Современный грузинский рассказ
НОДАР ДУМБАДЗЕ
НЕБЛАГОДАРНЫЙ
Столетие Гудули Бережиани прошло как-то незаметно. И немудрено: на сельском кладбище покоилось столько его однофамильцев, достигших полуторавекового возраста, что соседи могли и не вспомнить про Гудули. Да что там соседи — свой день рождения прозевал и сам Гудули.
…В то утро Гудули встал вместе с петухом Лонгинозом. Первая его реплика была адресована соседскому псу:
— Ну, как, сколько яиц ты собираешься утащить у меня сегодня?.. Пшел, не путайся в ногах, обжора!
Затем последовал выговор сошедшему с жерди петуху:
— Чем будить меня чуть свет, присмотрел бы получше за своим гаремом! Наставит тебе рога петух Ардалиона Брокишвили — будешь тогда кукарекать!
Покончив с петухом, Гудули спустился с балкона и вошел в кухню. Стоя на коленях у очага, он разгреб засыпанные золой уголья, набросал сверху сухого хвороста и стал раздувать пламя. Потом поставил на огонь медный кувшин с водой. Подождав, пока вода согреется, налил ее в горшок для молока, засучил правый рукав и направился к хлеву. Привязанная к яслям корова взглянула на хозяина огромными задумчивыми глазами и замычала.
— Здравствуй, здравствуй! — приветствовал Гудули корову и шлепнул ее по крупу. Корова перестала жевать жвачку, медленно поднялась и стала покорно ждать, когда Гудули приступит к дойке. Тот подтолкнул к корове трехногий стульчик, присел на него и взялся за увядшее коровье вымя. В горшок полились тоненькие струйки молока. Удой оказался небольшим.
— Совсем ты расклеилась, несчастная! — упрекнул корову Гудули.
— Что делать, батюшка, состарилась я! — попыталась она оправдаться.
Гудули распахнул ворота и пустил корову в убранное кукурузное поле.
— Иди жри!.. Не корова ты, а коза паршивая, чтоб волки тобой подавились!.. Иди!..
…Корова нехотя щипала жухлую траву…
— Здравствуй, Гудули!
Гудули сидел на лестнице оды, держал на коленях горшок с молоком, глядел на медленно всплывавший между гор золотой диск солнца и ни о чем не думал.
— Здравствуй, Гудули!
Гудули оглянулся на голос. Под грушей, скребя затылок, стоял Уча Мелимонадзе.
— Не Гудули, а дед Гудули! Сколько раз я тебе говорил, сопляк?
— Здравствуй, дед Гудули!
— Здравствуй!
— Мама просила тебя угостить меня вареньем!
Гудули улыбнулся:
— Может, молоком?
— Нет, вареньем!
— Ну, так знай: не выпьешь молока — не есть тебе варенья!
— Покажи…
Гудули протянул горшок.
— А мама говорит: будешь пить Гудулино сырое молоко — заболеешь бруцеллезом. Вот!
— Много твоя мама понимает! Ты поговорку про женский ум слыхал? То-то! Гм, сырое молоко! Если хочешь знать, я всю жизнь только и пил что сырое молоко! Понятно тебе?
— Ну ладно, так и быть…
Уча вздохнул и…
Глядя, как молоко с бульканьем наполняет животик мальчика, Гудули еле сдерживал смех. Наконец Уча оторвался от горшка, фыркнул, рукавом вытер губы, вернул горшок Гудули и взмолился:
— Подсоби хоть немного…
Гудули молча взял у мальчика горшок.
— Слышь, Уча, а в школу ты сегодня не собираешься?
— А сегодня воскресенье! — блаженно улыбнулся тот.
— Суббота сегодня! — нахмурился Гудули.
— Да нет же, воскресенье, — повторил Уча.
— Неуж… Ах ты, боже мой! Как же это я, старый дурак, сплоховал! — Гудули в сердцах стукнул себя рукой по колену.
— Да что тут такого, дед Гудули? Суббота, воскресенье — не все ли равно? В школу ты не ходишь и на работу тоже… — успокоил старика Уча.
— Погоди! А какое сегодня число?
