Тронная Книга, несмотря на свое древнее помпезное название, на самом деле являла собой современный уникальный банк, в котором хранились биометрические даннные всех прошлых императоров Арагона, правящего императора и кронпринца. Данные, начиная с ДНК и заканчивая венозным рисунком руки и радужной оболочкой глаз, генерировались в ключи биометрической идентификации, которые передавались по всему Арагону, как только на престол восходил новый император. Благодаря этому, правящий император и его кронпринц имели доступ к любой системе или информации независимо от места, времени и уровня защиты. Одним прикосновением руки император или его наследник получали полный доступ к любой государственной системе на планете. Пароли, коды, сложнейшие уровни защиты — все это аннулировалось, лишь только система идентифицировала биометрический код. Совершенно лишним упоминать, что это не касалось личной сферы жителей Арагона.

— Моя универсальная отмычка, — любил повторять Арман, потрясая в воздухе рукой, при этом они с отцом давились от смеха, как мальчишки. Как правило, это начиналось после второго графина коньяка.

Тронную Книгу мог открыть только сам император, кронпринц, либо она вскрывалась по решению Государственного Совета абсолютным большинством при обязательном присутствии всего Совета в полном составе.

Так было после гибели императора Клермона и его сына Эральда. Арман тогда не был кронпринцем, и Государственный Совет вскрыл Книгу, чтобы внести запись о новом императоре. Своих наследников Арман записывал в Тронную Книгу сам, в этом, собственно, и заключалась процедура посвящения в наследники. А при отречении, которого так страшился государь, ключи идентификации удалялись из банка, и запись в Книге исчезала. Но сделать это мог только лично сам отрекающийся, поэтому на Арагоне умершие кронпринцы все считались императорами, поскольку удалить их ключи из Тронной Книги было невозможно. Это уже объяснил Дэну отец.

Арман открыл книгу, немного поколдовал над ней, и на всех документах появилась его подпись и личная печать: Арман Клермон да Сарна, шестнадцатый император Арагона.

Заседание было окончено. Сандро за все это время не проронил ни слова.

На следующий день в Университете только и разговоров было, что о Торговом Альянсе. Не только студенты, а и преподаватели в перерыве спорили, кто соглашаясь, а кто не соглашаясь с решением Государственного Совета. Все на что-то ссылались: на прессу, на экспертов, на слухи, на обрывочную информацию — самую правдивую, потому что полученную тайно, — на родственников, которые обязательно были знатоками в данной области. Дэн попробовал прислушаться то к одному спору, то к другому, и в результате к концу лекций у него в голове была целая каша самых разнообразных мнений, суждений, экпертных оценок и безапеляционных выводов.

Он слышал те же споры по дороге домой, в новостях по всем каналам выступали политики, эксперты и специалисты. На правительственном канале Бризар доступно разъяснял народу все то, что Дэн слышал на Совете. Но стоило переключиться на другие каналы, оттуда лился поток самой разной, порой весьма противоречивой информации.

— Это миф, современные технологии давно позволяют выкачивать раний без ущерба для окружающей среды, наши министры обленились, нам давно пора перенимать опыт других планет. Криосланцы — это вчерашний день, — горячился какой-то маститый эксперт.

Голос его оппонента, пытающегося донести до аудитории, что на других планетах — той же Земле — раний залегает среди осадочных пород, и поэтому при его добыче криосланцы не применяют, а для глубинных бассейнов Деи это самый щадящий метод тонул среди громогласных спичей и лозунгов.

— Мы окажемся в изоляции от всех прогрессивных миров, это ограничение наших свобод, — вещал на предмет введения кард-допусков один из оставшихся не у дел депутатов.

Опять же, пример Земли, которая преспокойно торговала со всей Галактикой и игнорировала все возможные торговые союзы, почему-то никого не вдохновлял. Параллельно депутаты из упраздненного Корпуса рассказывали, как они преданно служили народу, и как теперь народу будет без них сложно донести свои пожелания императору. Хотя по тому же правительственному каналу подробно разъяснили, что начинается разработка механизма всенародного опроса, и этот вопрос наполовину решен.

