Между конвоирами плелся закованный в цепи Мир Касым. На черном его лице застыл ужас. Из шеренг на него с осуждением глядели тысячи глаз. Ветераны-командиры, с которыми Мир Касым недавно делил славу и невзгоды ратной жизни, отчужденно отворачивались. Сердце предателя грызла злоба — ведь вместе с Мухаммадом Али вынашивали они честолюбивые планы, а умирать позорной смертью суждено ему одному!..
Конвоиры уже подталкивали Касыма к виселице. Но в этот момент раздался трубный клич. Со стороны лагеря к выстроенным войскам быстро приближался слон, над которым реял знакомый всем личный штандарт Мухаммада Али. За слоном едва поспевал небольшой отряд сипаев. Касым вмиг ожил. Мухаммад Али не забыл о нем.
Махаут остановил слона возле Мир Касыма и смущенных конвоиров. Мухаммад Али громко приказал:
— Снять с него цепи!
Из-за слона выскочили почти голые, черные и всклокоченные кузнецы. Резкими ударами молотков они сбили с запястий Касыма кандалы, и они со звоном упали на землю.
— Спасибо, Мухаммад Али, — радостно сказал Касым. — Ты настоящий друг!
— Живо на слона!
Мир Касым в один миг очутился за спиной фаудждара. Старшие командиры, которые присутствовали при этой странной сцене, сгрудились вокруг слона.
— Что ты делаешь, Мухаммад Али? В уме ли ты? Опомнись!..
Фаудждар был лучшим и славнейшим полководцем Майсура. Сипаи его любили и сражались под его командой как львы. И командиры не знали, что делать. Может, Типу уже нет в живых...
Мухаммад Али не стал их слушать. Он поднялся в хоудахе во весь рост и вскинул над головой саблю.
— Справедливость во имя Аллаха! Эй, вы! Все, кто сражались под моей командой, за мной! Пусть будет проклят тот, кто посылает на казнь невинных слуг! За мной! За мной!
Махаут ударил слона пятками, и тот двинулся вниз по дороге к Мангалуру, унося на спине фаудждара и Мир Касыма.
На одном из флангов каре возникло замешательство. Несколько сот сипаев, которые служили под командой Мухаммада Али, кинулись вслед за слоном. «Стой! Стой!» — кричали командиры. Раскинув руки, они пытались удержать беглецов.
Но основная масса войск осталась неподвижна. Ровный частокол пик и штыков не поколебали мятежные призывы фаудждара. Все смотрели на то, как катится вниз к крепости лавина взбунтовавшихся сипаев.
Вдруг наперерез мятежникам вылетел конный отряд. Образовав две колонны, всадники взяли в клещи бунтовщиков. Во главе первой из колонн, пригнувшись в седле, скакал седоусый Гази Хан. Другую колонну возглавлял Саид Ахмед, полный жажды отличиться перед всей армией. Зайн уль-Абедин успел предупредить Типу о мятеже...
Конники заперли дорогу. Мятежный отряд остановился. Гази Хан с трубачом и знаменосцем выехал вперед и стал прямо перед слоном.
— Эта дорога ведет во вражеский стан, Мухаммад Али, — негромко заговорил старый полководец. — Одумайся! Отдай предателя и вернись со своими людьми в лагерь. Помня о твоих прошлых славных делах, Типу простит тебя...
— Прочь, старый стервятник! — бешено выкрикнул Мухаммад Али. — Отойди или я пробью дорогу силой!
— Предупреждаю в последний раз. Отдай предателя! — в голосе старика послышались стальные нотки.
Мухаммад Али прокричал команду. Мятежники выстроились в несколько рядов. А на другой стороне запела труба. Перед плотными рядами всадников проскакал Саид Ахмед. Копья дрогнули и нацелились в гущу мятежников. Предчувствуя схватку, заволновались кони.
Гази Хан не тронулся с места. Конь его стоял как вкопанный.
— Я знаю, ты умеешь драться, Мухаммад Али, — все так же негромко сказал старик. — Но сначала обернись, взгляни назад.
Вместе с Мухаммадом Али обернулись многие его сообщники. С пологого склона скорым шагом спускался отряд чола — личной гвардии Типу. Набранные из сирот и молодых пленников, чола отлично знали ратное дело. В ухе у каждого из них дрожала большая серебряная серьга. «Дети Султана», — звали их в народе. Среди чола ехал всадник на белом коне. «Типу! «Типу! Типу!» — раздались громкие возгласы.
