Бакаша невольно заглянул в распахнутую дверь караулки. Сторож и не думал просыпаться А из подвала и вправду доносился шум. Бакаша метнулся, но не успел достичь входа, как на крыше мастерской два «партизана» выкатили самодельный пулемет и навели его на Бакашу. «Огонь!» — раздалась команда и потонула в оглушительных взрывах — из-за ограды гаража летели и лопались перегоревшие лампы. Как «взрываются» лампочки, вы, надеюсь, знаете и представляете.

кричали «пулеметчики».

Бакаша рванулся к бочке из-под масла, стремительно вскочил на нее, а оттуда разом махнул на крышу мастерской. Маневр его оказался для ребят столь непредвиденным и невероятным, что они побросали оружие и кинулись наутек. Бакаша схватил пулемет — разнести на куски, но откуда-то донеслись голоса:

— Не ломайте, дядя Бакаш!

— Не уносите, дядя Бакаш!..

— Мы с трудом его сделали!

«Что со мной?! Что со мной творится! Не соображаю, что делаю!»

— Сами говорили — двора у вас нет, играйте тут, когда машины уйдут!

— Пожалуйста, дядя Бакаш… Не ломайте, дядя Бакаш…

— Что мы такого сделали…

— Простите.

«Беспризорные они, что ли?.. Не смотрят за ними, не учат их ничему?!»

— Верните, дядя Бакаш… — и самый маленький снова заплакал.

— Простите, больше не будем…

— Посмотрите, что вы тут натворили! И без вас черт ногу сломит, такой беспорядок…

— Мы уберем, уберем!

— Знаю вашу уборку!..

Бакаша заглянул к сторожу.

— Что случилось, — спросил его успевший проснуться сторож.

— Ничего… Отдыхай, отдыхай. Пошел я… — и медленно направился к воротам.

Всю ночь проворочался без сна. «Забыли они что-то… Что-то главное. И эти шоферы, и мальчишки… Хотя, при чем тут дети! Со взрослыми что произошло? А какая, собственно, разница между шоферами и этими мальчишками?! По-моему, никакой…»

С трудом уснул под самое утро.

Жена вошла в комнату в тот момент, когда он прикреплял к парадному кителю — где-то у живота — сорок шестую награду.

Не давая ей изумиться, полковник в отставке предупредил:

— Не начинай теперь… Сама знаешь, без нужды не достаю их, — и Бакаша нежно, трогательно приложил ладони к орденам и медалям. Их тяжесть огрузнила китель, и воротник давил на тощий затылок исхудавшего за последнее время полковника.

По улице он шел с таким видом, что прохожие невольно останавливались. Правда, люди глазели бы, даже если б он старался пройти незаметно, — а как не дивиться человеку, который в будний день, с утра пораньше украсил грудь боевыми наградами!

Бакаша не спешил. Впервые за все время работы опаздывал, но не торопился. Знал, с какой целью опаздывает.

— Здравствуйте, дядя Бакаша! — первыми заметили его мальчишки-партизаны.

Бакаша ответил улыбкой. Ребята увязались за ним, подбежали другие, окружили гурьбой — со всего квартала сошлись. Бакаша не ускорял шага.

А разъяренный Псхулухиа в десятый раз звонил в гараж — жаловались из цементного завода: опять нет с утра машин. И не выйдут машины в рейс, пока Бакаша не подпишет путевки…

Псхулухиа бросил трубку, сел в свою белую «Волгу» и, грозясь: «Все, в последний раз предупрежу его!», выехал в гараж.

Шоферы, собравшись в круг, рассказывали анекдоты. При виде Псхулухиа умолкли.

— Все еще нет его?! — возмутился генеральный директор.

— Нет, — отозвался техник.

— Пусть только заявится, покажу ему! Десять часов! Министры так не задерживаются. — Псхулухиа уселся за стол Бакаши.

Шоферы снова принялись за анекдоты и весело хохотали, забыв обо всем. Когда скрипнули ворота, они разом оглянулись на шедшего в гараж военного, но интереса не проявили. А когда вслед за блестящим офицером проследовала ватага мальчишек, они узнали своего директора и, онемев от изумления, окружили Бакашу.

