — сообщили им сотрудники. Торговый зал магазина был просторный, с высоким потолком. От одной стены до другой тянулся длинный прилавок, за которым стояли продавцы рыбного отдела в белых халатах. Видно было, что магазин имел несколько отделов, в одном углу торговали даже пивом. Там толпился народ. Димитрий и Ироди выбрали уголок посвободнее и пристроились на опрокинутой возле окна бочке. Прямо перед ними был расположен прилавок с рыбными консервами и папиросами, консервов никто не брал. Продавец сидел и грязными руками ел хлеб с колбасой. Ироди, опираясь на свою палку, подобрался к продавцу консервов.

— Сынок, если бог даст и Рубен появится, он через эти двери должен войти?

— Других дверей у этого магазина нет, — холодно ответил продавец консервов, откусывая свой хлеб.

— Значит, Рубен войдет в эти двери и пройдет сюда? — не отставал Ироди. Продавец кивнул. Ироди задумался, но сколько бы он ни думал — другого выхода не было; надо было сесть на бочку рядом с Димитрием и ждать Рубена. Он так и поступил. Не шевелясь, тихо сидели старики. Димитрий злился. Он злился не на Рубена, а на себя, что послушался Ироди и ввязался в это дело.

— Не придет Рубен, — сказал Димитрий. — Вот увидишь.

— Если не придет, возьму и пойду домой! Подумаешь, дело какое!

Вдруг в зале откуда-то появилась женщина с метлой, тазом и тряпкой; Подойдя к Димитрию, она все это имущество сложила у его ног. Продавец консервов закрыл двери и объявил покупателям, что начинается перерыв.

— Вот видишь! Давай уйдем отсюда, пока нас не вытолкали взашей! — сказал Димитрий, встал и пошел к выходу. Ироди последовал за ним. И надо же, прямо в дверях столкнулись они с Рубеном. О, как обрадовался Ироди!

— Вот тебе и не придет, вот тебе и не придет! — вскричал обрадованный Ироди и, постукивая палкой, последовал за Рубеном в магазин. Димитрий остался на улице. Ему недолго пришлось ждать. Нагруженный таранью Ироди вскоре вышел из магазина. Старики медленно побрели к дому.

Вечером Ироди принес «изабеллу». К этому времени у невестки Димитрия, которая заранее начала готовить ужин, на кухне уже поспевал гоми. Димитрий принес нарды.

— Не привезла невестка внука. Показал бы я его тебе, знаешь, какой он парень? Вылитый Баркалая!

— Сколько ему лет?

— Во втором классе учится, прямо замучили ребенка: то музыка, то английский… Не привезла она его, сказала, что занимается.

— Мои внуки уже большие, не нуждаются в дедушке.

— У меня тоже этот один остался, остальные уже выросли. Завтра воскресенье, может, пойдешь с нами в зоопарк?

— Почему бы и не пойти!.. Давай играй!

— Это шаши… это ду…[17]

Ироди плохо видел, поэтому он не позволял партнеру переставлять шашки прежде, чем рассмотрит кости.

— Можно играть?

— Играй! У тебя беш-дорти!

Невестка Димитрия накрыла стол, Ироди прервал игру. Димитрий принес кувшин с вином и поставил на стол.

— Давайте, я перелью вино в другую посуду. Куда вы поставите такой огромный кувшин?! — удивилась невестка.

— Вот сюда и поставлю… — Димитрий показал невестке на середину стола. — Смотри, какое у него изящное горлышко, как он украшает стол. Где ты достал такой красивый кувшин? — спросил Димитрий у Ироди.

— Вместе с вином прислали.

— Не взятка ли это, Ироди? Не вводи меня в грех!

— Видишь, как на тебя действует стол!

— Отец, если я вам больше не нужна, то я пойду, мне некогда, — сказала невестка Димитрию.

— Иди, дочка… Все ли на столе? А соль? Где соль?

— Зачем к тарани соль…

— Ступай, дочка, я завтра зайду и заберу Миха в зоопарк.

Невестка ушла. Димитрий разлил вино в маленькие стаканы.

— Давай выпьем; что ты мне наговорил: «вино пенится» — где ты видишь пену?

— За твое здоровье, мой Димитрий!