Правитель Майсура Хайдар Али, в борьбе с которым напрягала силы Ост-Индская компания, проигрывал свою последнюю битву. Сартан[37], оседлавший его, все рос да рос, пока не стал похожим на громадного краба, который протянул зловещие клешни к горлу жертвы. И когда клешни сжимались, Хайдар начинал биться на своем ложе, приводя в смятение сановников и слуг.

Этой ночью, словно убедившись в том, что жертва уже никуда не уйдет, сартан ослабил хватку, и Хайдар Али очнулся от забытья. Тяжело дыша, лежал он в своем большом зеленом шатре и вслушивался в ночные шумы, которые проникали сквозь полотняные стенки.

Эти ночные лагерные шумы хорошо знакомы ему — старому солдату. Вот послышались неторопливые шаги. Это ходят вокруг шатра его телохранители — рослые, до зубов вооруженные молодцы, на которых можно положиться и в бою, и на привале. Издалека донесся конский топот и негромкое ржанье. Хайдар Али знает — это отправляются в ночной поиск неуловимые луути-вала. Враги боятся его луути-вала. Страх перед ними не позволяет вражеским сипаям удаляться ночью от костров, от составленных в пирамиды мушкетов и ротных барабанов. А отойдет неосторожный сипай, железная рука майсурца зажмет ему рот. Завернут ему руки за спину, перекинут через седло, и через минуту, уже не таясь, во весь опор унесутся в темноту стремительные всадники. Прощай, родная рота, сипайское жалованье, жена и дети в обозе!

Вот глухо звякнул бубенчик. Мягко прошаркал верблюд. Это отправляется в дальний путь харкара[38] — верблюжий курьер. В его дорожной сумке — приказ командиру дальней армии или депеша в Шрирангапаттинам. Харкара знает все кратчайшие пути и потайные тропинки. И горе местным властям, если они не сделают все, что в их силах, для того чтобы харкара вовремя прибыл к цели здравым и невредимым.

Там, за полотняной стенкой, отдыхают в палатках десятки тысяч людей. Гаснущие костры источают едкий дым. Где-то всхлипывает ребенок. Нет-нет да слышится лязг оружия, протяжные окрики дозорных. А он, Хайдар Али, обессилевший, в своем шатре ожидает Азраила — ангела смерти! Мысль эта была непереносима для Хайдара Али. Умереть в самый разгар войны с ненавистным врагом! Конечно, он понес от ангрезов немалые потери, но все же и сам сумел разбить несколько их крупных отрядов. Еще немного, и, может быть, удалось бы окончательно перекрыть коммуникации ангрезов, отрезать их от баз снабжения, затянуть вокруг Мадраса железное кольцо блокады, раз и навсегда уничтожить красномундирные армии чужеземцев. И тогда он, Хайдар Али, стал бы господином Декана и Южной Индии!

Чувствуя, что сартан вот-вот снова ухватит его за горло, Хайдар Али приказал окружающим:

— Позовите Аббаса Али и оставьте нас одних.

Дежурные лекари и приближенные неслышно выскользнули из отделения шатра, где лежал Хайдар, а на пороге тенью вырос и склонился в низком поклоне мунши Аббас Али — секретарь властителя Майсура.

Аббас Али смотрел и не верил своим глазам — за полтора месяца так обострилась страшная болезнь, что ничего не осталось от Хайдара Али. На мертвенно-бледном бородатом лице — лишь одни глаза. Челюсти сведены судорогой. По лбу и щекам стекают крупные капли пота, сверкая на густых, сросшихся на переносице бровях и в тронутых сединой усах.

Превозмогая боль, сковавшую все тело, Хайдар Али сказал мунши:

— Садись, сынок! Садись и пиши мое последнее письмо. В нем важно каждое слово. Слышишь?

— Слышу, джахан панах! Но почему последнее? Иншалла![39] Я напишу тебе еще не одно письмо.

— Нет. Азраил уже близко...