И словно кто метнул камень в воробьиную стаю. Мятежники кинулись врассыпную, стремясь уйти от возмездия. Напрасно призывал их Мухаммад Али сплотиться вокруг его знамени. Возле слона топтались, не зная что делать, каких-нибудь полторы сотни человек.
Строй чола был столь устрашающе плотен, а вид Типу столь суров, что Мухаммад Али и его люди не оказали ни малейшего сопротивления. Чола и всадники Гази Хана взяли мятежников в кольцо. Телохранители раздвинулись, пропуская вперед правителя Майсура.
Типу с холодным гневом смотрел на Мухаммада Али, на скрючившегося позади него предателя.
— Прочь со слона!
Махаут не стал дожидаться нового приказа. Слон послушно согнул задние, а потом передние ноги и тяжело улегся на землю. Телохранители стащили с хоудаха Мир Касыма. Он выл и бился в их крепких руках. Непереносимой была для него мысль о смерти после столь чудесного спасения. Однако никто даже не посмотрел на то, как предателя вздернули на ближайшем сухом дереве и как забилось в судорогах его тело. Взоры всех были прикованы к Типу и Мухаммаду Али.
Телохранители не решились тронуть прославленного полководца. Мухаммад Али стоял возле слона и исподлобья глядел на Типу. Он был теперь в полном одиночестве — сторонников его оттеснили назад. Не выдержав гневного взгляда Типу, он отвел глаза и пустил голову. Типу, казалось, не знал, как поступить с ним.
— Что ж, здравствуй! — сказал он наконец. — Не ожидал я увидеть тебя во главе мятежной орды. Бахадур почитал тебя как родного брата. В его смертный час ты поклялся быть верным Майсуру и моему знамени. Сколько же посулили тебе ангрезы за предательство?
Гримаса не то ярости, не то запоздалого раскаяния исказила грубое, продубленное солнцем, ветрами и дождями лицо Мухаммада Али. Он вскинул было голову, но тут же уронил ее обратно на грудь.
— Хочешь, иди к ангрезам. Они, как видно, ждут тебя.
По знаку Типу, сипаи и всадники мигом расступились.
— Иди! Иначе, клянусь Аллахом, тебя будут судить как предателя!
Мухаммад Али не двинулся с места. Он даже не смотрел в сторону крепости, стены которой облепили английские солдаты. Кемпбелл судя по всему готов был поддержать восставших. У крепостных пушек уже суетилась прислуга. Дымились запальники. Ворота были распахнуты.
Типу подождал еще немного.
— Заковать!
Те же кузнецы, которые недавно сбили цепи с Касыма, мигом заковали Мухаммада Али. Фаудждара втолкнули в закрытый паланкин и унесли в лагерь. И вскоре опустело место, где толпились тысячи вооруженных людей. Только к вечеру из ближних кустов вылезли голодные шакалы, обнюхали чалму Мир Касыма у подножия дерева и жалобно затявкали, глядя на повешенного.
Мятежному полководцу пришлось испить полную чашу позора. На полпути к Шрирангапаттинаму паанкин его нагнала толпа сипаев с кровоточащими ранами вместо носов. Это были его сторонники. Их постигло суровое наказание.
— Ты причина наших бед, Мухаммад Али! — гнусаво кричали несчастные сипаи. — Своими носами мы ответили за глупую преданность тебе. Будь ты проклят со всеми своими потомками до седьмого колена!..
На следующем привале Мухаммад Али покончил с собой. Его нашли лежащим навзничь на ковре, а рядом валялась пустая оправа от кольца. Мухаммад Али вынул драгоценный камень, растер его на камне и проглотил. Все тело гордого полководца было скрючено от страшной боли, но даже в агонии он не издал ни звука.
В небольшом ларце с имуществом Мухаммада Али нашли сорок серебряных монеток, две смены одежды и письма, из которых стало ясно, что их хозяин давно уже плел интриги с ангрезами. Однако судьба предателей всегда одинакова. Их либо настигает рука мстителя, либо убивает совесть...
Генерал Маклеод, который явился в Мангалур с подкреплением, был раздосадован непонятной выходкой Мухаммада Али.
— Тоже полководец! При Хайдаре Али он был простым исполнителем его воли. А пришла пора действовать самостоятельно, так мигом провалил все дело! — горячился генерал. — Что делать? У меня провианту и боеприпасов всего на несколько дней...
