Хлесткий удар по ногам уронил нас на пористое одеяло. Следующее длинное щупальце просвистело сверху, рискуя снести головы. «Губка» вовсе не была дурой, быстро обучаясь, она вычислила наши слабые места и то, как их использовать.

Огромный «хобот» вырос прямо перед нами, мы едва успели затормозить, чтобы не въехать в него с размаху. Мгновенно сузив коридор по бокам, тварь развернула мерзкий отросток к нам концом. В его центре образовалось отверстие. Твою мать, это пасть!!!

– О–го! – вырвалось у меня. Остальное было нецензурным.

В ход опять пошли Крылья. «Хобот» сыпался по внешней стороне, но быстро восстанавливался. Она определенно умная!

– Стивену Кингу понравилось бы! – отметила я, глядя на острые, как иглы, белоснежные зубы в три ряда. – И никакого ведь кариеса! – взгляд переместился на Горана. – Ты будешь ругаться, но помни, что обещал. Бери ребенка и беги, я отвлеку.

– Саяна!!! – его взгляд был полон боли – такой же острой, как клыки хищной мерзости.

– Вспомни! – крикнула мисс Хайд, одновременно отступив назад и полоснув скальпелем по внутреннему сгибу локтя. – Пошел!!! – кровь ручьем потекла на «губку».

Одурев, по–видимому, от счастья, она зарычала и со всех сторон ломанулась ко мне. Выставив ладонь чуть наискосок, я прочистила Горану новый путь Светом и села на корточки. Широко раскрыв пасть, «хобот» обрушился на меня сверху и поглотил полностью.

Да, это определенно больно! Словно кожу срезают со всего тела маленькими бритвами. Еще немного, чуть–чуть, надо дать Драгану время уйти на безопасное расстояние! Боже, это как гореть живьем или купаться в кислоте! Надо за что–то зацепиться мыслями. Например, подумать о нагоняе, который мне устроит Ковач, когда вернусь. Больно! Ч–ч–черт! А ведь я с Люцифером даже и не познакомилась еще! Воюю с местным болотом! Вот он поржет надо мной!

Не могу больше!

Я зарычала и вспомнила слова Сэмуэля о росте моей силы. Господи, пусть Архангел будет прав! Мисс Хайд сжала зубы, представила, что Свет сконцентрировался в груди, и сжимала его до тех пор, пока Сила не достигла предела, а потом отпустила, позволив рвануть ранее неизведанными резервами. Получай, сука, ангельский атомный взрыв!!!

Сначала ушла боль. Потом рассеялся ослепительно белый свет. Я поднялась с колен, огляделась и хмыкнула. Да тут словно субботник был – вдаль простирается терракотовая земля с белоснежными громадинами скелетов неведомых чудищ, не осталось ни единого следа пористого хищника! Говорят, если вас сожрали, у вас все равно есть два выхода. А я, похоже, нашла третий!

– Прохлаждаешься, значит, пока жена с неведомой адской хренью сражается? – пошутила мисс Хайд, подойдя к лежащему на спине супругу, рядом с которым «отдыхал» серокожий паренек. Живы, но в шоке. – Бессовестный. – Я дала мальчишке кровь, села рядом и положила голову мужа на свои колени. – Спасибо, что послушался.

– Люблю тебя! – тихо прошептал он, улыбаясь сквозь слезы.

– Взаимно, родной. Встать сможешь?

– Я или?..

– Ясно, ты в порядке. – Я поднялась.

– Ай! – возмутился санклит, ударившись затылком.

– Тебе это ничего не напоминает? – мисс Хайд, усмехнувшись, помогла ему встать.

– Знала бы ты, как я хотел тебя тогда! – мужчина прижался ко мне. – Любимая!

– Эй, тут дети! – возмутилась для вида госпожа Драган, указав на вставшего мальчишку.

– Бабушка! – прошептал он, глядя за наши с Гораном спины.

– А можно помедленней? – вздохнула я, оборачиваясь.

Так вот вы какие, айки! Ни дать, ни взять наши кикиморы! Кожа еще более серая, чем у паренька, с приятным дымчатым отливом на всем теле – это очевидно, потому что одежду дама, похоже, считала излишеством, все женские прелести у нее были слегка прикрыты ожерельями – несколько на груди, пара на талии. Волосы русые с голубоватым свечением. Глаза раскосые, внешние уголки словно стянуты к вискам, и непроглядно черные.

На вид около пятидесяти, но вибриссы утверждают, что к этой цифре можно смело пририсовать нолик и умножить на… два? Три? А может, и больше.

