— Это так? — осведомился Хватов у всех присутствующих. — Ограничивают?

— Не так, — снова очень ровно отозвался Звонков. — То есть если рассматривать его как обычного человеческого ребенка — у органов опеки могли бы возникнуть некоторые вопросы в плане изоляции и нагрузки не по возрасту. Но даже в человеческом обличье он ребенок очень необычный, к тому же, все-таки, не человек. Внешность, так сказать, вводит в заблуждение. Это раз. И два. Ребенком он становится далеко не в первый раз, сам прекрасно помнит требования программы обучения, корректирует их с учетом развития цивилизации и технического прогресса. В конце концов, перед уходом на профилактику сам указания о себе и оставил, и очень четко расписанные.

— Все верно, — кивнул Кровкин. — Ну вот, эти двое отвлекли персонал, проникли в дом и забрали Змея погулять. Повторю, не в первый раз. Но в данном конкретном случае все пошло не так.

Настя вдруг поняла, что ей стало интересно следить за тем, как развивается разговор. Как присутствующие умело освещают все аспекты, раскрывают детали, подчеркивают существенное… Интерес был в том числе и профессиональный: она вспомнила тексты коллег и, что греха таить, многие свои репортажные опусы. Настя подумала, что многим журналистам стоило бы поучиться излагать свои мысли у этих безопасников, которых принято считать как минимум туповатыми.

— Змей Горыныч сказал им, что знает выход из Китежа и хочет попасть наружу, на ярмарку. Ребенок же, не знал, что ярмарка кончилась… — продолжал Кровкин.

— Стоп, — веско сказал Звонков. — Насчет выхода. А вот это уже нам не известно! Ни отделу, ни Конгрессу… А должно было бы!

— Разбор с подростками проходил в комиссии ПДН[1] китежской — несовершеннолетние ведь, — а те забыли сразу документы передать. Но мы все зафиксировали. Змей слишком рано вспомнил свою инструкцию по выходу из города после достижения совершеннолетия. Такое может быть, — отозвался Кровкин. — В его собственных записях указана эта вероятность, и она немаленькая…

— После всего произошедшего в случайности как-то не верится… — пробормотал, нахмурившись, Хватов.

— Тем не менее это случайность. Нами точно установлено. Что не отменяет халатности персонала: если бы о том, что Матвеев и Шмелев, подростки эти, водят Змея поиграть с другими детишками, няньки доложили бы вовремя, ничего бы этого не произошло. А так — просто совпало. Инструкция по выходу, которую он вспомнил слишком рано, поездка на ярмарку, юные правозащитники… — Кровкин махнул рукой.

— Ладно, понял. Чем закончилось? — спросил Хватов.

— Подростки обрадовались: они сами нечасто в Воскресенске бывали, а тут еще ярмарка! Инфантилы, блин… — Кровкин неодобрительно поджал губы и покачал головой. — И повели Змея, куда он им указал. Но и сам Змей не знал, что это только его персональный выход, другие воспользоваться порталом не могут. Не вспомнил эту деталь. Как итог — портал раскрылся, он исчез… То есть вышел… Шмелев и Матвеев испугались и убежали. Вот, собственно, все, что с моей стороны могу сказать о бегстве Змея Горыныча. Твой ход, Михаил Герардович…

«Ах да! — вспомнила Настя. — Этому, кажется, было поручено проследить путь Змея до Москвы…» В голове крутилось, что у второго безопасника необычная фамилия, но вспомнить ее Настя не могла.

— У меня все коротко, — пожал плечами тот. — Одним словом — цыгане.

— Странно. Товарищ Ионеску обычно славится среди коллег своим ярким и характерным красноречием, и это как раз тот случай, когда стоит поподробнее… — наконец позволил себе улыбнуться Звонков.

Тот вздохнул, но, видимо, решил последовать совету.

— Табор этот сейчас под Подольском, барону рекомендовано временно не покидать место расположения. Так что можно допросить заново…

Внезапно дверь конференц-зала позади Насти стукнула, и, даже не оборачиваясь, она почувствовала, как сердце ухнуло в пятки, а по спине побежали мурашки: ведь она с самого начала совещания понимала, кого именно не хватает в зале.

