– Держи. – Я налила ей виски из графина на столе.

– Спасибо. – Санклитка сжала бокал дрожащими пальцами. – Вот и сегодня, та же история. Подгадали, одновременно взяли выходной, а эта мерзавка заявила, что живот болит, видите ли! Что у нее болеть может, она же санклит! А Карим уши развесил, ко мне не поехал, остался с ней!

– Ясно. – Узнаю Седу.

– Так хотела, чтобы как у вас с Гораном, – тихо призналась Кира. – Чтобы мой мужчина видел только меня. Твой Драган, он дышать без тебя не может. А Карим… – она махнула рукой и всхлипнула.

– Хочешь правду? – я подвинула к ней коробку с салфетками.

– Угу.

– Ты ищешь даже не любовь, а безусловную заботу, чтобы компенсировать травмы прошлого. А Седу воспринимаешь как конкурентку. Но не понимаешь, что у нее в отношении тебя в точности такие же чувства. Она росла без матери, опорой был отец, а теперь вдруг появилась какая–то фифа, которая отбирает его у нее.

– Думаешь?

– Седа хоть и маленькая, но женщина. Она борется за него, как умеет. Вы с ней одинаковые. Поэтому и родилась взаимная ненависть.

– И что мне делать?

– Прекратить войну. Девочкой может быть только одна из вас двоих. Да и если придется выбирать, уж прости, Карим выберет дочь. Тебе придется стать взрослой. Ты должна убедить ее, что вы не враги, а союзники. Что вы обе любите одного мужчину, но не претендуете на места друг друга. Она – дочь, это одно, ты – возлюбленная, это совсем другое.

– Эта козявка мне в глаза заявила, что я, видите ли, ее папочки недостойна! Ему пара только госпожа Саяна!

– Серьезно? Кира, я поговорю с ней.

– Спасибо. – Санклитка вытерла слезы и улыбнулась. – Прости, что со своими мелкими дрязгами пристаю. Ты ведь, наверное, по делу пришла?

– Да. Хотела кое о чем попросить.

– Для тебя сделаю все, что угодно!

– Не знаю, как объяснить. – Прошептала я. – Никак не могу забыть слова Киллиана.

– Какие?

– «Я в тебе». Все думаю, а вдруг он не кровь свою, которой меня накачал, имел в виду? Что если… Вдруг он чувствовал свое дитя во мне?

– То есть Горана его дочь?..

– Она моя дочь. – По лицу побежали слезинки. – Я люблю ее всей душой! Но не хочу, чтобы она, когда вырастет, сопоставила то, что родилась недоношенной и то, что время ее зачатия пришлось на тот момент, когда эта тварь похитила меня. Не могу допустить, чтобы ее терзала мысль о том, что Киллиан может быть ее отцом!

– Знаешь, однажды я ударила этого мерзавца. – Тихо сказала Кира. – Разбила его противную рожу! Кровь залила подушку. Потом я выдрала из наволочки кусок с его кровью и храню его до сих пор – чтобы помнить, что не была безвольной жертвой!

– Умница моя!

– Так что, если ты, конечно, хочешь, могу сделать тест ДНК, чтобы ты успокоилась. И чтобы он перестал доставать тебя с того света.

– Спасибо, сестренка. Да, хочу. И еще кое–что. – Я взяла ее за руку. – Поговори с Якобом.

– Не хочу.

– Ты боишься. Но поверь, его это страшит еще сильнее.

– Серьезно? Он прародитель клана!

– А ты – его дочь! Единственный ребенок за последнюю тысячу лет! Ты – чудо!

– Карим тоже так говорит. – Девушка улыбнулась.

– Якоб на самом деле очень ранимый, Кира. Вся эта бравада, шуточки и зацикленность на сексе – лишь защита от окружающего мира. Но он хороший. Дай ему шанс. Пойдем.

– Прямо сейчас? – в глазах санклитки заметалась паника.

– А когда? Вечером мы улетаем в Петербург. А потом почти сразу в Чернобыль. – Я встала и протянула ей руку. – Не бойся.

Она сжала мою ладонь, мы вышли из домика и натолкнулись на Горана.

– Родная, все хорошо? – он нахмурился. – Ты плакала?

– Не обращай внимания, – отмахнулась мисс Хайд, – это у нас микро–Апокалипсис был! – я увидела спину Якоба, маячившего невдалеке, и указала на него Кире. – Он весь день по саду круги наворачивает не из любви к природе! Иди к нему!

– Хорошо. – Девушка сделала глубокий вдох и пошла к отцу.

После недолгого разговора они обнялись.

