— Это ты не читал… Это последний вариант, мы многое изменили, переработали, намного улучшили. Прочтет еще директор, а в понедельник состоится обсуждение, а если бы и вы тут поглубже вникли, я бы сам отвез в Москву, а то очень уж затянулось. Знаешь ведь, Саша, не развяжусь никак с этими «Голубыми мостами».

— Как же не знаю — отлично знаю, но это поделаешь… Это все, да? Хорошо… Я, чтоб не обмануть тебя… прочту сегодня же, и Бокериа заставлю сказать свое слово, покажу Мшвениерадзе. Главное, чтобы у вас рассмотрели поскорей. Впрочем, Шота в отъезде, да? Ладно, и без обсуждения обойдется, представь прямо директору, хотя нет, заключение тебе все-таки необходимо… Короче, проведите обсуждение в понедельник. Заключение принеси непременно, а я — какой сегодня день, пятница? — прочту, как обещал, до понедельника, словом, загляни в следующую пятницу… Эти «Голубые моря»…

— Мосты.

— Что это я — моря, мосты, разумеется… Значит, договорились…

— Хорошо, не стану вам больше мешать. — И Сосо попрощался с Сашей.

Во вторник С. Анч-дзе снова зашел к директору. Директор сразу предложил ему сигареты.

— Спасибо, не курю.

— Бери, чего стесняешься… Не пойму тебя — что за человек…

С. Анч-дзе неумело взял одну сигарету. Директор понюхал пачку, тоже вынул сигарету и тоже неумело зажал в губах. Оба были некурящие. Сигареты были кем-то оставлены тут, и яркая, блестящая пачка невольно притягивала взор, манила потрогать ее.

Директор, только что воротившийся из управления, зачитал Сосо несколько мест из какого-то «Постановления» (совершенно не касавшегося С. Анч-дзе и не интересного ему). Тем временем без спроса вошли двое сотрудников. Один — в пальто из синтетики, другой в каракулевой шапке. Полы пальто и рукава страшно шуршали. Тот, что был в каракулевой шапке, едва войдя, достал зажигалку и поднес огонек к директорскому лицу. Тот отстранил от пламени лицо. Владелец зажигалки повернулся к Сосо.

— Спасибо, не нужно, — Сосо спрятал сигарету.

— А что такое, что случилось? — удивился человек.

— Обождите минутку, посидите, пожалуйста, — остановил его директор.

Сотрудники присели; один с нервирующим треском и шумом подобрал полы пальто, другой положил на стол зажигалку и прикрыл ее своей каракулевой шапкой.

— Прочли, батоно Важа?

— Да… — кивнул директор, не выпуская сигареты изо рта.

— Понравилось?

— Да…

— Значит, понравилось?

— В принципе да… Вы хорошо поработали, серьезно… Идея, мысль, художественное решение и расчет нравились мне с самого начала… — говорил директор.

Директор говорил.

Сказал, что финал вызывает у него возражение, но сейчас нет времени поспорить, и надо бы еще кое-что доработать, разумеется, хотя лично он не требует принципиальной переделки, а каково будет мнение других, ему очень интересно, конечно… Стоило бы обратить внимание на узловые вопросы, на точки пересечения…

— А вы могли бы сказать конкретно, батоно Важа?

— Почему же нет, сейчас нет времени, а вообще, если хочешь, охотно.

— Хорошо, в другой раз, главное теперь — дать делу ход…

— Будет дан, будет, иди, не беспокойся…

— Спасибо, батоно Важа!

В приемной сияющего С. Анч-дзе остановила секретарша — с мыльницей и полотенцем в руках.

— Твои «Голубые мосты», — сказала она, — тут у меня лежат, забыла занести директору, сейчас перерыв, поем и непременно передам.

«Значит, не читал…» — сник Сосо. Взял папку, подумал, подумал и, резко повернувшись, снова зашел в кабинет.

— Что это? — спросил директор, увлеченный разговором с сотрудниками.

— «Голубые мосты», батоно Важа, принес вам, прочтете, надеюсь…

— Обязательно…

— Прочтете, это точно?

— Прочту — куда денусь… Передай Шота, чтоб завтра же провел обсуждение, хотя нет — Шота в отъезде, кажется… Хотел бы я знать, где его вечно носит?..

— До пятнадцатого в командировке… — сообщил сотрудник в пальто из синтетики.

— Куда это годится!.. Ладно, поручим Како…

— Како в отпуске… — напомнил тот, что был в каракулевой шапке.