— Все еще не появился? — прогремел голос Псхулухиа из директорского закутка — «кабинета».

Шоферы расступились, и взору Псхулухиа предстал сверкавший орденами и медалями Бакаша.

Все замерли, непривычную тишину нарушали лишь шаги генерального директора — Псхулухиа почему-то подходил на цыпочках, словно побаивался, и не скоро приблизился к Бакаше.

Какое-то время все продолжали молчать. Водители, как бы не веря глазам, притрагивались к орденам и медалям. Наконец один, преодолев растерянность, смущенно промямлил:

— Что это за орден?

— А этот? — осмелел и другой.

Бакаша ответил и одному и другому. И посыпались вопросы. А уж ребят ничто не могло унять. Они, как видно, впервые видели воочию боевые награды.

— Постой, постой, а почему у тебя орден Суворова? — злорадно, будто уличая в обмане, вопросил Псхулухиа. — Им только командующего армией награждают!

— Верно, орден Суворова 1-й степени первым получил маршал Жуков 28 января 1943 года после Сталинградской битвы.

— Что он получил, это известно. Тебе почему дали, тебе?

— Было дело, значит.

— А орденом Невского награждают за личный героизм… Да? Может, ошибаюсь? — заметил один из водителей.

— Не ошибаешься. Так и есть! — ответил бригадир.

Фронтовая газета «Вперед к победе!», ноябрь 1942 г.

«Командир батальона Г. Бакашвили одним из первых награжден орденом Александра Невского. Этой высокой награды Г. Бакашвили удостоен за проявление исключительного мужества, находчивость и отличную боевую подготовку. Несмотря на явное превосходство сил, фашисты не сумели перейти рубеж, который оборонял батальон Г. Бакашвили, и отступили, бросив на поле боя свыше половины живой силы и техники».

— Да ты генералом был, друг, или… — начал было Псхулухиа, но его грубую шуточку оборвало глухое молчание.

— Полковником я был!.. И все на мне мое — и ордена, и медали, и погоны! — усмехнулся Бакаша. — А вы, ребята, посмотрели, и хватит, марш в школу!

Ребята разлетелись, как стайка воробьев.

Водители молча сели в свои машины, незаметно смылся и Псхулухиа.

Бакаша раздал путевки. Трудовой день хотя и с опозданием, но начался.

На следующий день Бакаша пришел на работу рано, как обычно.

Вы скажете: это надумано, банально, но что поделаешь — так и было все: двор — убран, машины вымыты, начищены до блеска, и, сверкая чистотой, на своих местах стояли самосвалы.

У техника уже готовы были путевки.

Бакаша быстро подписал их, и машины без задержки одна за другой выехали из ворот гаража. Душа радовалась — такой кругом царил порядок.

В директорской комнатушке зазвонил телефон. Трубку успел взять техник.

— Кого? Нет у нас такого, — и положил трубку на аппарат.

— Кого спрашивали? — поинтересовался Бакаша.

— Какого-то Георгия…

Телефон зазвонил снова, и снова техник перехватил трубку.

— Это Псхулухиа говорит, — услышал техник в трубке.

— Слушаю, батоно!

— Повторяю, мне нужен батони Георги…

— Нет у нас такого…

— Как это нет?! Ты лучше меня знаешь? Дай мне Бакашвили, Бакашвили!

Да, с самого начала хотел сказать — и забыл: Бакашвили звали Георгий.

Перевод Э. Джалиашвили.

Справа — скала. Слева — ущелье. Меж ними — серая дорога.

По ней тарахтит старый, разболтанный автобус.

Пассажиров то и дело немилосердно встряхивает. Когда водитель тормозит или резко переключает скорость, их так швыряет вперед, словно они вот-вот оторвутся от сидений и устремятся вперед в свободном полете. Но в действительности полет им конечно же не угрожает — каждый цепко бережет свое место, приспосабливаясь, как может, к этой езде.