Но комиссары Стаутон и Сэдлиер, посланные лордом Макартнеем подписать мир с Типу, не торопились. Обстановка была неясная. Генерал-губернатор в далекой Бенгалии требовал отставки Макартнея за то, что лорд решился пойти на столь унизительный мир. Войны до победного конца требовали старшие офицеры всех президентств. Комиссары медлили. Они то жаловались на трудности пути, то вдруг отправлялись в долгие бесцельные прогулки. И вакиль Типу никакими силами не мог ускорить их движения к Мангалуру.

Типу не терял времени даром. Конные его отряды рассыпались по всему побережью, и вновь побежали прятаться в Бомбей мятежные палаяккары, раджи и махараджи. Харкары развозили по всей стране приказы фаудждарам и амилам[137] ремонтировать каналы, плотины и строить новые. Узнав о перемирии, на Малабар начали вновь прибывать иноземные купцы.

Иногда Типу устраивал охотничьи прогулки в горы. На охоту выезжали большими партиями, утроив сторожевые посты.

Вот и сегодня оживился майсурский лагерь: засновали всадники, запели рога, забили барабаны. Сипаи надеялись — может, ускачет сейчас начальство и тогда можно будет ненадолго избавиться от его докучливого догляда и хоть немного развлечься.

Красочная кавалькада неслась по узкой дороге между выветренными скалами и могучими деревьями. Все радовались предстоящей забаве. Тесной гурьбой скакали седой Гази Хан, сипахдар Лютф Али Бег, молодой богатырь Саид Ахмед из Аркота. Пригорюнясь, ехал хитроумный пехотный командир Зайн уль-Абедин Шастри. Трудную задачу задал ему Типу Султан — написать устав для майсурской армии, — а это куда сложнее, чем драться с любым противником.

За частоколом копий скакал на Таусе сдержанно улыбающийся Типу. Везли в закрытых клетках охотничьих гепардов. У соколятников на плечах сидели боевые охотничьи птицы в расшитых колпачках. А в самом конце шли кони с подушками и коврами, котлами, медными кубками и блюдами. Тучный мир-матба, начальник всех поваров при ставке, морщил лоб, обдумывая, что же ему сегодня готовить для почтенных охотников.

Особняком ехал фаудждар Мухаммад Али. Странно вел себя последнее время прославленный полководец. Стал молчалив и замкнут. Удвоил охрану возле своей палатки. Ночами надолго уезжал куда-то. Даже сейчас он был хмур и задумчив.

Вдоль всего пути, в ста-двухстах шагах друг от друга, стояли часовые. Они салютовали Типу и его приближенным. Когда до места охоты оставалось совсем немного, случилось непредвиденное. Передовые охотники уже миновали узкое горло горного прохода, по обе стороны которого вздымались дикие каменные глыбы, заросшие кустарником и корявыми деревьями. Когда в проход вступил Типу, стоявший неподалеку часовой вдруг вскинул мушкет и, как показалось всем, выстрелил в Типу.

Возникло замешательство. Телохранители заслонили собой удивленного Типу. Из рук часового был мгновенно выбит мушкет, а в грудь ему нацелен добрый десяток копий. Жизнь сипая висела на волоске, но сам он глядел на край каменного взлобья и показывал куда-то рукой. И вдруг все увидели, как, гремя мушкетом, оттуда катится человек. Бессильно раскинув руки, он затих у подножия утеса. Вот в кого стрелял часовой!

Несколько телохранителей бросились к упавшему и перенесли его поближе к Типу. Другие поскакали в объезд утеса, полезли на вершину.

Типу пристально глядел на молодого мусульманина в форме майсурской армии. Тот тяжело и хрипло дышал, на груди у него расплывалось большое красное пятно.

— Кто ты? — спросил Типу.

Раненый не отвечал. Глаза его тускнели. Вдруг он заметил Мухаммада Али и дернулся, словно желая что-то сказать. Фаудждар вздрогнул, но тут же облегченно вздохнул — смерть вовремя заткнула рот молодому мусульманину...

— Чей это сипай?

Приближенные и полководцы разводили руками Это не их человек. То же самое мрачно сказал и Мухаммад Али. Подбежал начальник охраны.

— Хазрат! На утесе было несколько человек. С другой его стороны найден свежий конский помет. За негодяями ушла погоня...

— Кто-то решил устроить на меня охоту, — негромко сказал Типу, разглядывая убитого. — Где стрелок?

К Типу тотчас же подвели сипая-тамила. Сипай был бледен, но держался бодро. Вины за собой он не чувствовал.

— Как тебя зовут?

— Рамасвами, хазрат.

Зайн уль-Абедин сказал обрадованно:

— Это мой человек, хазрат! Мои сипаи — молодцы!

— Расскажи, как ты заметил стрелка.

— Наверху вдруг сверкнуло дуло, хазрат. Я подумал — наверно, кто-то хочет выстрелить в тебя. Я приложился и...

— Проси награду, сипай.

Тамил удивленно поглядел на Типу. Он на миг задумался, и вдруг в глазах у него заиграли веселые огоньки.

— Освободи мою деревню от налогов, хазрат. Мы из Карнатика — переселенцы. Пока поля очистим, сады разведем — сколько времени уйдет. А амил знать ничего не хочет — плати ему налоги, да и все тут.

Все кругом засмеялись. Улыбнулся и Типу. Ловкач этой сипай!

— А сколько дворов в твоей деревне?

— Да около сорока, хазрат.

— И на какое время освободить вас от налогов?

— Пока служу...

Кругом раздался хохот. Словно ничего и не произошло. Словно минуту назад жизнь Типу и не висела на волоске.

— Пусть будет так, сипай. Но смотри, воюй хорошо. Узнаю, что плохо служишь — отменю!

— Постараюсь, хазрат!

Сипай бегом вернулся на свое место. А кавалькада помчалась дальше в долину, где зеленели посевы.

— Может, вернуться, хазрат, — осторожно предложил Лютф Али Бег. — Начало недоброе...

Типу был спокоен:

— Наоборот, хорошее. Пусть все мои люди будут так же преданы мне, как этот Рамасвами.

— Верно! — воскликнул Лютф Али Бег. — Верно, хазрат!

Вопреки обыкновению вначале решено было провести избиение кабанов, о чем слезно молили крестьяне соседних деревень. Кабаны расплодились за войну и беспощадно травили посадки сахарного тростника.

У края поля Типу и Лютф Али Бег вслушивались, как хрустит под грузными кабанами сахарный тростник. С отчаянным шумом и воплями, стуча в железные листы и котлы, крестьяне прямо на охотников гнали своих заядлых врагов. Белые тюрбаны мелькали там и тут над зелеными посевами.

Из посадок вдруг вылез громадный кабан с желтыми кривыми клыками. Он ощетинился при виде всадников и побежал через поляну к ближним зарослям, которые сулили ему спасение.

— Пошел! — махнул рукой Типу.

Кони широким махом поскакали по кочкастой равнине. Свита и телохранители с интересом наблюдали издали за травлей. Типу заходил слева, Лютф Али Бег скакал чуть позади справа от кабана. Сипахдару было не с руки бить зверя.

— Давай!

Через гриву коня Лютф Али Бег с силой ударил копьем, целясь кабану в сердце. Мимо! Острие лишь зацепило бок. Кабан вдруг метнулся к сипахдару и, подпрыгнув, словно собака, лязгнул клыками. Сипахдар отделался потерей чувяка. Каурый его конь, ослепленный ужасом, взвился на дыбы и диким галопом помчался прочь.

Кабан бросился искать спасения. Но рядом был уже Типу. Таус сам знал, что надо делать. Он подскакал к кабану и тут же резко свернул в сторону. Высоко занеся копье, Типу изо всей силы всадил острие в грузную кабанью спину.

Смертельная боль взметнула раненого зверя. В его маленьких глазах сверкал мстительный огонек. С яростным хрюканьем он кинулся на преследователя, решив дорого отдать свою жизнь. В руках Типу не было ничего, кроме поводьев. Все зависело от коня. И благородный Таус решил исход поединка: скачком повернувшись задом к кабану, он изо всех сил лягнул его прямо в ощеренную пасть и галопом поскакал от темной безжизненной туши.

Когда Типу подъехал к свите, все хвалили его мастерский удар и удивлялись стремительности, с которой зверь напал сначала на сипахдара, а потом на Типу.

— У тебя железная рука, хазрат! — говорил Лютф Али Бег, с восхищением глядя на Типу. — Я сроду не видел такого проворного зверя. Еще немного, и он оставил бы меня без ноги.