– Наконец–то! – удовлетворенно улыбнувшись, я взяла мужа под руку. – Все, теперь можно со спокойной душой лететь в Петербург!

Петербург встретил нас погодой в стиле «на–на–на» – ветрина, дождина, холодина. Забираясь ледяными пальцами мороси за шиворот, он словно мстил за то, что ему предпочли Иерусалим и Стамбул. Я виновато улыбнулась, выйдя из машины, мысленно попросила у ревнивца прощения и посмотрела на «Мажестик Делюкс». Все такой же скромный на вид, элегантный, подтянутый джентльмен. На нижнем этаже уже нет бара, лишь ювелирный и гастропаб призывным теплом заманивают внутрь. Сколько же прошло времени?

– Помнишь? – прошептал Горан мне на ушко, обняв сзади.

– Такое не забудешь!

Мы вошли в прозрачные двери и замерли в холле. То же элегантное сочетание песочных, шоколадных и бежевых оттенков, элегантная отделка, зеркала. Изящные штрихи в виде красных пуфиков и огромных черных ваз с белыми орхидеями. И вновь мне даже не нужно было смотреть на Горана, и так знала, что он сейчас улыбается. Лифт, выполненный в янтарных тонах, доставил нас к «эксклюзивному люксу», которому тотально не везло.

Когда все расселились по номерам, а Ковач с охраной встали на пост, за окном уже синели сумерки. Город переливался, пульсировал огнями, словно надеялся ярким светом отпугнуть демонов. Но было поздно – они уже здесь. Малыши спали в кроватке рядом. Тишина и спокойствие. Вот только надолго ли? В моей жизни затишье всегда притягивает бурю. Я подошла к окну и вгляделась в хмурое небо. Петербург не собирался прощать ветреную госпожу Драган.

– Любимая! – Горан обнял меня сзади. – Как вспомню то время!.. С ума сходил, не имея возможности обнять тебя, поцеловать. – Выдохнул он, сжав стальное кольцо. – Как хвост ходил за тобой по пятам! Меня разрывало от боли, когда видел вас с Алексом! А ночами, когда ты разрешала ему остаться, сидел в машине и рыдал от ужаса, что ты любишь его, а я больше тебе не нужен. – Его голос задрожал от слез.

– Родной мой! – я развернулась и прижалась к нему так крепко, как только смогла. – Люблю тебя! Только тебя, воздух мой!

– Ты самая сильная боль и самое большое счастье! – Драган застонал, уткнувшись лицом в мои волосы.

– Прости…

– Саяна, нечего прощать! Ты дважды полюбила меня, смогла простить все, что натворил, подарила мне Горану и Саяна! Сделала меня таким счастливым!

– И ты меня! – я прижалась к нему еще теснее, впервые ощутив далекое эхо будущего. Будущего, которое изменит все.

– Ты уверена, что хочешь сделать это? – спросил муж, когда утром мы приехали к длинному ряду стальных серо–голубых ангаров, похожих на раскрытые парашюты. Тюрьма, в которой до сих пор находились люди и санклиты из бункеров Архангелитов.

– Да. Они все получат свободу. Это будет правильно.

– Ты боишься, что мы можем не вернуться из ада? – почти беззвучно прошептал он.

– Тайна сия велика есть. – Неуклюже отшутилась я, отведя глаза.

– Когда ты цитируешь Чехова, я по–настоящему пугаюсь! – Горан резко притянул меня к себе.

– Ну, спасибо, супруг! – фыркнула мисс Хайд, и, взяв себя в руки, вошла в центральный ангар.

Здесь нас уже ждали. Глаза пробежались по сотням лиц. Кого–то из санклитов я помнила, но в другом виде – погасшие глаза, жгущие душу, искусанные губы, ужас людей, которые прекрасно понимали, что Архангелиты всего лишь играют на их слабостях, но ничего не могли с этим сделать.

Сейчас они выглядели по–иному. Значит, моя кровь помогла. Я встретилась взглядом с Саввой, которому пришлось стать нашим эмиссаром, объяснившим им ситуацию. Он улыбнулся и кивнул. Что ж, к чему тянуть? Госпожа Ангел вышла в центр зала.

– Здравствуйте, дамы и господа. Не буду ходить вокруг да около, скажу, как есть. Вы все свободны с этой секунды. Что делать со свободой – личное дело каждого. Полагаю, до вас уже дошли слухи, что ваш кукловод, Архангел Михаил в своем истинном, демоническом облике отправлен к Создателю – лично мной. О наших планах Савва вам только что рассказал. Если кто–то из вас хочет присоединиться к предстоящему увлекательному путешествию в преисподнюю – на добровольных началах, милости просим!