— В отпуске?.. Отлично… Десятого, значит? — Директор глянул на календарь.

— До одиннадцатого, — уточнил мужчина в каракулевой шапке.

— Так надо поторопить его, уже одиннадцатое… Одним словом… — он повернулся к Сосо, — скажи Шота, хотя его нет, скажи Васо, чтоб рассмотрели, передай от моего имени… А я прочту к тому времени.

— Большое спасибо, батоно Важа…

— Постой минутку… — Директор придвинул к себе телефон, набрал номер. — Алло, алло, это ты? Да… Порто киро в рико… моче чехешь ледмик. Да, да, горго сову, сову чорго бирбинайме. Придет к тебе сейчас… Да, рого чехешь махра хопхи, понятно? Прекрасно… — Директор положил трубку и сказал Сосо, что все в порядке, указания даны, и он может идти, свободен.

— Большое вам спасибо, батоно Важа! — Сосо вышел.

С. Анч-дзе отсчитал двери, остановился у четвертой, вернулся на одну назад и вошел в третью.

В комнате один-одинешенек стоял у окна Васо Чорголашвили.

— Он говорил с вами, да? — спросил его С. Анч-дзе.

— Кто?

— Директор.

— В глаза его не видел…

— Не в глаза, а по телефону, звонил ведь…

— По телефону?.. Мне он не звонил.

— Как же так?

— А так вот… Мне не звонил, звонил другому, но все ясно, обсудим мы эти твои — как они там?.. Но почему он Како не поручил?

— Како считается в отпуске…

— В каком отпуске! Целыми днями тут околачивается… Кто еще читал?

— Какауридзе взял читать, Бела прочла половину… Половину я этим утром передал Самхарадзе, а вторую половину читал Шукри, Боря просматривал первую половину… От Евгения Гамреклидзе у меня письменное заключение, Отару Зедгенидзе понравились…

— Оставь ты этого Отара Зедгенидзе, при чем тут Отар Зедгенидзе? Конечно, будет хвалить, с какой стати ему обижать тебя… Что, он ответственность несет или свое мнение изменить не решится в случае чего… Нам за наши слова и речи деньги платят. Наши слова записываются… Не все обстоит так, как ты полагаешь… Иди, проследи за своим делом, может, уговоришь кого прочесть…

— Хорошо… Еще раз обойду всех, всего доброго, батоно Васо, спасибо вам…

— Всего, всего… — пробормотал Васо Чорголашвили и взглянул на небо. По небу тонкой дымкой стлалось облако. Сквозь прозрачное облако просверкивал пассажирский самолет. Самолет взмывал все выше, летел прямо на Васо Чорголашвили, становясь все меньше, и незаметно исчезал, как время, как невозвратное прошлое. Васо вспоминались лучшие годы жизни, проведенные в этих комнатах, вырисовывались контуры грядущих тоскливо-скучных, безрадостных дней, которые еще предстояло провести в них.

Несмотря ни на что, обсуждение состоялось. Собралось человек пять, а потом, кряхтя и вздыхая, пришел и Како, вечером он уезжал в Адлер и задержался здесь, как заявил сам, из уважения к С. Анч-дзе, только лишь ради него.

— Имеется один письменный отзыв, а вы, шесть полноправных членов, изволите присутствовать лично, — сказал Васо. — Так что можем приступить к обсуждению.

— Откуда шесть, пятеро нас, — заупрямился Како.

— А себя не считаешь?! — разозлился Васо.

— А почему должен считать, он в отпуске… — проговорил Самхарадзе.

— Да, шестеро нас, оказывается, прошу прощения, — извинился Како и достал из кармана сложенный вдвое лист бумаги.

Вошла Тина. С усталым, недовольным лицом подсела к столу, раскрыла журнал, готовясь вести протокол.

Васо Чорголашвили надел очки и взял послание Евгения Гамреклидзе.

— Получено письменное заключение Евгения Гамреклидзе, — сказал Васо, разделив фамилию Гамреклидзе на три части, — я зачитаю его отзыв:

— «Внимательно ознакомился с «Зелеными мостами» Сосо Анчбадзе и Маквалы Баркадзе…»

Здесь ошибка, должно быть: «Голубыми…», — вставил от себя Васо и продолжал:

— «…должен заявить, что в основном я согласен с многими выступавшими здесь товарищами и поддерживаю их…»

— А заключение-то в конце обсуждения надо было зачитать, — заметил Какауридзе.