— Число — 28-е, день — воскресенье, месяц — ноябрь, год — 1970-й, — отрапортовал Уча.
— Ах, горе мне! — воскликнул Гудули и встал.
Не обращая внимания на оторопевшего мальчика, Гудули вошел в комнату и уставился на висевший у изголовья его кровати календарь. Долго, не сводя глаз, смотрел он на календарь, потом оторвал листок и вернулся на прежнее место.
— Что случилось, дед Гудули? — Уча сбоку подсел к Гудули, оперся рукой о его колени и снизу вверх метнул на старика удивленный взгляд. Не отвечая мальчику, Гудули извлек из кармана очки, надел их и, не пропуская ни слова, стал по слогам читать с листка календаря:
28 ноября
Воскресенье
Восход солнца — 8.06
Заход солнца — 17.32
Долгота дня — 9.26
Новолуние — 24 ноября
Восход луны — 10.55
Заход луны — 20.31
Затем он так же внимательно ознакомился с содержанием обратной страницы:
Знаете ли вы?..
За один день человек делает около 20 тысяч шагов, за год — около 7 миллионов, а за 70 лет — около 500 миллионов шагов, что примерно составляет расстояние от Земли до Луны.
Гудули взглянул вверх и увидел солнце. Затем он посмотрел на запад и увидел ущербную луну. Солнце и луна были на небе вместе, одновременно, но Гудули в ту минуту луна почему-то показалась более далекой.
Он продолжал читать:
Расстояние от Земли до Луны — 384 тысячи километров — в 9 раз превышает длину экватора. Следовательно, за 70 лет человек мог бы 9 раз обойти по экватору земной шар.
У Гудули закружилась голова…
— За 70 лет — девять раз… А за сто лет? Десять, одиннадцать, двенадцать раз…
Он взглянул на свои исхудалые, костистые, дрожащие колени и вдруг почувствовал такую страшную, смертельную усталость, словно только что завершил свой двенадцатый круг по экватору.
— А, вы слышали? Если бы мы за эти сто лет шли от нашего села через Озургети[1] на Батуми, Москву, потом — в Германию, оттуда — в Америку, потом с обратной стороны, в Японию, оттуда в Озургети и домой, мы бы двенадцать раз обошли матушку-Землю… А? Понимаете?
Он ласково погладил свои колени и продолжал:
— Этого не случилось… Землю мы не обошли… Но, видит бог, мы не знали ни минуты отдыха… — Гудули улыбнулся. — Что же это получается? Топтались на месте?.. Много же мы исходили! Ау, какую сеть сплели!.. Не жалуюсь! Я благодарю вас и за то, что вы все эти сто лет без устали носили меня по дворам, по соседям, по селу… Спасибо, большое вам спасибо! — Гудули еще раз погладил колени.
В восемь часов утра 28 ноября 1970 года Гудули Бережиани исполнилось сто лет. Вспомнил об этом старик, и сердце его судорожно затрепыхалось, словно пойманная пташка. Гудули испугался. Такое было с ним в дни молодости — перед соревнованием в стрельбе или во время скачек, когда он садился на коня. Бывало так и перед началом состязаний по борьбе, где неизменными его соперниками были братья-близнецы Керкадзе, а неизменным зрителем — их сестра Талико. Тогда точно так прыгало и трепетало его молодое, сильное сердце. А теперь Гудули испугался: он схватился рукой за грудь и замер… Вся молодость пробежала перед глазами Гудули за эти несколько минут… А потом все стало на свои места. Сердце улеглось, успокоилось и продолжало свою обыкновенную, размеренную и невидимую работу. Гудули вздохнул полной грудью и почувствовал, как его легкие наполнились прохладным чистым воздухом. Он с облегчением вытер рукавом выступивший на лбу пот, еще раз вздохнул и улыбнулся.
— Благодарю тебя, большое тебе спасибо! — сказал он и ласково погладил свое сердце.
Гудули спустился во двор, по тропинке проковылял к груше и уселся в ее тени. Уча неотступно следовал за ним.
— Разве груше не больно? — спросил Уча, вытаскивая из дерева воткнутый в него острием топор.
«Началось, — подумал Гудули, — теперь только успевай отвечать на его вопросы!..»
