Однако она его не слышала.

Он зачерпнул рукой снегу и потер Регине виски. Она постепенно пришла в себя, открыла глаза и, с грустью глядя на Сальватора, спросила:

— Что произошло?

— Ничего, — отвечал молодой человек. — Во всяком случае, ничего такого, что могло бы вас огорчить.

— А выстрел? — спросила Регина, вглядываясь в Сальватора, чтобы узнать, не ранен ли он.

— В меня стрелял тот, кто прятался за деревом, — сказал он, — но я не ранен.

— Это был граф, — живо проговорила Регина; она поднялась, опираясь на руку своего спасителя.

— Я в этом не уверен.

— Нет, это был точно он, — продолжала настаивать княжна.

— В таком случае, мне его жаль, — заметил Сальватор. — Ведь я в него стрелял, а у него на груди нет спасительной бляхи комиссионера, как у меня.

— Вы убили графа? — ужаснулась Регина.

— Понятия не имею, — отвечал Сальватор, — зато я уверен, что попал в него: я видел, как он упал на газон. Если позволите, княжна, я пойду убедиться в его состоянии.

Сальватор торопливо пошел по аллее, в конце которой упал граф Рапт.

Прежде всего Сальватор различил в темноте его лицо, и всегда-то бледное, а теперь и вовсе бескровное — то ли из-за потери крови, толи из-за тусклого света луны. Вокруг него снег был выпачкан кровью.

Он подошел ближе, склонился над графом и, не слыша его дыхания, приложил руку к его груди. Граф был мертв! Пуля угодила в самое сердце.

— Да смилуется Господь над его душой! — философски заметил Сальватор, поднимаясь.

Он снова пошел к княжне.

— Мертв! — коротко сообщил он.

Регина опустила голову.

Вдруг господин высокого роста словно вырос из-под земли и встал между ними, скрестив на груди руки и пристально разглядывая комиссионера и девушку. Он строго спросил:

— Что происходит?

— Отец! — вскричала княжна, напуганная внезапным появлением маршала.

— Господин маршал! — с поклоном произнес Сальватор.

Это действительно был маршал де Ламот-Удан.

Всю предыдущую ночь его слуги не спали.

Два выстрела, прогремевшие у них почти над ухом, не смогли разбудить людей, наверстывавших бессонную ночь.

Только маршал не сомкнул глаз.

Заслышав выстрелы, он вздрогнул и бросился в парк, откуда, как ему показалось, донесся шум.

Он растерялся, застав в столь поздний час и в такой мороз княжну Регину наедине с комиссионером.

Он не мог выразить свое удивление иначе, чем вопросом:

— Что происходит?

Княжна молчала.

Сальватор шагнул маршалу навстречу и, еще раз поклонившись, сказал:

— Если господину маршалу угодно будет меня выслушать, я дам ему объяснения происходящего.

— Говорите, сударь, — строго приказал маршал, — хотя спрашивал я не вас и мне, по меньшей мере, странно видеть вас у себя так поздно и в обществе княжны.

— Отец! — вскрикнула молодая женщина, — вы все узнаете. Но заранее можете быть уверены, что не произошло ничего предосудительного.

— Ну так пусть кто-нибудь из вас говорит! — приказал г-н де Ламот-Удан.

— С вашего позволения, господин маршал, я буду иметь честь дать вам необходимые объяснения.

— Хорошо, сударь, — согласился маршал, — только поскорее! И прежде всего будьте любезны сказать мне, с кем я имею честь говорить.

— Меня зовут Конрад де Вальженез.

— Это вы?.. — пристально вглядываясь в молодого человека, воскликнул маршал де Ламот-Удан.

— Я, господин маршал, — подтвердил Сальватор.

— В этом костюме? — удивился г-н де Ламот-Удан, разглядывая бархатные панталоны и куртку комиссионера.

— Я положу конец вашему удивлению в другой раз, господин маршал. Сегодня же соблаговолите довольствоваться свидетельством княжны, которая давно меня знает.

Маршал повернул голову к молодой женщине и вопросительно на нее посмотрел.

— Отец, — сказала Регина, — позвольте вам представить господина Конрада де Вальженеза как самого преданного и достойного человека, какого я только знаю, не считая вас.

— Говорите же, сударь, — попросил старик, снова обернувшись к Сальватору.

