«А твои слова — не имеют ничего общего с действительностью»

— О своих девчонках беспокойся! — не сдержался Лекс.

— Я уж точно побеспокоюсь. — Уэйл, отец двоих дочек, сузил глаза. — Чтобы им в жизни не встретился такой урод, как ты.

Лекс скрипнул зубами, а затем вздернул голову и пятерней зачесал назад волосы.

— А говорил о справедливости, — хитро осклабился Лоусен. — Ты не справедлив ко мне, Картер. Я отнюдь не урод.

— Только внешне.

Лекс дрогнул, вновь сжав кулаки. Качнулся вперед, будто собирался еще раз вмазать брату. Он сдержался насилу и заставил себя отступить от Уэйла. Не хватало еще, чтобы Картер подал на него жалобу за дебош.

— Свое моральное уродство я демонстрирую только тебе. Остальные этого не заслужили.

— Я бы тоже обошелся без этого. Как и моя семья, — тут же выпалил Картер.

— Прости? — Лекс тряхнул головой: он правильно понял?

— Думаю, я ясно выразился: тебе стоит освободить мой дом от своего присутствия. Ремонт в твоей квартире скоро закончат. Остаток срока перекантуешься где-то еще. Может, у своей новой подружки, раз уж ты настаиваешь, что вовсе не бесишь ее, и что Каро не избегает тебя. Она же наверняка будет тебе рада, правда?

Лекс осознал, что все, что он испытывал до этого — просто сказка про Джека и бобы. Настоящий гнев накрыл его только сейчас. Однако Лоусен волевым усилием засунул голову в воображаемую кадь с ледяной водой и произнес:

— Без проблем.

Когда кузен, злющий, вышел прочь, Картер успел подумать, что, наверное, в этот раз он перегнул палку. А потом зазвонил телефон внутренней связи, и пришлось отвлечься на насущные вопросы.

Говоря о переработках, Уэйл не шутил и не преувеличивал. Фокус-группу, направленную в Германию, собрали спустя полчаса в одном из офисов высшего руководства. Коммерческий директор долго и упорно рассказывал, как важно то да се. Лекс ерзал. При первой же возможности он заглядывал в телефон — не написала ли Каро? Хотя бы и что-то гневное, мол, что это он себе позволил, как посмел? Это бы означало, что Иви в самом деле начала позволять себе чувствовать. Однако она снова закрылась в раковине, и теперь — плотнее прежнего. Словно мидия, которую никаким ножом не достанешь.

В кратких урывках Лоусен написал сам. Он по-прежнему заглядывал каждые несколько секунд — не пришел ли ответ? Наконец, ему сделали третье замечание, и он был вынужден сосредоточиться на делах. Спросил, кого из переводчиков ему назначат. Ибо «если он или она не переведут нормально, то даже если я возведу храм в честь этого Обрта, конечной сделки нам не видать».

Лекса дергали весь день, и перекинуться с Каро парой фраз никак не удавалось. На сообщения, даже когда Лекс стал откровенно спамить, девушка не отвечала. А вечером удрала с работы так, что пятки сверкали. Лекс был бы рад удрать следом, но увы: пока их гоняли с совещаниями, работу никто не делал. Пришлось задержаться до поздней ночи. И потому даже на стрим Каро Лекс не попал.

На другой день была суббота, и для Каро день принес разочарование — она надеялась «потестить» в деле Уве. Однако теперь на него не приходилось рассчитывать.

Что ж, прикинула Каро, стараясь извлекать максимум пользы из обстоятельств, можно заняться домашними делами. Пол сразу вызвался с готовностью делать что угодно. Потому перво-наперво предстояло поехать за продуктами.

В целом, Пол вел себя сдержанно и аккуратно. Не то, чтобы не по-мужски, но скорее, не по-мужицки. В каждом его действии Каро угадывала многолетний опыт жизни с женщиной. Каро легко распознавала такие вещи, потому что всю взрослую жизнь прожила со старшим братом. Он знал, где купить хорошие морепродукты или мясо, умел жарить вкусную яичницу и панкейки, и еще здорово пылесосил.