– Говорила ведь не ходить по кладбищу Владык! – совсем как земная бабушка, пробурчала айка, отвесив внуку подзатыльник. – Ничего не слышит, неслух!

– Чего ты, – привычно отмахнувшись, беззлобно огрызнулся он, вытерев сопли рукавом. – Отец меня убить хотел. Я рога лучшие разбил, люциферовские. Сказал, в геенне утопит.

– Пусть попробует, ольббу скормлю! – она прижала мальчишку к себе. – Говорила мамке твоей непутевой, не сладится у тебя с ним! Так ведь она неслух такой же, непутевая!

– Госпожа за меня вступилась. – Доложил бабушке внучок. – Спасла. Из пуза ольбба вытащила!

О, эта «губка» ольбб называется, запомню!

– А что за интерес ей аек–то спасать? – женщина подошла вплотную ко мне и вперила в мое лицо черные глаза. – Ох ты, да неужто? – потрясенно прошептала она. – Ты?..

– Я. – Ответили губы сами по себе. – Отдай, что должна.

– Айки чтут уговор. – Зло усмехнувшись, она погладила серыми пальцами – с перепонками! – ожерелье на груди, вытащила зеленый камень из центра и положила на мою ладонь, которая тоже без участия разума сама протянулась вперед. – Я сдержала Слово. Теперь мой род свободен?

– Да. – Пальцы сжали камень, и я очнулась. – Что это было?!

– Узнаешь, когда придет время.

– Но…

– Одно скажу тебе, раз уж внука спасла, – вновь вглядевшись в мои глаза, прошептала она, – остерегайся тех, кто любит тебя. – Айка взяла внука за руку, развернулась и зашагала прочь. Оглянувшись через плечо, он виновато улыбнулся и помахал мне, но бабушка одернула его.

Эй, там, в Исаакиевском соборе, есть местечко?..

Их было четверо – прекрасных симургов с телами львиц и роскошными крыльями. Сестры. Охваченные золотым свечением, они стояли напротив меня. По моему лицу текли слезы. Душу сжимала тоска. Мы прощались. Может, навсегда. Но если на то будет воля Небес, еще свидимся.

«Иди, мы сохраним их», прозвучало в голове. «Спасибо», так же ответила я. Одна за другой сестры расправили крылья, и мне оставалось только одно – проводить их, исчезающих в белых облаках, взглядом. Теперь нужно идти к нему.

А вот и обрыв. Он там, знаю. Стоит в темно–красной дымке и зовет меня, тянет к себе, сминая волю и развевая в прах любую попытку сопротивляться. Его власть надо мной была безмерной. Была. Но это в прошлом.

Во мне больше нет страха перед тобой. И нет любви – она умерла, когда ты сделал то, что сделал. Это должно было уничтожить меня. Но я оказалась сильнее, и ты это понял – именно сейчас, когда попытался нырнуть в мой разум, но натолкнулся на защиту и замер – не от удивления, а от бешеного гнева, что разливался у тебя внутри.

Я усмехнулась. Ты этого не ожидал, верно? Думал, моя вера тебе безгранична. Полагал, что предашь и будешь прощен. Ты ошибся. Нельзя получить все. Ты сделал выбор. Я тоже. И готова за него заплатить. А ты готов?

Я подошла к темной фигуре на обрыве. Сумрачная дымка вилась над ней, едва касаясь напряженной спины и светлых коротких волос. Пространство вокруг наполнилось словами. Этот шепот нырнул внутрь меня, подавляя волю, убаюкивая разум, сковывая невидимыми цепями, утаскивая, словно морское чудовище, в свои глубины, откуда нет возврата.

Ну уж нет, со мной этот фокус не прокатит! Я помотала головой, сбрасывая наваждение. Я – не она! По телу пробежала искорка, и шепот завопил, завизжал, выскочив из моего разума и души прочь, будто обожженный.

Небо налилось алым светом, молния прошила его насквозь. Гром расползся по кровавому куполу раздраженным ворчанием.И он обернулся.

Мои глаза встретились с его полыхающим гневом взглядом.

– Я пришла, Люцифер.

Сон. Это был сон. Можно облегченно выдохнуть. Я в кровати в нашем отеле. По ощущениям проспала сутки! А где Горан? Полагаю, ушел готовить завтрак. Мой идеальный мужчина! Потянувшись, я встала и, накинув халатик, прошла на террасу. Вид с нее был неизменно прекрасен. И, кстати, непростая метафора – между мной и Осью бытия, которая где–то там, далеко, такая же пропасть, как между отелем и поселением на равнине.