– Пойдешь! – бухнул Гефест, и своды пещеры вздрогнули. Алеш икнул и отступил за спину Драгана.

– Не пойду!!! – взвизгнула девица, подпрыгнув от негодования. – Лучше в геенне утоплюсь! Выкуешь из меня свои железяки!

– Безответственная, как дюббук! – мужчина вдарил кулаками–кувалдами по наковальне, заставив металл застонать.

– Вы с мамой женились по любви!

– Дочь, закрой рот. – Раздался за нашими спинами властный женский голос. В полнейшей тишине Алеш снова икнул.

– Мама… – капризно протянуло торнадо, обернувшись.

– Я сказала – молчи, Тати. – Голос был ледяным, как те кристаллы, что Драган нарек кондиционерами. Девица притихла.

Высокая женщина в черном плаще, такими же глазами и полумесяцем как у дочери, с истинно царской осанкой и посадкой головы, посмотрела на нас. Позади нее стояли служанки.

– Приветствую вас, гости. – Ее взгляд немного дольше задержался на нашем все еще голом оборотне, но ни один мускул смуглого строгого лица не дрогнул. Лишь ушки, по верху увитые изящными украшениями – вероятно, изготовил муж, на секунду, не более, прижались к красивой короне на голове.

– Моя супруга, Мфала, – представил ее Гефест.

Как они, такие кардинально разные, стали семьей? Надо будет как–нибудь полюбопытствовать, история, должно быть преинтереснейшая! Но сейчас я ощущаю себя на приеме у королевы. Хотя так и есть – не зря на голове женщины красуется корона.

Она подошла ближе. Одно слово, движение руки и служанки тут же принесли плащ и помогли Алешу в него закутаться. С губ женщины сорвался едва уловимый вздох облегчения. А на моих замер потрясенный выдох – теперь я смогла разглядеть, что это не корона, а нечто похожее на костяные наросты, или попросту… рога?! С трудом взяв себя в руки, я влилась в процедуру знакомства.

– С женщинами тяжелее, чем с демонами! – пробурчал кузнец.

– Воистину! – отозвался Горан.

– И тут тоже мужчины сексисты! – мисс Хайд глянула в поисках поддержки на Мфалу.

Н–да, адские леди до шуток не снисходят. А их дочери и вовсе буравят Ангела синей ненавистью. Ей–то я чем не угодила? И когда успела, впервые ее вижу! Не любит меня женский пол.

– Осью клянусь, дочь растить сложнее, чем Падших изгнать из нашего мира!

– Молчишь? – шепнула я на ухо Драгану. – Зря, у тебя такая же подрастает!

– Злая моя. – Он улыбнулся мне.

– Тати, иди к себе. – Мать посмотрела на дочь. Та, не смея перечить матери, бросила на отца колкий взгляд и направилась к выходу.

– И помни, ты обручена, все! – крикнул ей вслед отец.

В ответ из коридора раздалось раздраженное рычание. Что–то мне подсказывает, что ничего у папочки не выйдет! Такие замуж не по своей воле не выходят!

– Мфала, отведи их к богине. – Сказал Гефест, покачав головой. – Иди, Светлая, мы еще увидимся.

– Следуйте за мной. – Женщина грациозно повела рукой.

– Мама! – дочь бросилась к ней, когда мы вышли.

– Помолчи, Тати! – в голосе Мфалы прорезались нотки злости. – Есть вещи поважнее твоих капризов!

– Как всегда! – с горечью бросила девушка и отступила, едва сдерживая слезы. – Все всегда важнее меня!

Дремлющую силу я почувствовала еще когда мы начали спускаться по вырубленной в скале лестнице. Эта мощь была разлита в воздухе, плавно покачиваясь, как водоросли в воде. Мне вспомнился рассказ Гайи о богине Офель, храмы которой ушли под землю, когда этот мир предал ее, присягнув Люциферу. Вероятно, к ней мы и направляемся.

Темные тоннели, освещаемые лишь факелами в руках служанок Мфалы, становились все просторнее, и вскоре я поняла, что это уже коридоры храма. Ощущение древней силы, спящей в вечности, было настолько осязаемым, что казалось, ее можно потрогать.

– Это здесь. – Царственная супруга Гефеста остановилась перед стеной.