Дэн попробовал порыться в Сети, но там ситуация была еще хуже. Оценки давались диаметрально противоположные. Одни кричали: «Это сдача всех отвоеванных позиций, мы с таким трудом добивались права стать равноправным членом Галактического общего рынка, это в чистом виде некомпетентность правительства». Другие отвечали: «Все правильно, надо защищать наши национальные интересы. Государственный Совет решил верно. А депутаты вообще бездельники, давно пора было их разогнать».

К концу дня у Дэна голова шла кругом. Если бы он не присутствовал на Совете, то без труда поверил бы тем, кто обвинял министров в костности, лени, неповоротливости и глупости, а император их слушает и не знает, о чем думает народ. И все в таком духе.

Дэн потер виски, и тут пискнул браслет связи. Дэн развернул на ладони экран, по Сети в их студенческую группу пришло сообщение: «Если ты за правду, если ты за сплоченную Галактику, если ты за свободу мысли — ты уже с нами! Приходи на площадь Благоденствия, мы ждем тебя!»

Дэн посмотрел на часы. Завтра первая лекция — правоведение, пожалуй, впечатлений на сегодня хватит. И пошел спать.

Глава 7

Через несколько дней о площади Благоденствия не говорил только ленивый. Постепенно, как громоздкое дополнение, исчезло слово «Благоденствие», и осталась только площадь. Точнее Площадь. Это такое обыденное и рядовое слово вдруг наполнилось особым, восторженным смыслом и произносилось с обязательным придыханием. Там собралось уже порядка нескольких тысяч человек — в основном студенты — которые объявили, что таким образом они выражают свое отношение к решениям Совета и хотят быть услышаны.

Услышаны были все. Император Арман лично обратился к присутствующим на площади, заверил что решения принимались, принимаются и будут приниматься Государственным Советом исключительно с позиции защиты интересов подданных Арагона, пообещал, что в ближайшее время он сделает все возможное, чтобы возникшие неудобства были устранены и поздравил их с активной гражданской позицией.

В Университете о Площади разносили всякие возможные слухи, и в конце концов после лекций Сандро предложил Дэну посмотреть на Площадь своими глазами. Они припарковали флаер Дэна за квартал от площади Благоденствия и дальше пошли пешком. Уже стемнело, но площадь хорошо освещалась, по периметру стояли палатки.

— Вы кого-то ищете? — с улыбкой обратилась к ним невысокая девушка в спортивной куртке, застегнутой под подбородок. На груди у нее висел самодельный бейджик с именем Оллин.

— Добрый вечер, Оллин, — тоже улыбнулся ей Сандро, — мы просто хотим прогуляться.

— Да, конечно, — она кивнула головой и челка у нее смешно подпрыгнула, — если что-то понадобится, обращайтесь в третью палатку. Там наши волонтеры.

— Как у них тут все организовано, — с уважением отметил Сандро. Парни отправились дальше.

В самом центре площади в металлических цистернах горели костры, вокруг которых и была сосредоточена основная жизнь этого необычного лагеря. Возле одного из них длинноволосый юноша с мечтательными глазами читал стихи. Дэн не был большим любителем поэзии, он больше уважал прозу, поэтому не знал, что за стихи читал парнишка. В конце концов, это могли быть его творения. Вокруг юноши толпились десятки слушателей, отблески пламени прыгали по лицам, и Дэн с удивлением понял, что ему нравится Площадь. Здесь было много парочек, они стояли, обнявшись, и Дэн подумал, что и ему стоило позвать с собой Ваниссу.

У другого костра стояло старое пианино, и не поленился же кто-то, притащил его сюда! На пианино в четыре руки играли две девчонки в перчатках с обрезанными пальцами. Оно было слегка расстроенным и фальшивило, но слушатели не придирались и щедро награждали пианисток аплодисментами. Дэн высматривал в толпе знакомых, но увидел лишь несколько человек с их потока и пару старшекурсников.