В море я заболел, да так сильно, что уже не чаял увидеть берег. Случилось так, что на том корабле по каким‑то делам своего ордена плыл тамплиер, полноправный рыцарь. Будучи монахом, он сам подошёл ко мне, дабы отпустить грехи, которые я мог успеть совершить с последней исповеди. Я исповедался ему и рассказал о своей мечте увидеть землю, по которой ступала нога Спасителя, которой мне уже не суждено увидеть, и попросил, когда я умру, возложить на моё тело хотя бы крест. Вскоре я испустил дух, и он, движимый милосердием, накрыл меня своей старой белой орденской туникой с алым крестом.

Когда корабль прибыл в Тир, то всё имущество умерших в пути паломников забрали в казну, как того требует закон, а тела отдали для похорон. Но меня не закопали, так как гробовщики заметили, что я ещё жив. А поскольку моё тело было накрыто орденской коттой, то они решили, что я храмовник, приплывший из Европы для защиты Святой Земли, и отнесли меня в тампль.

Я долго пробыл в забытье, но Богоматерь не оставила меня и я всё‑таки выздоровел. К тамплиерам, как вы сами понимаете, меня принесли без вещей и денег, голого и нищего. И я даже не мог обвинить кого‑либо в их утрате, ведь навряд ли тело для похорон выдали рабам вместе с доспехами, оружием и кошелём. Долгое время я не мог говорить от слабости, а когда окреп, и гадал, что со мной будет, ко мне зашёл капеллан и передал распоряжение капитула убыть в Акру. Мне выдали деньги, кольчугу, шлем, оружие, боевого коня, письмо магистру… и практически вытолкнули за дверь, понукая срочностью дела. Ни с кем из командиров мне даже увидеться не довелось, чтобы объясниться. Ну, я и поехал в смятении туда, куда меня послали, рассудив, что так хочет Бог. К тому же, я ведь и планировал прибыть в Акру, а без средств к существованию мне некуда было больше идти.

В окрестностях тогда было жарко. Впрочем, как и всегда. Так что нового «брата» быстро приняли в оборот. В послании, как оказалось, было не только донесение, но и пара строк обо мне. Так что никто не задавал вопросов о том, кто я такой. Меня лишь спросили, смогу ли я принять командование над наёмниками. Я уже ничему не удивлялся, и ответил, что смогу. И меня назначили на должность туркополье в монастырь (так называлось полевое войско тамплиеров; примечание автора) . Во всём происходящем со мной столь явственно ощущался Божий промысел, что я принял решение смириться и положиться на столь недвусмысленно выраженную Её волю.

Двенадцать лет я честно и беспорочно служил Дому, как если бы был настоящим братом. Куда бы ни бросала меня судьба, я бесстрашно шёл или скакал на коне вперёд, ибо Она стоял за моим плечом и направляла мою руку. А потом я влюбился. Я так и не принёс никаких обетов, – с меня просто никому не пришло в голову еще раз их брать, ведь окружающие считали меня братом. Но я вел честную жизнь, как если бы действительно им был. Мог ли я жить иначе, если этот Путь указала мне Она?

И всё‑таки обетов я не приносил. Поэтому, встретив ту, единственную, занявшую моё сердце, я посчитал себя вправе жить простой жизнью мирянина. На капитуле я сложил с себя белый плащ, объяснил своё решение, вернул кастеляну все вещи и ничего не унёс с собой. Я женился, и отплыл с супругой домой, в Италию, где меня все считали мёртвым. Прошёл год, моя жена забеременела, и счастливее меня не было человека в мире. А потом она умерла при родах, и наш ребёнок умер тоже. Жизнь для меня выцвела и стала серой, поэтому я похоронил их в фамильном склепе, передал свой титул младшему брату, а потом пришёл в тампль и сообщил, что хотел бы вернуться в Дом. На исповеди я честно обо всём рассказал, всю свою жизнь, упомянув и то, что я не приносил священных обетов. Моё дело сочли столь необычным, что его рассматривали на капитуле верховного магистра в самой Акре. Братья провели тщательное расследование и установили, что всё, что я рассказал – правда. И капитул постановил, что я могу вернуться в Дом, и могу даже не приносить обеты, ибо я был и остался им братом, а обеты давно даны моим сердцем.

Данная история – подлинная, и приведена лишь с незначительными художественными правками. На самом деле она случилась лет на сто раньше и с другим тамплиером.

(примечание автора)

После рассказа тамплиера о своём прошлом в шатре на некоторое время повисла тишина. Которую нарушила деловитая фраза по‑арабски, прозвучавшей от входа.

– Хуан, можно тебя побеспокоить?

Мы все развернулись в сторону вошедшей Мэрион. Та удивлённо замерла, недоумённо продолжая вытирать руки окровавленной тряпкой.

– О, прошу прощения, я думала – ты один.

Трудно сказать, действительно ли она настолько задумалась, что ничего не слышала или притворяется, но какая, в сущности, разница? Мысленно я тяжело вздохнул, но вслух бодро заявил:

– Святые братья, перед вами знатная дама, сопровождающая принцессу в этом путешествии. Её зовут Мэрион, и её родина находится очень далеко отсюда. Она язычница и рыцарь, так как традиции её народа дозволяют женщинам быть воинами. Ещё она колдунья1  , – не упомянуть об этом факте я не мог, к тому же подобная «забывчивость» могла бы быть неверно истолкована. – Свою волшебную силу она старается применять столь же осмотрительно, как и меч.

1  – Отношение к магии в конце 13‑ого века было намного более лояльным, чем в более поздние времена эпохи Возрождения. Слова «колдунья», «магия» не несли ярко выраженной негативной эмоциональной окраски. Занятия магией порицались, но не более того. При этом она же вызывала живейший интерес, ведь в её существовании никто из верующих христиан того времени не сомневался. В Библии прямо упомянуты ворожба, гадание, прорицание, вызывание мёртвых, сновидцы и волшебники как реально существующие практики и люди (Исход, 22:18; Левит, 19:26,31 и др.). Можно припомнить для примера и упоминавшуюся ранее совершённую в середине 13‑ого века задокументированную попытку создания голема арагонским врачом и алхимиком Арнольдусом из Виллановы. Даже в более поздние времена в ряде европейских университетов в качестве обязательного условия для получения кафедры от претендентов требовали знания магии, умения призывать духов, демонов и владения другими оккультными практиками

(примечание автора)

Брат Риккардо чуть смешался, но лишь на мгновение, и вежливо наклонил голову. Его собрат немедленно последовал его примеру. Лицо тамплиера приняло отрешённый задумчивый вид, который можно даже назвать одухотворённым, а потом он заговорил, обращаясь к альвийке.

– Сегодня вторник Страстной седмицы, – предшествующая Пасхе неделя, во время которой мы, христиане, вспоминаем Тайную вечерю, предание на суд, распятие и погребение человеческой ипостаси нашего Бога – Иисуса Христа. В этот день принято не только читать Евангелие, но и вспоминать некоторые притчи. Я хочу рассказать вам одну из них.

Никто из нас не возразил, поэтому рыцарь продолжил:

– Некий господин призвал однажды трёх своих рабов и дал каждому из них по таланту (денежная единица, использовавшаяся в античности; примечание автора ). Двое вложили дарованное в труды свои и таким образом приумножили своё богатство, и за это господин наградил их, а третий не захотел утруждаться и просто зарыл данный ему талант в землю. Господин рассердился на раба за его лень и лукавство, и отнял у него талант, отдав одному из слуг, самому трудолюбивому.

Я, как монах, толкую это как то, что Господь может любого человека наделить неким даром или талантом, не обязательно деньгами. Дары бывают разными, и у каждого свои, но в любом случае люди должны использовать дарованное во благо, ведь однажды каждый из нас предстанет перед Богом и будет держать перед Ним ответ за свои поступки, ведь жизнь, подаренная каждому человеку, это тоже Дар.