Служанки поднесли факелы к выемкам, и пламя, потрескивая, шустрой струйкой побежало внутрь. Из тьмы проступили очертания дверного проема – через который могли пройти великаны. По бокам он был обрамлен изумительно красивой золотой вязью. Похоже на то земное место, где хранилась менора. Не одни ли и те же существа их строили? Надо запомнить эту мысль и подумать ее на досуге. Вот только когда этот самый досуг мне выпадет?

Повинуясь всплывшему из глубин души знанию, я склонила голову, положила ладонь на грудь над сердцем, мысленно попросила разрешения войти и потревожить эту силу. Внутри разлилось тепло – я была желанным гостем.

Ноги осторожно ступили на каменные плиты с рисунком. Что–то вело меня внутрь золотистого сумрака, подсказывало, куда повернуть. Понять, откуда оно, изнутри или снаружи, оказалось невозможно. Да и вряд ли это имело значение. Нужно просто впустить внутрь эту силу. Смешать, но не взбалтывать, как говорится.

Я медленно шла по древним залам храма, сопровождаемая Гораном. Шорохи наших шагов взлетали вверх гулким эхом и растворялись в темноте. Когда–то все вокруг здесь заливал теплый свет. А в центре росло дерево с хрустальными лепестками, внутри которых тек жидкий огонь. Да, вот здесь. Ноги сами остановились в центре зала. Прикрыть глаза, отпустить все ощущения, довериться.

…Она любила приходить сюда – в тишину, иногда нарушаемую тихим звуком шагов и невнятным бормотанием очередного посетителя, склонившего колено перед древом. Богиня Офель, незримая и недоступная, внимала всем – внимательно выслушивала и жалобы, и мольбы, и благодарности. Те, кому был нужен ответ, находили его в своей душе. Мучимые противоречивыми желаниями получали успокоение и напутствие.

Все, кто уходил из храма с листом от ее дерева на шнурке, что у входа бесплатно раздавали прислужницы, уносили с собой частицу ее Света. На их лицах чаще всего сияли тихие улыбки согласия с собой.

Но в тот день было не так. Боль от его предательства, раздирающая ее душу, привычно привела в храм, но… Она подошла к величественным белоснежным вратам с резьбой, которая, говорят, на самом деле была не украшением, а рассказом о богине Офель на древнем, уже утерянном языке тех, кто жил в этом мире настолько давно, что никто и не помнит. Земля вздрогнула. Из ее недр рвался наружу нарастающий рев. Все закачалось. Просящие выбегали из храма – на их лицах был ужас.

Она шагнула к Вратам, но они, покачнувшись и загудев, начали закрываться. Не веря своим глазам, она смотрела, как две огромные белые створки сближаются впервые за многие тысячи лет. Когда они захлопнулись, воздух наполнился гулом. Резьба на воротах полыхнула алым. Храм закрылся. Закрылся от тех, кто его предал. И начал медленно уходить под землю.

– Они присягнули Люциферу! – прошептала она, упав на колени. – Это моя вина! – по щекам потекли слезы. Глаза закрылись, как только что врата…

– Саяна!

Я слышала его, но мои глаза не хотели открываться, словно сверху лежали половинки врат храма Офель. День выдался уж слишком богатым на события – причем, такие масштабные, что даже минутки дух перевести не нашлось. Все так быстро, что только кепочку держи, как говорил Глеб.

Вспомнив, что приговор его душе у меня, я собралась с силами и открыла глаза. Конечно же, госпожа Ангел лежит на руках Горана, который стоит на коленях, кто бы сомневался.

– Все хорошо, родная? – он нежно улыбнулся, пытаясь скрыть тревогу. – Ты так рыдала!

– Я утонула, Горан. – Пояснила мисс Хайд, сев. – В чьих–то воспоминаниях о том моменте, когда храмы Офель ушли под землю. – Вибриссы, тоже с трудом приходящие в себя, вяло встопорщились. – Что еще? – устало выдохнула я, глядя по сторонам. О как! Мне не чудится? – Драган, ты тоже это видишь? – мой палец ткнул в существо, что сидело на выступе стены.

Один глаз красный, другой синий. Оба светятся. Сразу сестру Ковача, Петру, вспомнила. Кто это? Тело не рассмотреть, под ним как раз огненная дорожка–светильник.