— Господин маршал! — начал тот. — По приказу господина графа Рапта одного из моих друзей пригласили явиться сюда, в этот парк, в десять часов. Моего друга дома не оказалось, и я пришел вместо него. Но перед выходом сюда я, по некоторым признакам, известным княжне, определил, что могу попасть в ловушку. Тогда я взял с собой пистолет и пришел.

— Кому господин Рапт может дать приказание прийти? — перебил его г-н де Ламот-Удан.

— Человеку, который не мог ни подозревать ловушки, ни усомниться в честности графа, господин маршал.

— Отец! — вмешалась принцесса Регина. — Граф силой приказал мне вызвать сюда вечером, не знаю уж с какой целью, господина Петруса Эрбеля.

— А верно: с какой же целью? — спросил маршал.

— Тогда я не знала, зато теперь уверена: чтобы его убить, отец.

— О! — только и произнес возмущенный маршал.

— И я пришел, — продолжал Сальватор, — в условленное время вместо своего друга Петруса. Едва войдя в сад, калитку которого умышленно оставили незапертой, я получил пулю в грудь, вернее, в бляху комиссионера; стрелял человек, которого я разглядел в сумерках. Повторяю, я был вооружен, и, опасаясь повторного нападения, я его опередил.

— И этот человек?.. — с непередаваемым беспокойством спросил г-н де Ламот-Удан. — Этот человек…

— Я не знал, кто это был, господин маршал. Но княжна, которая, как и я, заподозрила ловушку и спряталась в одном из этих боскетов, чтобы следить за происходящим и предупредить несчастье, сказала мне, что это граф Рапт.

— Он! — глухо пробормотал г-н де Ламот-Удан.

— Да, он, господин маршал. Теперь я уверен, что это именно так.

— Он! — в бешенстве повторил маршал.

— Я подошел к нему, — продолжал Сальватор, — в надежде ему помочь. Оказалось, я опоздал, господин маршал: пуля попала в грудь, и граф Рапт умер.

— Умер! Умер! — с величайшим страданием в голосе вскричал маршал. — Умер!.. И убил его не я!.. Что вы наделали? — прибавил он, обращаясь к молодому человеку, и на глаза его навернулись злые слезы.

— Простите, господин маршал, — сказал Сальватор, неверно истолковав переживания маршала. — Богом клянусь, я лишь честно защищал свою жизнь.

Господин де Ламот-Удан словно не слышал его слов. По его щекам текли слезы; от отчаяния он рвал на себе волосы.

— Итак, — прошептал он чуть слышно, будто разговаривая с самим собой, но так, что Регина и Сальватор разобрали его слова, — я был в его руках игрушкой, жертвой обмана целых двадцать лет. Он свел в могилу мою жену, вселил в мое бедное сердце неизбывное отчаяние, украл у меня счастье, опозорил имя, и в минуту расплаты пал от руки другого. Где он? Где?

— Отец! Отец! — закричала Регина.

— Где он? — проревел маршал.

— Отец! — обхватив его руками, повторила Регина. — Вы простудитесь. Уйдем из этого парка! Вернемся в дом!

— А я говорю, что хочу его видеть! Где он? — растерянно озираясь, не успокаивался маршал.

— Умоляю вас, вернемся, отец! — продолжала настаивать Регине.

— Я не твой отец! — прохрипел старик, с силой оттолкнув девушку.

Бедняжка вскрикнула так жалобно, словно прощалась с жизнью.

Она закрыла лицо руками и горько заплакала.

— Господин маршал! — заметил Сальватор. — Княжна права: ночь холодна, и вы можете простудиться.

— Да какое мне до этого дело?! — выкрикнул старик. — Да пусть я окоченею, пускай снег станет моим саваном, пусть под покровом ночи умрет мой позор!

— Во имя Неба, господин маршал, успокойтесь! Такое возбуждение опасно! — увещевал старика Сальватор.

— Да вы разве не видите, что у меня голова горит, кровь закипает в жилах, что у меня лихорадка и близок мой конец?.. Послушайте же меня, как слушают умирающего человека… Вы убили моего врага, я хочу его видеть.

— Господин маршал! — с рыданиями в голосе обратилась к старику несчастная Регина. — Если я не имею права называть вас отцом, то вправе любить вас как дочь. Во имя любви, которую я всегда к вам питала, уйдем подальше от этого страшного места. Вернемся в дом!