[1] ПДН — подразделение по делам несовершеннолетних, сокращенное название подразделения органов внутренних дел в системе профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних.

— Опаздываете, Влади́слав Сигизмундович, — заметил Кровкин.

Звонков поднял руку, останавливая его:

— По моему приказу…

Настя услышала, как молодой безопасник здоровается со всеми, едва кивнула в ответ на свое имя, затем скорее почувствовала, чем увидела, как он обогнул стол и сел немного наискосок от нее. Сил посмотреть на него не было, она старательно считала жилки на полированной деревянной поверхности стола.

«Ну, Настя, ну… Ну в Лукоморье же почти не вспоминала про него!» — кричала она себе, понимая, что это не совсем правда, а то и совсем неправда. Просто сначала было слишком много нового вокруг, а потом — все невероятно закрутилось… Закрутилось так, что она и про себя-то не вспоминала…

Голоса доносились до нее еле-еле. Она огромным усилием воли заставила себя поднять глаза.

Он сидел вольно, боком к ней, нога на ногу, и смотрел на Хватова, совсем не на нее. И даже не улыбался.

«Ну вот и ладушки!» — подумала Настя, и вряд ли кто-нибудь в этом мире мог сказать, чего было больше в этих словах — облегчения или разочарования.

Она решила изо всех сил слушать доклад Ионеску, и вскоре у нее даже стало получаться.

— …На трассу под Воскресенском. А далее просто двигались своим ходом с остановками в районных городах, в самом Нижнем Новгороде и так далее — до Москвы. Путь занял девять суток. Естественно, Змей использовался как обычно цыгане используют детей — для попрошайничества. Ну а здесь, в Москве, в переходе метро «Октябрьская», он исчез. Судя по всему, внимание цыганки-хозяйки грамотно отвлекли, она подумала — сбежал, а его похитили.

— М-да, бедолага. Тяжелый опыт… — пробормотал Хватов.

— Не думаю. — Ионеску покачал головой. — По большей части он занимался пополнением своей базы данных — его ведь интересуют и жизненные, бытовые истории, как свидетельства эпохи. А столько их, сколько можно услышать, когда путешествуешь с табором, вряд ли можно отыскать даже в какой-нибудь крупной соцсети. Причем это подлинные истории.

— Ясно, — подвел итог Иван Силантьевич. — Какие выводы по самому Змею Горынычу?

— Персонал полностью сменили, как только стало известно, что они замалчивали проделки юных правозащитников, — отозвался Звонков. — Это было требование… Забыл фамилию этого рептилоида, который с тобой, Василий Николаевич, ездил.

— Тхор, — подсказал тот. — Павел Сергеевич.

— Точно. Кроме того, временно отменены поездки на мероприятия в Воскресенск и по району. С Хранителями он встречается, конечно, но только в пределах комплекса сторожки. Плюс прогулки вокруг и купание в Светлояре — он закаливает свою человеческую форму. Все, собственно.

— Хочу дополнить. С его персональным выходом из Китежа сложнее, — произнес Кровкин. — Закрыть невозможно, это нечеловеческая технология, он сам ею овладеет окончательно только в перспективе. В общем, теперь там тоже охрана.

— И есть еще один вопрос… — начал Звонков.

Тут Влади́слав наконец пошевелился, Настины глаза против воли метнулись к нему, но он лишь поставил локоть на стол и оперся лбом на ладонь, этим окончательно отгородившись от нее. «Тем более надо слушать внимательнее!» — напомнила она себе и уставилась на Звонкова, но тот, похоже, уже заканчивал.

— …И я поддерживаю это требование Павла Сергеевича. Во избежание, так сказать.

— Хорошо, — отозвался Иван Силантьевич. — Значит, введем опекунский совет. Где только их искать — минимум же трое рептилоидов должно быть…

— Найдем. Велика Россия, — махнул рукой Кровкин. — И один уже есть: Тхор не откажется.

На этом, судя по всему, с проблемой самого Змея Горыныча было покончено, но оставались другие. Все зашевелились, будто хотели размяться перед предстоящим обсуждением.