Каро никак не могла взять в толк, за что его бросила жена. Но, возможно, такие мужчины как Пол, «одомашненные», в свитерах, с небольшим животиком, не кажутся иным женщинам слишком мужественными или брутальными. Каро, чаще привыкшая общаться с людьми по голосовой связи, а не при личном контакте, в последнюю очередь обращала внимание на внешность. Конечно, привлекательность — это важно. Но ведь куда важнее, когда человек связно мыслит и говорит, последовательно рассуждает, признает твои увлечения…

Как Лекс, с ужасом осознала Каро, сидя в пассажирском кресле автомобиля Пола.

Закончив с закупкой, Каро сообщила, что уборкой и прочими хозяйственными делами они займутся завтра. А пока была бы признательна, если бы Пол закинул ее к окружному гематологическому центру.

— Тебя забрать? — Пол страшно старался быть хорошим соседом, и Каро стало даже горько от того, насколько побитым оказался такой добрый и верный пес. За что его так? Многие женщины — неприятные люди.

Многие люди — неприятные люди. Не потому ли ей так нравится в виртуальности? Не потому ли, что в рейде, как минимум, наполовину наплевать, что там за человек. Не до конца, конечно, но если человек — хороший игрок, то на его «человеческую составляющую» до поры до времени легко закрывать глаза.

— Нет, не нужно, — легко отозвалась Иви. — Моя машина стоит на этой парковке уже который день подряд. Я буду к половине пятого.

Каро не подумала, как может быть воспринято уточнение о времени возвращения. Она полагала, что просто предупредит, когда ее ждать. Однако Пол к условленному сроку сделал те самые панкейки, нарезал салат и пожарил купленную свежую рыбу.

Каро упорно пыталась убедить мужчину, что он это зря, и все прочее. Пол чуть севшим голосом осадил Иви. И та поняла наконец, что Пол делает это не только из благодарности или неловкости, что потеснил ее. Он отвлекается от собственной жизни, заботясь о ее. А, может быть даже, убеждаясь в собственной хозяйственности, пестует в душе ненависть к жене, которая не оценила его по достоинству.

Уборка и подпил когтей у Джонсона прошли в воскресенье довольно быстро, и Каро вновь навострилась в пансионат.

Тетя Джудит, как обычно, сидела в парке с книжкой в руках.

— Пратчетт? — Каро с изумлением заглянула в название книги. Затем устроилась рядом с тетей, и та потрепала Иви по колену.

«Мор, ученик Смерти» Пратчетта был для Каро всем хорош — и слогом, и сюжетом, и персонажами. Однако, как только Каро сообразила, какие именно вопросы поднимает писатель, улыбка ее померкла. Она сомневалась, стоит ли говорить об этом. Вряд ли.

— Пратчетт интересно рассуждает о смерти, должна я сказать.

Не надо, подумала Каро, и постаралась увести разговор в соседнее русло.

— О Смерти? Да, удивительно харизматичный персонаж. Мне еще очень горгулья понравилась на двери мага. И сам маг, и…

— Я говорю не о персонификации, — проговорила тетя Джудит буднично. Будто рассуждала не о маячащей кончине, а читала лекцию очередному потоку студентов, девяносто процентов которого казались ей безмозглыми. — Я говорю о работе Мора. Помнишь тот фрагмент?

Деваться некуда, придется поддержать тему. Если тетя хочет поговорить, надо поговорить.

— Который? Где Пратчетт пишет, что милосердие проявляется в остроте лезвия?

— Нет. Тот, где Мор впервые сам выполнял обязанности Смерти. Кто-то ждал его как друга, кто-то — как проводника в следующую жизнь. Смерть приобретает тот смысл, который мы сами способны вложить в нее. Она приходит такой, какой мы ждем ее. Она то — во что мы верим, — отстраненно проговорила женщина.

Каро не согласилась:

— Думаешь, у Кристофа была вера в смерть от подрыва в собственной кабине арабскими террористами?

Напоминание о безвременно ушедшем Кристофе больно резануло обеих. Тетя Джудит отвернула лицо, шмыгнула. А затем обернулась к племяннице с вопросом:

— Что насчет твоего мальчика…

— Мальчика? — не поняла Каро. Какого еще мальчика? Джонсона что ли?

— Ну того, который привозил тебе телефон. Как его зовут, кстати?

— Лекс.

— Ле-екс, — протянула Джудит, кивая. — Александр. Хорошее имя, должна я сказать. Имя полководца.

Каро вздохнула: