Однако время успело сильно поколебать дух и волю маркиза. В шестьдесят два года он почти полностью утратил прежнюю энергию, гибкий ум и предприимчивость. Все раздражало его в этом беспокойном мире, ничто не соответствовало его воле и желаниям, и он без конца брюзжал и жаловался.
Так было и сейчас, на военном совете.
— Его величество не соизволил подождать меня в Карнатике. У него, видите ли, срочные дела на Малабаре, а на союзнические обязательства ему наплевать!. — горько язвил маркиз в адрес Типу. — Такой же негодяй, как и его покойный папаша. А оставленный им командир в Карнатике....как его...
— Саид Сахиб, ваша светлость, — подсказал д’Оффлиз.
— ...даже не встретил меня в Порто-Ново. Нет, ни в чем нельзя на них полагаться!
Затянутые в блестящие мундиры офицеры, которых де Бюсси созвал в своей роскошной палатке, молча слушали жалобы командующего. Все те несколько дней, что маркиз уже провел на Короманделе, он только тем и занимался, что вспоминал о своих былых подвигах да перемывал кости покойному Хайдару Али и его преемнику.
— Господа! Это совершенно невозможно. Что здесь происходило все эти годы? Каких-то двадцать лет — и нашему влиянию пришел конец? — возмущался маркиз. — Придется начинать все сначала...
Молодые и энергичные офицеры, которые провели в Куддалуре не один месяц, понимали это, пожалуй, лучше самого де Бюсси. Маэ, Тируччираппалли и другив французские опорные пункты на Декане — давно в руках англичан. Французские фактории разгромлены. И все из-за полного безразличия Версаля к судьбам далеких индийских владений! Ничего не осталось на Декане под властью Людовика XVI, кроме этой небольшой крепости, которую прижали к устью реки Пеннар бурые Бандаполламские холмы, да окрестных рисовых полей. Только решительные действия могли выправить положение и поднять престиж королевского знамени.
Но как раз в этом и расходился командующий с большинством своих офицеров.
— Необходимо как можно скорее начать широкую кампанию против Мадраса, ваша светлость! — горячо доказывал полковник Удело. — Генерал Стюарт собирается занять крепость Перумаккал, на полпути между Мадрасом и Куддалуром. Нам следует опередить его. А оттуда — на Мадрас!
Де Бюсси слушал Удело с кислой миной на одутловатом лице:
— Вы, я вижу, так и рветесь в бой, полковник! Это похвально. Но у меня недостаточно туземных войск, и я бы не хотел лить понапрасну драгоценную галльскую кровь. Сами знаете, сколько французов умерло по пути в Индию и сколько их попало в плен к англичанам. У меня нет кавалерии. С малыми силами едва ли можно рассчитывать на успех широких операций...
— Сил у нас не так уж мало, ваша светлость, — вмешался в разговор граф д’Оффлиз. — Три тысячи французов, четыре тысячи туземных сипаев и четыреста кафров... никак не меньше, чем у Стюарта. А мадрасская армия, по слухам, сильно ослаблена болезнями и голодом. У нее мало боеприпасов и провианта.
Опытный командир, д’Оффлиз лучше других понимал, какой страшной бедой может обернуться для французской армии дальнейшее промедление. Де Бюсси ничем не связан в своих решениях и действиях. Власть его в армии абсолютна. Пора действовать, иначе будет поздно! Однако граф предпочитал помалкивать, зная капризный характер и упрямство де Бюсси. Кроме того, у него широкие связи при королевском дворе. Разве скажешь маркизу в открытую, что он просто трусит...
Офицеры, участники военного совета, сидели хмурые и недовольные. Они жаждали блестящих побед, славы и орденов. Отсиживаясь в Куддалуре, ничего этого не добьешься.
— Я сам и моя армия не оправились еще как следует от цинги, которой мы все переболели на острове Иль-де-Франс, — продолжал маркиз. — У Куддалура будет легче воевать. Мы сделаем крепость неприступной, и пусть тогда Стюарт попробует напасть на нас...
— Он уже вышел из Мадраса, ваша светлость, — вставил Удело.
Маркиз махнул рукой:
— Ну и что же! Подождем еще немного.
Де Бюсси говорил и сам удивлялся себе. Он вдруг с ужасом почувствовал, как надломили его годы и неумеренная жизнь. Лет двадцать назад он и не помышлял бы отсиживаться в Куддалуре, а выступил бы навстречу врагу, атаковал бы его и погнал обратно к Мадрасу. А сейчас — где они, его отвага и предприимчивость? Правы офицеры, не соглашаясь с его планами, которые продиктованы опасениями и нерешительностью. Маркиз устыдился. На какой-то миг он вдруг снова почувствовал себя смелым и деятельным полководцем. В самом деле — кой черт сидеть в этой дыре и ожидать неизвестно чего! Надо идти на Мадрас! Тем более что у побережья крейсирует флот де Сюффрена. Адмирал такой человек, что без раздумий готов атаковать на море и на суше хоть самого сатану...
— Займи Стюарт Перумаккал, и мы сразу же потеряем всякую инициативу, ваша светлость, — продолжал между тем полковник Удело. — Необходимо хотя бы задержать английскую армию. Типу оставил в Карнатике десять тысяч сипаев и соваров. Пускай их командир Саид Сахиб мешает продвижению англичан...
Одутловатое лицо де Бюсси покрылось красными пятнами. Он тяжело завозился в кресле. Несмотря на парик и блестящую генеральскую форму, командующий удивительно походил сейчас на страдающую разлитием желчи толстую старуху. Упоминание о Типу и Саиде Сахибе снова испортило ему настроение. Затеплившаяся было в его сердце искра угасла, не успев разгореться. Кто же, как не Хайдар Али и Типу, виноват в том, что он, де Бюсси, находится сейчас в трудном положении?
— И угораздило же нас связаться с этими тиранами и негодяями! — словно прорвало его. — Я всегда говорил, что Франции следует заключить союз с маратхами, а еще лучше с низамом. С их помощью мы давно бы разделались с англичанами и восстановили престиж Франции! Но ничего! Вот прибудет из Франции Суланже со свежими войсками, и я тогда покажу всем этим навабам и султанам, португальцам и англичанам, кто такой де Бюсси!
Участники военного совета сидели с каменными лицами. Такие вспышки были нередки у маркиза, да что толку! Звеня шпорами и оружием, все они повскакали с мест, увидев, что де Бюсси тяжело поднимается с кресла.
— Мы остаемся в Куддалуре, господа! — подвел итог маркиз. — Будем ждать развития событий здесь.
По стенкам соседней, ярко освещенной палатки двигались темные силуэты в высоких колпаках. Оттуда доносился мелодичный перезвон дорогой посуды, лязг ножей и вилок, глухие хлопки открываемых бутылок. Маркиз пригласил своих офицеров к ужину.
— На сегодня, господа, достаточно о делах. Война войной, но нельзя забывать и о желудке. Не так ли?
Маркиз сразу повеселел, заговорил о всяких пустяках, начал сыпать каламбурами. Оживились и остальные офицеры. Через полчаса маркиз и его гости, с салфетками на груди, уже вовсю орудовали ножами и вилками. С удовольствием слушая сплетни и тонкую лесть, де Бюсси с видом знатока смотрел, как играет в хрустальном бокале искристое шампанское, и старался забыть о неприятном разговоре с офицерами и о том, что генерал Стюарт уже вышел из форта Сен-Джордж на Куддалур, чтобы вместе с адмиралом Хьюзом попытаться зажать в клещи и раздавить его армию.
Было уже поздно, когда д’Оффлиз и Удело, откланявшись, направились к своим частям. Стояла кромешная тьма. Где-то рядом вздыхало море и с шипением накатывало волны на прибрежный песок. Вокруг мерцал кострами и факелами лагерь. У палаток темными силуэтами копошились солдаты.
Маркиз уже приказал саперам возводить вокруг крепости брустверы и копать окопы. Поэтому идти приходилось осторожно, обходя груды свежевскопанной земли и глубокие рвы. Оба полковника думали об одном и том же.
— Н-да! Наш командующий стар душой и телом, — со вздохом сказал Удело. —С таким вождем армия ничего не сумеет сделать. За все это время маркиз палец о палец не ударил. В последний момент решился-таки послать мою бригаду навстречу Стюарту, но запретил мне атаковать его. Конечно, Стюарт ползет, словно улитка. У него плохо с тягловым скотом. Но в конце концов он доползет до Перумаккала, и тогда попробуй выкури его оттуда...
