Стоял вопрос о том, чтобы вознаградить его за такую общеизвестную порядочность, сделав мэром, депутатом, государственным советником или кем-нибудь еще в этом роде.

Господин Лоредан де Вальженез весьма покровительствовал метру Баратто. Он использовал все свое влияние на министра внутренних дел, чтобы выхлопотать метру Баратто орден Почетного легиона. Как известно, влияние г-на Лоредана де Вальженеза было велико, и он добился этой награды; честнейший нотариус недавно был награжден, к великому возмущению своих клерков, смутно догадывавшихся о том, что их хозяин заложил недвижимость, которая ему как будто не принадлежала; они потихоньку обвиняли его в подложной продаже и между собой насмешливо называли своего достойного хозяина нотариусом по подлогам.

Обвинение было не совсем справедливо. Подложная продажа заключается, выражаясь языком юриспруденции, в продаже двум разным покупателям одной и той же принадлежащей вам вещи. Но какими бы осведомленными ни считали себя клерки, метр Баратто не был замешан в такого рода преступлении, он лишь заложил то, что ему не принадлежало. Прибавим, что, совершая этот проступок, он был старшим клерком, а не нотариусом и решился на него, чтобы купить контору. Купив контору на приданое жены, он возместил долг и ликвидировал на основании вполне законных расписок следы первоначального преступления. Таким образом, прозвище, которое дали клерки метру Баратто, можно было считать дважды несправедливым. Но надо быть снисходительными к молодым завистникам, потерявшим голову при виде красной орденской ленточки, будто быки на арене — перед алым плащом тореро.

К этому сомнительному персонажу — после того, что мы сказали, эпитет, возможно, не покажется вам преувеличением, — к этому сомнительному персонажу, повторяем, и отправился Сальватор.

Он пришел в ту минуту, как метр Баратто провожал старого кавалера ордена Святого Людовика и низко ему кланялся.

Подняв голову, он увидел Сальватора на том самом месте, где только что стоял благородный клиент, перед которым метр так униженно склонялся. Господин Баратто бросил на комиссионера презрительный взгляд, словно спрашивая: "Это еще что за мужлан?"

Сальватор сделал вид, что не понимает его пренебрежительного молчаливого вопроса, и метру Баратто пришлось воспроизвести его вслух; он прошел мимо Сальватора, не замечая его приветствия и обратившись к одному из своих клерков с таким вариантом вопроса:

— Что угодно этому человеку?

— Я хочу поговорить с вами, сударь, — отвечал комиссионер.

— Вам поручено передать мне письмо?

— Нет, сударь, я пришел переговорить с вами лично.

— Вы?

— Да.

— Вы хотите заключить сделку в моей конторе?

— Мне необходимо с вами поговорить.

— Передайте старшему клерку, что вам угодно мне сообщить, милейший; это будет все равно как если бы вы изложили свою просьбу мне.

— Я могу говорить только с вами.

— Тогда зайдите в другой раз. Сегодня я занят.

— Прошу меня извинить, сударь, но я должен изложить вам свое дело именно сегодня, а не в другой раз.

— Лично мне?

— Лично вам.

Непоколебимый тон Сальватора произвел на метра Баратто некоторое впечатление.

Он обернулся с удивленным видом, потом словно покорился и спросил, не приглашая, однако, Сальватора в кабинет:

— Что вам угодно? Изложите свое дело в двух словах.

— Это невозможно, — возразил Сальватор. — У меня дело не из тех, какие решаются на ходу.

— Но вы хотя бы обещаете излагать коротко?

— Мне понадобится не меньше четверти часа, да и то я не уверен, что спустя это время вы решитесь исполнить мое желание.

— В таком случае, милейший, если ваше дело столь трудное…

— Трудное, но исполнимое.

— Ах, вот как? Вы, однако, настойчивы!.. А знаете ли вы, что такой человек, как я, не может терять попусту время?

— Верно. Но я заранее вам обещаю, что вы не пожалеете о потраченном на меня времени. Я явился от имени господина де Вальженеза.

— Вы? — удивился нотариус, глядя на Сальватора, будто хотел сказать: "Какое отношение может иметь этот комиссионер к такому человеку, как господин де Вальженез?!"