С жалостью поглядев на Хайдара Али, Аббас Али сел на ковер и придвинул к себе светильник. Из резного ящичка он достал чернильницу и свиток бумаги, который раскатал на особой дощечке, уложенной на колени. Тщательно очистив перо, повел им справа налево, выводя на бумаге узоры затейливой персидской вязи:

«Бисмилла-ур-рахман-ур-рахим![40]

30 зу-ль-хиджжа 1196 года хиджры, Нарасингарайянпет, что возле Читтура. Главная ставка. Типу Султану от наваба Хайдара Али».

Медленно, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть, Хайдар Али начал диктовать:

«Мой сын и наследник Типу!

Получив это письмо, тотчас же возвращайся в Главную ставку. По воле Аллаха нам не суждено более свидеться. Жить мне осталось совсем немного.

Аллах щедро одарил тебя зрелой мудростью и проницательностью, которые необходимы для правителя. Тебе завещаю я государство и дело, которое Аллах не позволил мне довести до конца самому, — изгнание ангрезов, преградивших нам дорогу к власти над Деканом.

Ангрезы ослабли в этой войне, но сил у них еще немало. В их руках Бенгалия. Наваб Карнатика — их раб. К ним льнет махараджа Траванкура[41] и вожди малабарских племен, которые я искоренял всю жизнь. У ангрезов сильный флот, и они могут неожиданно высаживаться на Конкане[42], Малабаре и Короманделе[43]. А нашего флота едва хватает для того, чтобы охранять от пиратов торговые караваны.

Ангрезы стремятся разбить Майсур и, перешагнув через него, завладеть Деканом, а потом и всем Хиндустаном. Будь отважен, мудр и дальновиден в борьбе с ними. Ангрезы не остановятся ни перед чем ради достижения своей цели.

В нашей борьбе с ангрезами низам — плохой союзник. Он считает себя наследником владений Великих Моголов на Декане, и его гложет злоба, что вещая птица Хума, пролетая, бросила на меня свою тень и сделала меня повелителем и что я, простой наик[44], своими руками создал государство, не зависимое от Хайдарабада. Поэтому он охотно прислушивается к тому, что нашептывает ему агент[45] из Мадраса, и при его дворе плетутся все новые и новые интриги и заговоры против Майсура.

Не доверяй низаму ни в чем, хотя он, как и мы, мусульманин. Его мечта — усилить Хайдарабад за счет Майсура и добиться верховной власти на Декане.

Маратхи — хорошие воины, но и они считают Майсур частью своей империи. Они тоже полны желчи, что я не плачу дани, которую они наложили когда-то на старых правителей Майсура. Подобно низаму, они с легким сердцем оставили меня одного против ангрезов. В глазах маратхского пешвы сильный Майсур страшнее Ост-Индской компании.

Не доверяй и нашим союзникам франкам. Склоняя меня к войне с ангрезами, они сулили высадить на Декане большую армию. Два года воюем мы на их стороне, а большой армии все нет и нет. Их отряды, которые высадились в Порто-Ново с кораблей адмирала Сюффрена, бездействуют. Почти полтора года выплачиваю я франкам по лакху[46] рупий в месяц, а пользы от них никакой. Французские командиры боятся сделать шаг по своей воле, ожидая прибытия королевского главнокомандующего с основными силами. А прибудут ли они?

Франки, как и ангрезы, хотят завоевать Декан и Хиндустан, но они слабы и ищут нашей поддержки. Несмотря ни на что — они наши единственные союзники в борьбе с ангрезами.

Хочу предостеречь тебя — не спускай глаз с моих вазиров[47]. Они верно служили мне, но многих из них обуревают честолюбивые замыслы.

И еще не забывай о Водеярах — махараджах Майсура, которых я держу в Шрирангапаттинаме, словно попугаев в золотой клетке. Они никчемные люди, прожигатели жизни и сластолюбцы. Мечта вернуть утерянную власть над страной, которой они недостойны, заставит их без конца плести против тебя козни. Но прогнать их нельзя, потому что у народа Майсура к ним древняя привязанность. Уничтожив их, ты погубишь государство.