— Я! — кивнул Сальватор.

— Прошу в мой кабинет, — пригласил метр Баратто, побежденный упорством Сальватора, — хоть я и не понимаю, что общего может быть между господином де Вальженезом и вами.

— Сейчас поймете, — пообещал Сальватор, проследовав за метром Баратто в его кабинет и притворив за собой дверь в контору.

Нотариус обернулся на звук хлопнувшей двери и спросил:

— Зачем вы закрываете дверь?

— Чтобы ваши клерки не слышали, что я вам скажу, — пояснил Сальватор.

— Это, стало быть, тайна?

— Вы сможете судить об этом сами.

— Хм! — с сомнением обронил метр Баратто, взглянул на комиссионера с некоторым беспокойством и устроился за столом, словно артиллерист за ретраншементом.

Он с минуту разглядывал посетителя, тщетно пытаясь прочесть что-то на его лице, затем произнес:

— Говорите же!

Сальватор огляделся, увидел стул, подвинул его к столу и сел.

— Вы садитесь? — изумился нотариус.

— Я же вас предупредил, что у меня к вам дело не меньше чем на четверть часа.

— Но я не приглашал вас садиться!

— Знаю, однако я подумал, что вы не сделали этого по забывчивости.

— С чего вы это взяли?

— Потому что вот в этом кресле сидело лицо, которое вы принимали до меня.

— Это же был господин граф де Нуартер, кавалер ордена Святого Людовика!

— Вполне возможно. Однако в Кодексе сказано: "Все французы равны перед законом" — а я такой же француз, как господин граф де Нуартер, и даже, может быть, как гражданин лучше его, потому-то я и сажусь, как это сделал он. Но поскольку мне тридцать четыре года, а ему семьдесят, то я сижу на стуле, а не в кресле.

Лицо нотариуса выражало все большее удивление.

Словно разговаривая с самим собой, он произнес:

— Очевидно, это какое-нибудь пари… Говорите, молодой человек!

— Совершенно верно! Я поспорил с одним из своих друзей, что вы охотно ссудите меня на сутки необходимой суммой.

— Ну наконец-то! — заметил метр Баратто с вызывающим смешком, который обычно вырывается у деловых людей, когда к ним обращаются с неожиданными предложениями.

— Вот именно! — подхватил Сальватор. — Это ваша вина, если мы не начали этот разговор раньше, согласитесь. Я был готов приступить к нему в любое время.

— Понимаю.

— Итак, я заключил пари…

— И ошиблись.

— …что вы ссудите меня суммой, необходимой моему другу.

— Дорогой мой! У меня сейчас нет свободных денег.

— Вы же знаете: когда у нотариуса их нет, он способен их сделать.

— Когда у меня есть деньги, я ссужаю их под залог недвижимого имущества, причем под первую закладную. У вас есть свободная от долгов недвижимость?

— По крайней мере, в настоящую минуту — ни пяди земли!

— Какого же черта вы сюда явились?

— Я только что вам об этом сказал.

— Друг мой! — начал метр Баратто, призвав на помощь все величие, какое он только был способен изобразить. — Прекратим эту шутку, прошу вас. Мои клиенты — люди осмотрительные и разумные, они не одалживают деньги первому встречному.

— Да разве я пришел просить деньги ваших клиентов? — отозвался Сальватор, нимало не смутившись под горделивым взглядом нотариуса.

— Уж не мои ли деньги вы хотите получить? — спросил нотариус.

— Несомненно.

— Да вы с ума сошли, милейший!

— Отчего же?

— Нотариусам запрещено спекулировать собственным состоянием.

— На свете так много всего, что запрещено и что нотариусы тем не менее делают.

— Э! Какой вы забавник! — бросил метр Баратто, поднимаясь и направляясь к звонку.

— Прежде всего, я вам не забавник! — отрезал Сальватор и протянул руку, преграждая ему путь. — И потом, я еще не все сказал. Извольте сесть на место и выслушать меня до конца.

Метр Баратто бросил на комиссионера испепеляющий взгляд; однако во всем облике посетителя, в его позе, выражении лица, взгляде чувствовалось столько силы и уверенности, что нотариус снова сел: Сальватор напоминал ему льва на отдыхе.